Легендарная кембриджская пятерка — люди, всю свою жизнь отдавшие служению советской системе, в одночасье рассыпавшейся в прах. Кто они? Герои? Авантюристы? Патриоты или предатели? Граждане мира? Сегодня их судьбам вполне применимо крылатое выражение «Когда боги смеются…». Боги здесь — история, нам, смертным, не дано знать, каков будет ее окончательный суд.
Джон Бэнвилл, один из самых ярких представителей англоирландской литературы, не берется взвешивать «шпионские подвиги» участников «пятерки» на чаше исторических весов. Он рассказывает о жизни Виктора Маскелла — полувымышленного персонажа — во всей ее парадоксальной противоречивости. Советский агент и представитель английской элиты; романтика служения благородным идеям и психопатологическая трясина сексуальных отношений; чистая юношеская университетская дружба; спайка единомышленников и разнузданная вседозволенность; коварное предательство…
Боги посмеялись над персонажем Бэнвилла, но читателю предоставляется возможность убедиться, что божественного смеха достойны не статисты в историческом спектакле, а его творцы и герои.
Есть у меня одна проблема. Как правило мне очень тяжело даются отзывы на хорошие книги и фильмы, и легко на плохие, хотя бы потому, что мне их не жалко, и я не особо стараюсь подбирать слова. Но сейчас в кои-то веки мне надо написать отзыв на такую плохую книгу, что я бы с радостью его вообще не писала, если б не пообещалась в "Спаси книгу".
Для начала, из аннотации книги я ждала немного другого. Я допускала, что это возможно нудный, но шпионский роман, или описание целой жизни одного шпиона, или история взаимоотношений той самой кембриджской пятерки. Оказалось, что хоть в сумме я и получила все сразу, при этом я не получила толком ничего.
В самом начале мы встречаем героя (Виктор Маскелл) уже глубоким стариком, которого буквально только что разоблачили как бывшего двойного агента, работавшего на Москву. А дальше герой начинает, путаясь в воспоминаниях и не особо следя за хронологическим порядком, рассказывать обо всем и сразу с самого начала.
Поэтому в первой главе мы немного узнаем о его детстве, о знакомстве с будущими друзьями и коллегами-шпионами, и вообще обо всем и ни о чем сразу, растекаясь мыслью по древу. Поэтому остается только, утопая в тексте, продираться дальше, в надежде, что наконец начнутся более-менее структурированные события. Они и начинаются во второй части, но как каждый раз выясняется выясняется, не в хронологическом порядке, а как в анекдоте "угадай где какой". Третья часть книги, к которой автор неоднократно подводил, наконец рассказывает о том, как герой открыл в себе гея и как наслаждался этим процессом не только с его главным любовником, но и во всех подворотнях, сортирах и вообще где бог на душу положит. В принципе, я ничего не имею против гей-тематики, но здесь о полной своей разнузданности герой рассказывает с таким упоением и смаком, ударившись в перечисление кого и где он трахал и в каких попойках участвовал, что становится и скучно, и неприятно одновременно, при том что нет никаких особых эротических и порнографических подробностей с описаниями процесса (так бы хоть польза от книжки была :D). Хотя автор вообще не особо стремится, чтобы к его героям воспылали симпатией, даже к главному, и чуть ли не подчеркивает его неприятность, особенно на всех этапах общения с родными — как с родителями, так и с собственными детьми.
Ну и например, не все женщины оценят подобное видение мира (не могу решить, свои мысли автор отражал, когда говорил это, или это характеризует исключительно его персонажа):
"Патрик обладал всеми качествами хорошей жены и, к счастью, был лишен двух худших: он не был женщиной и не плодоносил. (В наше время протестов и стремления к так называемой эмансипации я спрашиваю себя, до конца ли понимают женщины, как глубоко, всем своим нутром, до слез ненавидят их мужчины.)"
Насколько я понимаю, это такая вольная трактовка истории полувымышленного персонажа, с опорой на реальные факты и личности, хоть и искаженные. Так например тут есть явное цитирование Алана Тьюринга, несколько раз упоминаемого под другим именем как приятеля Виктора, который съел отравленное яблоко перед судом по обвинению в гомосексуализме. Возможно, будь я более эрудирована и узнавай я в процессе под остальными героями других реальных людей и разные факты, читать оказалось бы гораздо интереснее и бодрее.
Но с первых же страниц мне припомнились романы Донны Тартт, с этим ее вплетаниями искусства или философии в мысль, размазанную по древу, вязкими размышлениями, исключительно внутренними переживаниями и проч., проч. Только у Тартт при этом действие все-таки двигается вперед. А я и так не фанат Тартт после "Щегла", так тут у автора действие частенько не просто не двигается, но скачет нервными рывками вперед-назад, шарахаясь по путанным воспоминаниям рассказчика, и ломая всю хронологию событий. То герой быстренько рассказывает от и до про своего главного любовника и как он умер, то через много страниц любовник жив, осталось только выстроить по годам, когда там что происходило. А выстроить не очень получается, потому что автор далеко не всегда удостаивает детализацией. В итоге получается этакая недобиография, потому что ключевые события понятны, картинка складывается, но зияющие дыры остаются. И шпионский роман тоже получается, потому что все-таки раскроют давнюю интригу, только опытный читатель наверняка считает ответ еще раньше, чем будет задан вопрос героем. С историей взаимоотношений тоже тяжко, т.к. рассказ ведется от первого лица, только через видение героя и рывками. Многие персонажи остаются такими картонными, что чувствуешь себя как-то неловко, выражая к ним интерес больший, чем проявил к ним автор. Так что это по всем пунктам такая бесконечная мозаика, которая складывается лишь по прочтении всей книги. Причем сама-то история хороша, в пересказе, вот только...
Вот только самый большой недостаток книги - это не неприятный герой, не скачки во времени и не смачные перечисления бесконечного траха, а то, что ее просто невозможно читать. И я бы сказала, что читать ее стоит в оригинале, т.е. редактор и переводчик схалтурили будь здоров, но и автор тут все-таки тоже "расстарался".
"Его произведения отличают историческая точность, метафоричность, богатство литературных аллюзий" написал кто-то про Бэнвилла. На деле означает, что текст изобилует бесконечными, в каждом абзаце и через предложение, метафорами и сравнениями чего угодно и с чем угодно, так что за сплошным потоком сопоставлений теряется какой-либо смысл вообще и его приходится улавливать по новой, перечитывая предложения (прим.: процесс может затянуться, если вас укачивает в метро). Если нет метафор, то есть эпитеты и прилагательные, по три, четыре у каждого слова, перечисляемые без особой фантазии через запятую. Усугубляется все это еще и тем, что перед нами натуральный "жадный автор", стремящийся в одно предложение впихнуть все невпихуемое, впихуемое, а также промежуточные или отвлеченные от действа мысли, образы и комментарии, которые напрочь сбивают с курса чтения. Все бы ничего, если бы редактор постарался хоть как-то облагородить всю эту громоздкую конструкцию, добавив художественной обработки, и, блин, знаки препинания хотя бы расставить, если не точки. Но то ли ему забыли заплатить, то ли его забыли нанять.
"Солнце уже поднялось, когда я попал домой — домом тогда была квартира на Бейзуотер, которую мы держали почти всю войну, хотя никто из нас не проводил там много времени, — но изрытый свежими зигзагообразными траншеями парк все еще был седым от росы и под ветвями уже опадающих деревьев висели клочья тумана."
или:
"Я услышал сообщение по радио, говорившего в комнате моего соседа — уэльсца, физика, любителя танцевальной музыки, посвящавшего меня во все последние чудеса Кавендишской лаборатории, — и продолжал спокойно разглядывать в лупу репродукцию переднего плана картины Пуссена «Взятие Иерусалима Титом», а если точнее — любопытную пару лежащих на куске ткани отрубленных голов, словно эти два события, реальное и изображенное, были одинаково далеки от меня, где-то в глубине веков, оба закончены и необратимы, один застывший крик и вздыбленный конь, стилизованная, блистательная жестокость."
Были в тексте и удачные моменты и те самые аллюзии, которые поначалу меня даже радовали, прежде чем я успела устать от их бесконечного употребления:
"Примитивный водопровод; под крышей дома была и уборная; когда там спускали воду, по всему дому, ко всеобщему смущению, раздавался страшный, глухой как из бочки звук, похожий на предсмертный хрип великана."
Еще были ляпы, подозреваю, что все-таки переводчика, учитывая, что автор эрудирован более чем. Но в какой-то момент, в конце второй мировой герои ехали на машине, радуясь хорошим немецким дорогам, в результате чего:
"Расстояние в 90 миль мы покрыли за какие-нибудь полчаса".
В целом, я не стала бы рекомендовать эту книгу никому, но опять же, фанатам Тартт наверняка и она придется по вкусу. Но по возможности советую читать ее все-таки в оригинале, вряд ли там язык настолько же нечитабельный.
Спаси книгу - напиши рецензию!
а также 52. Книга, от которой получил не то, что ожидал из 2016 BOOK CHALLENGE
Есть у меня одна проблема. Как правило мне очень тяжело даются отзывы на хорошие книги и фильмы, и легко на плохие, хотя бы потому, что мне их не жалко, и я не особо стараюсь подбирать слова. Но сейчас в кои-то веки мне надо написать отзыв на такую плохую книгу, что я бы с радостью его вообще не писала, если б не пообещалась в "Спаси книгу".
Для начала, из аннотации книги я ждала немного другого. Я допускала, что это возможно нудный, но шпионский роман, или описание целой жизни одного шпиона, или история взаимоотношений той самой кембриджской пятерки. Оказалось, что хоть в сумме я и получила все сразу, при этом я не получила толком ничего.
В самом начале мы встречаем героя (Виктор Маскелл) уже глубоким стариком, которого буквально только что разоблачили как бывшего двойного агента, работавшего на Москву. А дальше герой начинает, путаясь в воспоминаниях и не особо следя за хронологическим порядком, рассказывать обо всем и сразу с самого начала.
Поэтому в первой главе мы немного узнаем о его детстве, о знакомстве с будущими друзьями и коллегами-шпионами, и вообще обо всем и ни о чем сразу, растекаясь мыслью по древу. Поэтому остается только, утопая в тексте, продираться дальше, в надежде, что наконец начнутся более-менее структурированные события. Они и начинаются во второй части, но как каждый раз выясняется выясняется, не в хронологическом порядке, а как в анекдоте "угадай где какой". Третья часть книги, к которой автор неоднократно подводил, наконец рассказывает о том, как герой открыл в себе гея и как наслаждался этим процессом не только с его главным любовником, но и во всех подворотнях, сортирах и вообще где бог на душу положит. В принципе, я ничего не имею против гей-тематики, но здесь о полной своей разнузданности герой рассказывает с таким упоением и смаком, ударившись в перечисление кого и где он трахал и в каких попойках участвовал, что становится и скучно, и неприятно одновременно, при том что нет никаких особых эротических и порнографических подробностей с описаниями процесса (так бы хоть польза от книжки была :D). Хотя автор вообще не особо стремится, чтобы к его героям воспылали симпатией, даже к главному, и чуть ли не подчеркивает его неприятность, особенно на всех этапах общения с родными — как с родителями, так и с собственными детьми.
Ну и например, не все женщины оценят подобное видение мира (не могу решить, свои мысли автор отражал, когда говорил это, или это характеризует исключительно его персонажа):
"Патрик обладал всеми качествами хорошей жены и, к счастью, был лишен двух худших: он не был женщиной и не плодоносил. (В наше время протестов и стремления к так называемой эмансипации я спрашиваю себя, до конца ли понимают женщины, как глубоко, всем своим нутром, до слез ненавидят их мужчины.)"
Насколько я понимаю, это такая вольная трактовка истории полувымышленного персонажа, с опорой на реальные факты и личности, хоть и искаженные. Так например тут есть явное цитирование Алана Тьюринга, несколько раз упоминаемого под другим именем как приятеля Виктора, который съел отравленное яблоко перед судом по обвинению в гомосексуализме. Возможно, будь я более эрудирована и узнавай я в процессе под остальными героями других реальных людей и разные факты, читать оказалось бы гораздо интереснее и бодрее.
Но с первых же страниц мне припомнились романы Донны Тартт, с этим ее вплетаниями искусства или философии в мысль, размазанную по древу, вязкими размышлениями, исключительно внутренними переживаниями и проч., проч. Только у Тартт при этом действие все-таки двигается вперед. А я и так не фанат Тартт после "Щегла", так тут у автора действие частенько не просто не двигается, но скачет нервными рывками вперед-назад, шарахаясь по путанным воспоминаниям рассказчика, и ломая всю хронологию событий. То герой быстренько рассказывает от и до про своего главного любовника и как он умер, то через много страниц любовник жив, осталось только выстроить по годам, когда там что происходило. А выстроить не очень получается, потому что автор далеко не всегда удостаивает детализацией. В итоге получается этакая недобиография, потому что ключевые события понятны, картинка складывается, но зияющие дыры остаются. И шпионский роман тоже получается, потому что все-таки раскроют давнюю интригу, только опытный читатель наверняка считает ответ еще раньше, чем будет задан вопрос героем. С историей взаимоотношений тоже тяжко, т.к. рассказ ведется от первого лица, только через видение героя и рывками. Многие персонажи остаются такими картонными, что чувствуешь себя как-то неловко, выражая к ним интерес больший, чем проявил к ним автор. Так что это по всем пунктам такая бесконечная мозаика, которая складывается лишь по прочтении всей книги. Причем сама-то история хороша, в пересказе, вот только...
Вот только самый большой недостаток книги - это не неприятный герой, не скачки во времени и не смачные перечисления бесконечного траха, а то, что ее просто невозможно читать. И я бы сказала, что читать ее стоит в оригинале, т.е. редактор и переводчик схалтурили будь здоров, но и автор тут все-таки тоже "расстарался".
"Его произведения отличают историческая точность, метафоричность, богатство литературных аллюзий" написал кто-то про Бэнвилла. На деле означает, что текст изобилует бесконечными, в каждом абзаце и через предложение, метафорами и сравнениями чего угодно и с чем угодно, так что за сплошным потоком сопоставлений теряется какой-либо смысл вообще и его приходится улавливать по новой, перечитывая предложения (прим.: процесс может затянуться, если вас укачивает в метро). Если нет метафор, то есть эпитеты и прилагательные, по три, четыре у каждого слова, перечисляемые без особой фантазии через запятую. Усугубляется все это еще и тем, что перед нами натуральный "жадный автор", стремящийся в одно предложение впихнуть все невпихуемое, впихуемое, а также промежуточные или отвлеченные от действа мысли, образы и комментарии, которые напрочь сбивают с курса чтения. Все бы ничего, если бы редактор постарался хоть как-то облагородить всю эту громоздкую конструкцию, добавив художественной обработки, и, блин, знаки препинания хотя бы расставить, если не точки. Но то ли ему забыли заплатить, то ли его забыли нанять.
"Солнце уже поднялось, когда я попал домой — домом тогда была квартира на Бейзуотер, которую мы держали почти всю войну, хотя никто из нас не проводил там много времени, — но изрытый свежими зигзагообразными траншеями парк все еще был седым от росы и под ветвями уже опадающих деревьев висели клочья тумана."
или:
"Я услышал сообщение по радио, говорившего в комнате моего соседа — уэльсца, физика, любителя танцевальной музыки, посвящавшего меня во все последние чудеса Кавендишской лаборатории, — и продолжал спокойно разглядывать в лупу репродукцию переднего плана картины Пуссена «Взятие Иерусалима Титом», а если точнее — любопытную пару лежащих на куске ткани отрубленных голов, словно эти два события, реальное и изображенное, были одинаково далеки от меня, где-то в глубине веков, оба закончены и необратимы, один застывший крик и вздыбленный конь, стилизованная, блистательная жестокость."
Были в тексте и удачные моменты и те самые аллюзии, которые поначалу меня даже радовали, прежде чем я успела устать от их бесконечного употребления:
"Примитивный водопровод; под крышей дома была и уборная; когда там спускали воду, по всему дому, ко всеобщему смущению, раздавался страшный, глухой как из бочки звук, похожий на предсмертный хрип великана."
Еще были ляпы, подозреваю, что все-таки переводчика, учитывая, что автор эрудирован более чем. Но в какой-то момент, в конце второй мировой герои ехали на машине, радуясь хорошим немецким дорогам, в результате чего:
"Расстояние в 90 миль мы покрыли за какие-нибудь полчаса".
В целом, я не стала бы рекомендовать эту книгу никому, но опять же, фанатам Тартт наверняка и она придется по вкусу. Но по возможности советую читать ее все-таки в оригинале, вряд ли там язык настолько же нечитабельный.
Спаси книгу - напиши рецензию!
а также 52. Книга, от которой получил не то, что ожидал из 2016 BOOK CHALLENGE
Тот факт, что вы ставите на красное, еще не означает, что не существует черного.
Мною овладело странное спокойствие. Казалось, что я, парю на высоте одного фута, как птица на восходящем потоке воздуха. Хотелось счесть такое состояние за признак морального мужества, но в лучшем случае, как представляется, оно свидетельствовало о безразличии. Или безразличие - это еще одно название для мужества?
Интересно, что бывает, когда мы умираем? По-моему, это медленное, не зависимое от тебя помутнение сознания, своего рода молчаливое опьянение, после которого уже не отрезвеешь. Действительно ли отец держал Хетти за руку и просил ее не беспокоиться, или же она придумала эту сцену? Как мы умираем? Хотелось бы знать. Быть подготовленным.
Юный спартанец, - продолжал я, - жаловался матери, что его меч слишком короток, на что та ответила: "Шагни вперед".
Надо бы было думать о жене и сыне, отце и брате, судном дне и воскрешении мертвых, но я не думал; я думал: "Господи, прости меня за все то, что я любил по-настоящему". Вещи для меня всегда были важнее людей.