Тихое провинциальное кладбище. Почерневшие от времени покосившиеся кресты, заросшие крапивой могилы, поблекшие от дождей остатки венков, вечный покой, нарушаемый только криком растрепанных ворон. Но это – днем. Ночью – это территория Смерти. Здесь по таинственному слову открываются двери в иные мрачные миры. И горе тому, кто попытается проникнуть в кошмарную тайну жителей потустороннего мира, захочет войти в контакт с умершими людьми, проникнуть в леденящий душу мир призрачных теней…
Такие люди не отдыхают по-настоящему, поэтому и в голове их не может быть ясности. Они выживают, а не живут - это какие-то скотские условия неудовлетворенных первичных потребностей. А виною всему - лень ума и привычка к машинальному существованию.
Сну надо учиться - так же как и хорошему, ровному настроению, и - как бы пафосно ни прозвучало - счастью. Те, кто умеют спать правильно, ложатся в постель с ясной головой, в хорошо проветренной, прохладной и чисто убранной комнате, те, кто знают, в каких положениях тело лучше всего расслабляется, глубоко дышат, не балуют себя чрезмерно мягкими перинами, могут полноценно восстановиться всего за несколько часов. А эта байка о восьми часах обязательного сна - спасительная пилюля для заплутавших горожан, которым лень вложить усилия в качество собственной же жизни.
После того вечера они еще встретились пару раз и, к обоюдному облегчению, расстались "друзьями", хотя, конечно, это был всего лишь вежливый речевой оборот, потому что о друзьях не сплетничают в университетской курилке и от друзей не отворачиваются, когда те навстречу идут.
А ведь намного важнее внутреннее самоощущение, чем наружность - именно на твое состояние люди реагируют, именно оно влечет и заставляет одних воспринимать красивыми, а других - нет.
И первоисточник этого древнего, самочьего, русалочьего, морочного - первая из женщин, Лилит, которую создали равной Адаму, а потом вырезали из священных свитков, закидали камнями суеверий и выселили в самые глубины бессознательного. И вот она мстит - всплывает в глазах каждой из своих дочерей, демоница-пожирательница, свободолюбивая и обращающая в пепел тех, кто недостаточно к ней почтителен.
Говорят, умереть - это всего лишь присоединиться к большинству.
Те, кто ненависть в сердце своём растят, прекрасно сами понимают, что положение их незавидное. Иногда вспоминают, как светло и легко жилось без неё, как было по-детски радостно, и даже цвета будто бы ярче казались, запахи – острее, а потом сознание как будто бы пелена накрыла. Вот ходишь, покрывалом этим укутанный. Хотят исцеления, мечтают вернуться к состоянию, когда утро беспричинной улыбкой встречаешь. Но самая главная беда в том, что большинство людей считает так: если удалить из жизни объект ненависти, то все пройдет само собою. Ненавидишь соседа, допустим, и вот помирает сосед, и всё, проблема твоя решена. Только вот иллюзия это, причем опасная весьма.
Надо, прежде всего, с сердцем своим разобраться, его вылечить, все мысли злые, как опухоль, вырвать, научиться прощать – пусть и виноватых, пусть и тех, кто не нуждается в добром твоём отношении. Тогда и тяжесть отступит, как туман поутру, и лёгкость вернется в походку и взгляд, и однажды посмотришь на того, кого ненавидел так долго, и только подивишься себе самому – на что силы души столько лет растрачивал, когда можно было просто взять это и отменить?
Нищета часто обрастает деталями – когда денег порой нет на хлеб, трудно выбрасывать даже ненужные вещи. В домах бедняков годами копится бесполезный, но милый сердцу хлам – какие-то крынки, открытки, горшки, черепки, одеяльца, посуда со сколами, статуэтки сомнительной художественной ценности.
– Смерть часто описывают как дверь, – говорил мне Колдун, – но я бы сказал, что она больше похожа на воронку. Люди романтизируют Смерть. Или наоборот, демонизируют. Это всё от страха безысходности. И от невозможности представить мир без себя. На самом деле она бесстрастна. Нельзя её ни задобрить, ни перехитрить. Если подошел к воронке слишком близко, попадешь в её кручение. Ей всё равно: был ли ты бродягой, убийцей или лауреатом Нобелевской премии. Для неё все едины, все будут перемолоты, от каждого останется только горстка информации, да и то лишь для тех, кто умеет её принять. Если хорошо знаком с её вибрациями и умеешь чувствовать её близость, можешь уклоняться – до поры до времени. Но лучше всего оставить эти пустые игры и относиться к Смерти просто как к закону природы.
Но все же я старался не раскисать. Понимал, что если позволю разрастись жалости к себе, то не выживу. Печальные мысли – это роскошь, потому что они забирают слишком много ресурса.
В сытости есть своя благодать, но ведь она к земле прибивает, старит.
Трудно сохранить беззаботность, когда прошлое длиннее будущего.
...легко быть буддой в горном монастыре, но ты попробуй сохранять безмятежность и благодать в своей тесной, пропахшей носками и борщом квартирке, где у тебя под боком опостылевшая жена, мрачная теща и дети-сорванцы.
Мертвяки - это прежде всего информация
Единственная эмоция, доступная мертвецу, - тоска глухая. На туман она похожа - мертвяк и плывет по туману этому, выбраться пытается, свет ищет. Твои грусть, страх,печаль, горячее любопытство могут ему светом показаться. Тогда мертвый не отстанет, пока тебя не высосет и не поймет, что ты такая же никчемная, пустая, заплутавшая оболочка, как он сам. Многие некроманты на этом сгорели да сгинули. Глупо искать у мертвых прощения, понимания, дружбы. Только информация.
-Почти все некроманты очень плохо заканчивают, - говорил Колдун.
- Почти ВСЕ плохо заканчивают, - только усмехался я в ответ. - Девяносто процентов людей вообще ведут жизнь морских свинок, у них и мечты свинячьи, и еда свинячья, и даже любовь - свинская тоже.
Большинство из них выбрали путь не по зову сердца и вынуждены годами мириться с тем, что большая часть жизни утекает как песок сквозь пальцы не пойми на что - и вот делят они этот песок на две неравные горсточки: "работа" и "жизнь".
Мне всегда казалось забавным, что большинство людей мертвяков боятся и не знают о том, что сами они - мертвяки давно. Зомби, у которых в голове чужие мысли, они лелеют чужие мечты, хотят быть счастливыми чужим навязанным счастьем. Мертвая матрица, материя, лишенная смысла.
Так часто бывает у городских. Связь с природой давно утеряна, за солнышком не следишь - не можешь точно определить время без взгляда на часы. Просыпаешься кое-как, по будильнику, тела своего не слышишь, ешь что попало, все какие-то полуфабрикаты и суррогаты, весь уже пропитан химией, запахов не различаешь.
В городах таких много - как правило, это женщины, как правило, они росли в строгости. И родители им внушали, что любовь - это то, что надо заслужить. Если ты хорошая - тебя будут любить, если же дарители любви остались недовольными твоим поведением - ну извините. Любовь не безусловна и не бесконечна - ее выдают небольшими порциями, как сухарики дрессированным псам.
Большинство людей спать не умеют - просто дожидаются часа, когда глаза слипаются от усталости, ложатся в первую попавшуюся позу, которая вроде бы кажется им удобной, но на самом деле от нее и спина к утру затекает, и руки немеют. И ныряют в населенный чудовищами мир собственного бессознательного - и оттуда, как из глубин темного омута, всплывают босховские сюжеты, случайные лица, страхи, воспоминания, и все это грубо замешано в словно приготовленный поваром-недоучкой коктейль.