Рецензии на книгу «Остаток дня» Кадзуо Исигуро

Очень многие считают первейшей заслугой Исигуро то, что, будучи чистокровным японцем, он умудрился очень верно уловить настроение подлинно английской прозы. Как-то так сложилось, что роман полагается неким подвигом билингва, попыткой навести хрупкий мост взаимопонимания между двумя так непохожими культурами. Я, конечно, искренне восхищён этой книгой Кадзуо, но мне всё же кажется, что за выставленной напоказ лощёной британской антуражностью скрывается стопроцентно японский прозаик. И, разумеется, гениальный.

Взять хотя бы тематику романа. Практически любая пара культур обладает некими точками соприкосновения, и тем более примечательно, что Исигуро обратил внимание как раз на одну из таких общих и для Англии, и для Японии тем. Речь, конечно, о проблеме служения. С одной стороны, беззаветная преданность Стивенса своему делу, посвящение всей жизни единожды избранному призванию в контексте японской культуры выглядят более чем уместно и органично. Но ближе к концу романа Кадзуо мастерски вскрывает все те скрытые противоречия, которые в конечном счёте и приводят героя к поражению. Искренне веря в величие своего хозяина, Стивенс одновременно отваживается оценивать людей, деля их на вращающих колесо истории небожителей и простых смертных. С другой стороны, он так и не решается открыть глаза на ошибки хозяина. Качества типично внутренние - величие, благородство, наконец, пресловутое достоинство - Стивенс пытается искать вовне, в отражении чужих глаз. Для Стивенса болезненно важна причастность его лорда к сильным мира сего, мнение общественности, последствия однажды принятых хозяином решений. Один раз решив расценивать себя как вещь, невозмутимый и безэмоциональный автомат, герой всю жизнь мучается типично человеческими сомнениями, которые, казалось бы, раз и навсегда вычеркнул из своей жизни. Отдав всего себя служению, Стивенс утратил внутреннее зрение и душевную гибкость. Именно поэтому он просто-напросто не знает, имело ли прошедшее смысл, когда вся громада внешних условностей рухнула. Сравните это с каноничной для Японии ситуацией самурая на службе у недостойного сюзерена. На первый взгляд, воин и слуга не имеют ничего общего, но сама идея увязать воедино служение и достоинство сходна для обоих культур. Как быть, когда принятые обязательства служения вступают в противоречие с внутренним идеалом достоинства? Самураи в таких случаях прибегали к крайней мере - ритуальному самоубийству. Стивенс же, не сумев мгновенно распознать в своём поведении фальшь, неосознанно превращает в самоубийство всю свою жизнь.

История искалеченного системой героя действительно очень трагична. Мы мало знаем о прошлом Стивенса, но ясно, что, будучи сыном профессионального дворецкого, мальчик сызмальства попал в среду, губительную для всех проявлений душевной живости, эмоций и чувств. И любовь к родным, и любовь чувственную, и даже искреннюю неподдельную преданность Стивенс заменяет профессионализмом, который сам же так презирает в лице сенатора Льюиса. У героя нет увлечений, хобби, привязанностей, воззрений, надежд, мечтаний, словом, ничего, что делает человека человеком. Он даже с людьми общаться не умеет. Принятый им обет выходить из облика лишь в одиночестве привёл только к тому, что маска постепенно сроднилась с лицом и в конечном счёте заменила его. Внутренний монолог героя беспросветно мрачен, мы видим не живой, полный красок мир, но бесконечный реплей, вечный постфактум, зацикленный и искажённый сознанием героя. Кадзуо здесь слегка сдвигает набок уже собственную маску британского автора, позволяя себе штуки совершенно японские - болезненную фиксацию на, казалось бы, незначительных деталях, глубокий инсайт во внутренние переживания героя. В реальном мире Исигуро тщательно прорисовывает только отдельные детали вроде происшествия с его отцом или случая в лакейской, и то сквозь призму искажённого тысячей условностей восприятия Стивенса. Нам самим предоставляется прочувствовать всю глубину незамеченной героем трагедии. Бедный-бедный Стивенс, он так и не понял до конца, что же сотворил с обственной жизнью.

Резюмируя, "Остаток дня" - весьма незаурядный роман, который является скорее не образчиком типично британской аристократической прозы или характерной для японских авторов прозы психологической, но неким синтезом, амальгамой этих двух направлений. Низводя Кадзуо всего лишь до положения талантливого стилиста, мы незаслуженно обижаем одного из самых талантливых современных англоязычных авторов.

Вечер - лучшее время суток

На некоторые книги просто стыдно писать рецензии. Пробежалась наискосок по тому, что уже сказано до меня, и поняла, что для понимания некоторых художественных произведений нужно иметь порой не только голову на плечах, но и способность понимать и осмысливать на каком-то совершенно другом уровне. И тут так не хочется показаться глупым.

Многие при описании этого романа не забывают упомянуть, какие же интернациональные штуки пишет Исигуро, хотя сам вроде бы японец. Но в "Остатке дня", как мне кажется, он делает ставку вовсе не на культуру англичан или японцев, а на фактически новую национальность - человека в услужении. Ведь русских от американцев отличает не только язык, нас отличает образ мышления, то, как мы видим окружающий мир. И тут то же самое. Ты понимаешь, что залезаешь в голову не просто к человеку другой национальности, а к человеку, для которого шар земной крутится в другую сторону.

Было несколько сцен, когда я понимала: так, как поступал главный герой, не поступил бы настоящий француз, англичанин или китаец, - так поступил бы только настоящий дворецкий. Это как отдельная раса, как новый вид человека, если хотите. И в случае с отцом, и в случае с экономкой, Стивенс проявил не просто выдержку или терпение, он проявил профессионализм.

Если честно, мне хочется быть чуточку похожей на него. Чтобы не задумываться о жизни, не задумываться о каких-то вещах, которые нам кажутся концом света, а в глазах главного героя - всего лишь небольшая неприятность, которые случаются сплошь и рядом. Их нельзя предотвратить, но с ними можно смириться.

Я еще я хочу так же сильно любить то, что я делаю. Не той юношеской слепой любовью, а зрелой, осмысленной, почти что рационализированной. Но в том-то и дело, что почти.

Эта книга, может, и не изменит ваше представление об окружающем мире, но хотя бы на несколько сотен страниц вы сможете побывать, как говорят англичане, в чужих ботинках. В такие моменты лично у меня что-то щелкает в голове, и я вспоминаю, что не обязательно жить так, как от вас ждут окружающие. Не обязательно делать так, как велит общество. И точно не обязательно следовать чужим правилам.

Придумайте свои, но не забывайте следовать им с достоинством.

“Нет, - думала я, - он все-таки ужасный зануда!” Уже три дня Исигуро не давал мне покоя своей книгой. Но обзывалась я не на него, не подумайте, а на его главного героя. Я признаю, в нем есть выправка, своеобразный лоск, он интересный собеседник. Так почему же я снова и снова прихожу к чувству неприятия. Ведь, казалось бы, должна восхищаться человеком столько преданным своему делу. Так почему же не получается? Но давайте по порядку.

Американец покупает старинное английское поместье. Его корни и история - вот за что он выложил кучу американских баксов. Он покупал Историю. Вместе с обстановкой ему достался дворецкий Стивенс. Настоящий потомственный английский дворецкий, чья жизнь принадлежит этому дому, он всю её отдал ему. Остальной персонал (27 человек) уволился. Теперь перед Стивенсом стоит непростая задача - составить такой график работы, при котором порядок в доме мог бы поддерживаться силами четырех человек. Через год становится очевидным, что как воздух необходим пятый. Возможно им согласится стать мисс Кентон, которая двадцать лет назад работала здесь экономкой, и с которой все эти годы мистер Стивенс состоял в дружеской переписке?
А тут как раз новый хозяин предлагает отпуск и деньги на бензин для путешествия по родной стране. Впервые за многие годы Стивенс покинул стены Дарлингтон-холла.

В пути он предается воспоминаниям и размышлениям. И читатель будет единственным свидетелем его монолога, не считая коротких дорожных встреч. Чем больше я его слушала, тем чаще цитировала милого и нелепого Новосельцева из “Служебного романа”. Я не раз в сердцах ворчала себе под нос: “Сухарь - вот вы кто!” И вот едет мистер Стивенс по живописным дорогам Англии и пытается оправдать собственную жизнь, доказать, что прожил её со смыслом, убедить себя, что всё было сделано правильно. Он служил в Великом доме, служил хорошо. Ему есть, что вспомнить. Бернард Шоу с восхищением рассматривал начищенную им вилку. Чистить вилки - тоже надо уметь.

Много времени он потратил для определения, что есть достоинство, но к чему-то определенному так и не пришел. (Хотя на мой взгляд ничего в этом сложного нет. Достоинство - это определенные манеры плюс кодекс чести). А знаете почему? Потому что нельзя сохранить достоинство человеку без своего мнения. А у Стивенса его нет. Нельзя всю жизнь достойно поддакивать. Вместо мнения у Стивенса слепое следование распоряжениям. Он напичкан ими, как плюшевый заяц, и такой же бесхребетный. Безупречный профессионал, бесцветная личность. Достоинство дворецкого выражается в умении невозмутимо обтекать, когда над тобой потешаются гости хозяина. Меня коробит от самого слова - хозяин. Оно собачье. И цель жизни Стивенса - при любых обстоятельствах, не смотря ни на что, вежливо помахивать хвостом.

Может ли он и себя причислить к Великим дворецким? Вот отец его, по его мнению, был Великим. Случай с его отцом, как образцом величия, которым он восхищался, привел меня в ужас. В поместье, где служил отец Стивенса, приехал с визитом генерал, по глупому приказу которого, была поведена позорная военная операция, в ходе которой погиб родной брат Стивенса. Отец тяжело переживал потерю. Хозяин, понимая щекотливость ситуации, предложил ему на это время отойти от дел. Но нет! Как же без него? Прием провалится! А тут еще у генерала заболел камердинер, так Стивенс-старший лично прислуживал ему 4 дня, выслушивая бесконечные хвастливые бравады. Он был таким Великим дворецким, что генерал даже не догадывался, как сильно он на самом деле его ненавидит. Для меня нет в этом никакого величия и достоинства. Нет его! Есть слепой фанатизм. Я все понимаю, но уважать не могу.

Это стоит читать!

О мой Бог, эта самая совершенная книга, которую я читала. Я буду петь ей дифирамбы и восхвалять её, хотя мне не стоит этого делать, потому что она такая тихая и спокойная, она про достоинство, про долг и честь, про феномен, который никто ещё в литературе так подробно и так интересно не раскрывал, эта книга про феномен "слуги", про то, что значит "служить", и что такое по-настоящему быть слугой и по-настоящему служить.

Кадзуо Исигуро создал совершенный английский роман про целую эпоху, про начало и середину 20 века, про старую добрую Англию с её лордами и замками, с её политикой и политическими деятелями, с её культурой слуг, с культурой настоящих английских дворецких.

Поместив главного героя Стивенса в непривычные для него обстоятельства - он отправляется в путешествие - автор только выиграл. На фоне английских пейзажей Стивенс вспоминает прошлое: жизнь слуг в замке лорда Дарлингтона, своего отца, важные светские обеды и ужины, кодекс настоящих дворецких, миссис Клементс... Собственно с целью вернуть миссис Клементс назад он и отправляется в свой заслуженный отпуск, которого у него никогда не было - это непозволительно для истинного дворецкого.

Исигуро делает совершенно потрясающую вещь - через повествование главного героя он приходит к анализу главного героя им самим. Это удивительно и невероятно. Это поражает. Размеренное повествование приходит к финалу с удивительным открытием Стивенса одной из важных мыслей для всего человечества:

Так, может, стоит прислушаться к его совету – перестать все время оглядываться на прошлое, научиться смотреть в будущее с надеждой и постараться как можно лучше использовать дарованный мне остаток дня?

Да, стоит. Но только, что значит это "лучше использовать"? На месте героя я бы сделала по-другому, но он верен своему кодексу чести, и он продолжает свою достойную жизнь дворецкого до конца. Не в его праве испытывать сильные чувства и признаваться в любви. Не в его праве делать опрометчивые поступки и завоёвывать ту, которую любишь. Он - настоящий образцовый дворецкий. И он будет играть эту роль, данную ему, до конца.

Побочная сторона служения.

Книга состоящая из неторопливого повествования и грусти. Книга, читая которую - отдыхаешь. Как отдыхал бы на природе, в сельской глуши, где нет привычных достопримечательностей, а есть бескрайние просторы, таящие в себе ответы на самые важные вопросы. Надо лишь прислушаться к тишине, отбросить суету внешнего мира и наблюдать. Тогда незамеченные ранее детали, скрытые от беглого взгляда, сложатся в трагическую картину жизни полной надежд и лишений. Жизни, отданной служению.
Выразительные средства Исигуро довольно скупы - в романе минимум описаний. Характер главного героя спрятан в словах и поступках, на пересечении прошлого и настоящего. В горькой исповеди пожилого человека беспощадно обнажается измученная душа верного слуги, отказавшегося понимать виденное им, исполняющего долг не задавая вопросов, не подвергая сомнениям и критическому анализу действия своего господина.

Бесконечный внутренний монолог ведет потомственный дворецкий с 35-летним стажем. И по-началу влезть в шкуру мистера Стивенса весьма непросто - все его мысли только о наилучшем выполнении своих обязанностей. Где же эмоции, мечты, желания,сомнения, разочарования? Этот человек обладает невероятным самоконтролем. Но со временем любая броня дает трещину и потому уже довольно скоро появляется возможность убедиться в наличии простых человеческих радостей и эмоций у вышколенного слуги, внешне остающегося невозмутимым. "Первой ласточкой" станет горячая рекомендация любимых им книг написанных уважаемой мистером Стивенсом автором. Обнаружится радость и волнение при мыслях о предстоящем автомобильном путешествии. Сразу стало спокойнее - все таки нормальный, живой человек. Отличный профессионал - умный, чуткий (когда дело касается хозяина). Он замечательно рассчитывает когда и при каких обстоятельствах обратиться к нанимателю с той или иной просьбой. И при этом слишком серьезно воспринимает свою роль в улучшении мира. Поэтому часто чувствует себя неловко и неуверенно в ответ на шутливое подтрунивание со стороны нового хозяина-американца, купившего дом прежнего хозяина мистера Стивенса - лорда Дарлингтона, истинного джентльмена старинной закалки, благородного и доверчивого. Образцовый дворецкий старой школы перешел к новому владельцу дома "вместе с мебелью". Времена стремительно меняются и приверженцу старых традиций остается только сожалеть, что нет былой возможности проконсультироваться с более опытными коллегами, чтобы выработать единственно правильную линию поведения в новых условиях. В его воспоминаниях предстает ироничное и нелепое в своем подражании миру господ сообщество слуг. Забавно смотрятся проходящие в духе глубокого взаимного уважения профессиональные собрания этого сообщества

где был представлен самый цвет нашей профессии со всей Англии, и за беседами мы, бывало, просиживали у пылающего камина далеко за полночь

И вот начинается долгожданная поездка. Волнительным оказалось начало путешествия для человека, никогда ранее не покидавшего Дарлингтон-холла, работе в котором отдал лучшие свои годы. Смакуя небывалые события, он старается увидеть как можно больше. Родной пейзаж вызывает в мистере Стивенсе чувство гордости. Прочувствовав величие родной земли дворецкий размышляет о величии присущем своей профессии. Вспоминает случаи "звездной болезни" среди своих коллег, подмечает мимолетность славы, если та не базируется на несомненных достоинствах и талантах коими обязан обладать лицо данной профессии, заключает, что достоинство - качество трудно достижимое, но необходимое и потому к нему следует стремиться на протяжении всей карьеры, а лучше всей жизни. Это не данность, его обретают путем многолетнего самовоспитания и глубокого осмысления профессионального опыта. Размышляя на эту многослойную тему, продолжает вспоминать свое служение на ответственном посту распорядителя огромного дома живущего бурной и насыщенной жизнью. Многим мистеру Ситвенсу пришлось пожертвовать. Волнительны воспоминания о престарелом отце, также много лет прослужившим дворецким, который из-за почтенного возраста уже не мог более исполнять привычные обязанности. Тяжело наблюдать как непросто смирится старику с немощностью и собственной бесполезностью. Непривычно видеть как главный герой настолько предан делу, что не бросает исполнение обязанностей даже ради того, чтобы присутствовать у постели умирающего отца. Возможность создать семью с экономкой мисс Кентон он упустил по той же причине.

Ради долга и достижения величия в профессии мистер Стивенс жертвовал любыми привязанностями, изничтожил в себе личное мнение, запретил себе сомнение в правоте хозяина. Словно бесхребетная сущность принимал ту форму, которая наилучшим образом соответствовала мнению хозяина. Загнал под глубокий панцирь все, что по его мнению, мешает образцовому исполнению обязанностей. Из-за этого порой возникало впечатление, что дворецкий Дарлингтон-холла лишен сострадания и такта, твердой воли, капризен, самолюбив, тщеславен. Созданный им самим в начале повествования образ благородного и преданного профессионала трансформируется в нечто иное, заслуживающее скорее сострадания, чем восхищения. Дело, которому он отдал себя целиком оказалось замком из песка и волна краха, который потерпел в конце жизни лорд Дарлингтон смыла это строение в одночасье. И вот мистер Стивенс одинок и опустошен. Показателен момент где он стоит на холме

И все-таки мало радости было стоять на одиноком холме у закрытых ворот, когда свет дня вот-вот иссякнет, а туман на глазах густеет, и видеть, как в далекой деревне зажигаются огоньки.

Большая часть жизненного пути уже пройдена. У мистера Стивенса нет ничего своего. Путешествует на хозяйской машине, в костюмах оставленных ему лордами вместо чаевых, с головой набитой чужими мнениями. По его мнению собственные твердые взгляды не совместимы с преданностью работодателю. Дворецкий не допускает даже возможности другого отношения к хозяину, но может отнесясь критически к словам своего лорда он принес бы тому больше пользы, чем поддакивая? Но он уверенно и не колеблясь следовал выбранному пути и с чем же он остался на закате своей жизни? Мистер Стивенс все отдал служению и больше ему нечего отдать. Все порывы свои души, все тепло и привязанность он сконцентрировал на одном, самом важном для него человеке, своем господине, призвавшем когда то молодого дворецкого на служение. О нем одном были все помысли верного слуги, с ним одним связаны все надежды и устремления. Положив жизнь на алтарь служения, он отказался от всего что отвлекало - от личной жизни, от душевной привязанности к другим людям, даже от самой личности. Став тенью, отражением своего господина. Путь служения на который он ступил когда то был благороден, то как он следовал по этому пути достойно и уважения и сожаления. Но путь завершен, хозяина больше нет и все, что осталось - это опустошение и воспоминания о былом.

Книга была прочитана в рамках «Открытой книги». Тур 42.
За совет искренняя благодарность sinbad7

"Достоинство" в дворецком - то же, что в женщине красота, и поэтому бессмысленно пытаться в нем разобраться.

Как же мне жалко было Стивенса! Годы чистки столового серебра, приемов высокопоставленных гостей, исполнения желаний хозяина - все это до такой степени стало для него первоочередным, что он просто перестал чувствовать...

Но это я забегаю вперед. Начнем с самого начала.

Дворецкий Стивенс служит в большом английском доме. После смерти любимого хозяина лорда Дарлингтона, Стивенс остается в доме, который покупает богатый американец мистер Фаррадей. И вот в один прекрасный день новый хозяин предлагает Стивенсу отправиться на уик-энд в автомобильное путешествие. Машина из хозяйского гаража, бензин за счет работодателями, великолепные английские пейзажи - и Стивенс не может устоять. Тем более, недавно пришло письмо от бывшей экономки Дарлингтон-холла, которую Стивенс с радостью навестил бы... Так и началось путешествие постаревшего дворецкого по английским дорогам, а читателя - по обрывкам воспоминаний Стивенса, которому на своем веку много чего довелось повидать...

Мне "Остаток дня" понравился. Здесь и въедливое копание в душе, и попытка переосмысления жизни, и безосновательная бездумная жертвенность - все, что нужно для хорошей социальной драмы. Но больше всего меня покорила "японская" Англия Исигуро. Несомненно, трудно укладывается в голове, что настолько английскую книгу может написать японец. А потом в голове начинают бродить мысли, что Англия и Япония очень даже похожи - стоит только взять дворецких и самураев, с их беспредельной преданностью, верностью, честью и, конечно, достоинством... Вот только не понять русской душе, ни англичан, ни японцев, которые в погоне за призрачным идеалом, готовы потерять себя где-то между столовым серебром и подносом с бренди... А потом даже не понимать, почему так настойчиво тянет в прошлое? Почему кажется, что самые счастливые годы остались позади? И почему казавшийся когда-то таким недостижимым идеал, после многолетних трудов по его достижению, оказывается не радостью, а гнетом, склоняющим голову к земле?...

Так, может, стоит прислушаться к его совету - перестать все время оглядываться на прошлое, научиться смотреть в будущее с надеждой и постараться как можно лучше использовать дарованный мне остаток дня?

038/300

Многоликий Исигуро

Мы с тобой – путники у самого берега глумливого океана. Мы с тобой - пара обтесанных стеклышек на гребне податливой волны. Лишь только коснемся воды и вот уже несемся вперед, кружимся в немыслимых виражах. И кажется, что все-то мы об этом мире знаем! Кто мы и где окажемся. Мы так самоуверенны! Пока длится безумный танец в Океане жизни, внушаем себе, что музыка никогда не затихнет… Но судьба неумолима: все возвращается к истокам. И когда однажды, на исходе дня, вода вернет нас берегу, кем мы будем? На что употребим недолгие минуты перед вечным покоем?

Совершенно невероятный, неспешный, красивый роман. Роман-погружение, роман-ностальгия… Страница за страницей ты перемещаешься в старый дивный мир, но и при этом остаешься наедине с самим собой. Ты думаешь, ты грустишь. Грустишь вместе со Стивенсом, достойным человеком, дворецким. Меняются по пути пейзажи и лица, ведутся беседы, но ты глубоко погружен в себя. Ты вспоминаешь лучшие минувшие годы и воскрешаешь в памяти великий дом и великого хозяина, споры у камина и отца, потерявшего драгоценный камень, щекотливые поручения и важные события, в центре которых, как тебе казалось, ты был. И, конечно, вспоминаешь человека, которого потерял, которым пожертвовал.
Можно ограничиться тем, что «Остаток дня» - роман о служении, о закате жизни дворецкого, но кажется мне, что судить так – все равно что оценивать картину по одному мазку. Можно долго и долго, с пеной у рта утверждать, что Стивенс прожил бездумную, кем-то предрешенную придуманную жизнь, но мне достаточно только взглянуть на него в финале, чтобы понять неверность такого суждения. Наблюдая со стороны за главным героем, ты все больше задумываешься о жизни собственной, о своем кружении в юркой волне Океана. Мы выбираем направление и принимаем решения, мы падаем и поднимаемся выше. Где-то жертвуем собой, где-то теми, кто нам дорог… Стоит ли печалиться о потерях? Мудрый автор учит, что даже на исходе дня, когда солнце гаснет в воде, не стоит судить себя слишком строго… Стоит жить!

Еще только книгу назад мне казалось, что Кадзуо Исигуро – истинный европеец, но ныне же я углядела в нем и прекрасные восточные черты. Каким неумолимым и жестким он был в романе «Не отпускай меня»! Каким загадочным и безмолвным в «Там где в дымке холмы»! Каким печальным философом увиделся он мне сейчас… Многоликий автор явил очередное прекрасное лицо. Загадаю, чтобы все лица были прекрасными! А вдруг?..

«…для очень и очень многих вечер - самое приятное время суток. Так, может, стоит прислушаться к его совету - перестать всё время оглядываться на прошлое, научиться смотреть в будущее с надеждой и постараться как можно лучше использовать дарованный мне остаток дня? В конце концов, много ли проку от постоянных оглядок на прошлое и сожалений, что жизнь сложилась не совсем так, как нам бы хотелось?» (с.)

Почему-то некоторые книги вызывают у меня буквальный ступор, когда доходит дело до рецензии. Чаще всего это те истории, которые понравились и задели за живое. И это не отсутствие или нехватка слов, потому что после прочтения я целый час проговорила о герое и отношении к нему, не испытав никаких сложностей. Вот только дело дошло до письменного «отчёта», а я не знаю с чего начать и как описать впечатления, возникшие с каждой прочитанной страницей. Что же, сюжет.

Можно назвать это рассказом о жизни английского дворецкого, но это будет не совсем верно. Скорее, рассказ о людях, за чьими жизнями он наблюдал и куда предпочитал не вмешиваться, не видя в этом особого смысла.

Триста с лишним страниц печальных истин, которые лежат на поверхности, но герой за них никогда не ухватится, ведь он привык их не замечать. Не потому, что он высокомерный (слышала такое о нём) или недалёкий, или жалкий и не заслуживающий хороших слов, а потому, что он родился в своеобразном вакууме, из которого никогда не выбирался наружу. Идеальный дворецкий — по его же разумению, конечно, не видящий ничего, кроме служения хозяину. И это даёт мне возможность иногда сочувствовать ему, хоть и большинство из его поступков неправильны.

Должно ли у дворецкого быть собственное мнение? Имеет ли он право не соглашаться с хозяином? Как поступить, если отданные приказы претят всему, что есть в тебе? Стивенс мало сомневается, да и не долго. Он не становится от этого отвратительным человеком или слабым, вовсе нет, с этой стороны я его ни разу не видела, понимая, что иного от него ждать нельзя.

Когда рождаешься в определённой среде и воспитываешься в ней постоянно, индивидуальность не формируется и в осознанном возрасте тяжело менять себя. Может, даже и невозможно для многих. Стивенс рос с мыслью, что он рождён для великой цели — наблюдать за восхождением того, кому он служит и с чего бы ему сомневаться?

А ещё книга об упущенных возможностях, ушедших привязанностях и затаённой боли, которую так сразу и не отыщешь. О чужих ошибках, сломавших многие жизни, но рассказ со стороны никогда не обхватит всего, поэтому история лорда Дарлингтона останется слегка сокрытой от истины. Как и переживания и беды мисс Кентон, её радостные моменты и разочарования, о которых она никогда вслух не говорила. Мужчине, находящемуся «по ту сторону жизни» было невозможно до конца понять каждого из них, ведь он даже себя не понимал.

К моему удивлению стиль написанного не вызвал скуки и зевков, а ещё я не заснула при чтении, что многое значит для подобной литературы. Было интересно не только вся история с лордом, но и размышления Стивенса на тему настоящего дворецкого.

Периодами герой представлялся мнящим себя кем-то высоким и достойным, чем другие, но не проходило и минуты, как он сам же и ставил себя «на место», вновь влезая в привычные рамки послушного слуги. И история возвращалась в привычное русло, где жизнь проносится мимо героя, а он стоит внутри этого круговорота и не видит его.

У всего этого мог быть только один финал, и он отнюдь не выглядит радостным. Для меня, но так ли это для Стивенса?

Не уверена, что книгу когда-либо перечитаю, но в памяти сохраню и обязательно ознакомлюсь с экранизацией, хоть и не люблю актёра. Ах и да, продолжению знакомства с автором — быть.

«…Вагонные споры – последнее дело…»

Вместо предисловия:

Но позвольте вернуться к вопросу, представляющему подлинный интерес; к вопросу, который мы с таким удовольствием обсуждали, когда наши вечера не омрачала болтовня тех, кому отказано в глубоком понимании нашей профессии, а именно к вопросу о том, «что такое великий дворецкий?».

Нескончаемая история «образцового человека», которого не хватило на то, чтобы поставить на несколько лошадей сразу.

Нескончаемая история, повествующая прекрасным языком об утерянных и обретённых вновь иллюзиях.

Нескончаемая история о том, что мебелью может быть не только мебель.

Нескончаемая история, в которой нет эмоций и порывов, а правильность отдаёт затхлой пресностью.

Вместо краткой сути происходящего:

– Мистер Стивенс, вы согласны, что это не тот китаец?
– Мисс Кентон, я очень занят. Удивляюсь, что вы не нашли ничего лучшего, как весь день торчать в коридоре.
– Мистер Стивенс, тот китаец или не тот?
– Мисс Кентон, я просил бы вас не повышать голоса.
– А я бы просила вас, мистер Стивенс, обернуться и взглянуть на китайца.
– Мисс Кентон, будьте любезны не повышать голоса. Что подумают слуги внизу, услыхав, как мы во всю глотку спорим, тот это китаец или не тот?
– Дело в том, мистер Стивенс, что в этом доме все китайцы давно стоят непротертые. А теперь еще и не на своих местах!
– Мисс Кентон, не делайте из себя посмешище. А теперь, будьте добры, разрешите пройти.
– Мистер Стивенс, окажите любезность – взгляните на китайца у себя за спиной.
– Если вам, мисс Кентон, это так важно, я готов допустить, что китаец у меня за спиной может оказаться не на своем месте. Но должен сказать, мне не совсем ясно, почему вас так волнует это ничтожнейшее из упущений.
– Сами по себе эти упущения, может быть, и ничтожны, но говорят о многом, и кому, как не вам, мистер Стивенс, об этом задуматься.

Нескончаемая история, знакомиться с которой, наверное, приятно с верхней полки купейного вагона, не будучи основным слушателем.
Под не менее размеренный, чем голос рассказчика, стук колёс.
Не осуждая и не спрашивая.
Наслаждаясь оборотами речи и периодически засыпая…

P.s.
«…Но иногда едешь в поезде,
Пьешь Шато Лафит из горла,
И вдруг понимаешь — то, что ждет тебя завтра,
Это то, от чего ты бежал вчера...» (БГ)

P.s.s. в оформлении использована картина Анжелы Джерих «Попутчики», с особым почтением к маршруту, написанному на шторках…

#017

Жизненный путь

Автор романа – именитый британский писатель японского происхождения. За роман «Остаток дня» он получил Букеровскую премию в 1989 году. При простоте своего сюжета «Остаток дня» поистине глубокомыслен.

Дворецкий Стивенс отправляется в путешествие по родной Великобритании и в пути вспоминает эпизоды из своей жизни, большая часть которой была посвящена служению лорду Дарлингтону. Он едет повидать бывшую экономку мисс Кентон, надеясь, что она согласится снова служить в поместье.

Повествование ведется от лица Стивенса. И мы становимся не вправе как-либо судить его поступки и ход размышлений. Все персонажи романа получились живыми – и новый владелец Дарлингтон-холла мистер Фаррадей, и мисс Кентон, и конечно сам Стивенс. Его трогательные попытки пошутить, его упорное нежелание замечать очевидные вещи и его безграничная преданность своему делу позволяют к концу романа считать его нашим давним знакомым.

Фоном воспоминаний служит вторая мировая война, и политические перипетии пробиваются через повествование: угнетение евреев, тайные встречи и визиты. Обстановка войны вносит в роман дополнительные смысловые пласты.

«Остаток дня» – очень меланхоличный роман, но он и дарит надежду. Вечер, как говорится в романе, возможно, лучшее время суток. Исигуро написал удивительный по своей проникновенности роман. Для меня это первое произведение у автора, и я обязательно продолжу читать Исигуро.

Роман - тоска. И потому что в нём описывается печальный закат жизни, и потому что со страниц веет безнадёга жизни прошлым. А ещё необратимость хода времени и процесса старения и порой невозможность тебе самому делать твою собственную судьбу.
Тягучее размеренное повествование, роман, написанный очень по-английски. Абсолютно для меня новая тема профессии дворецкого, её тайн и особенностей, её сущности и природы, тема, раскрытая ненавязчиво, но увлекательно. А ещё тема большой политики и лишний раз подтверждение того, как сложно её делать, не вымазавшись в грязи. Очень много размышлений об истинном джентельменстве и достоинстве, взрастить которые в себе можно, лишь переступив через сиюминутные эмоциональные порывы, даже с комом в горле сохранив лицо, испытывая горечь утраты, продолжать делать то, что должен.
И тема английской природы.
Теперь фото мест, где побывал ГГ, на память. Не могу я устоять перед пейзажами ))) Итак, юго-западная Англия:
Солсбери

Дорсет

Тонтон, Сомерсет

Девон

Корнуолл

Уэймут