Рецензии на книгу «Море, море» Айрис Мердок
Во-первых, спасибо marfic - благодаря ее рецензии я прочел эту книгу.
Во-вторых - любая книга, вызывающая эмоции, заслуживает внимания...
Внимание: графоманство и много цитат.
В далеком 1978 году Аирис Мердок получила Букера за "Море, море" (кроме того, она шесть раз побывала в финалистах Букера). В том же 78 году я учился ходить, весьма успешно с этим справлялся, в качестве премии за это мне полагалась сушка или другое хлебобулочное изделие. Закончив в 2011 году читать последний абзац Моря я крепко задумался и почесал макушку – имею ли я моральное право на рецензию заслуженного автора и любимого многими романа. В результате малодушно решил, что это будет вовсе не рецензия – я просто поделюсь с вами своими впечатлениями и эмоциями. Рецензии сами по себе полезны в большей степени тем, кто еще с произведением не знаком. Мои же впечатления никакой пользы никому не принесут, может, только позабавят - особенно тех, кого Море не вдохновило, а укачало, как меня.
Нелепица.
Можно даже глаголом - ну не лепится!
Даже не знаю, с чего начать.
Какие многоярусные конструкции, сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, перегруженные пунктуацией, как ослик на бухарском рынке. Зачастую при чтении я останавливался и обращался к себе – может, вы, голубчик, зануда и педант? А может, вы просто лох какой-нибудь? Чего придираешься к мелочам и деталям? Но мой внутренний адвокат не дремал – вспомни, говорил он, - открывая книгу, ты предвкушаешь приятные детали, "вкусные" описания, красивый язык... В не меньшей степени ты желаешь видеть внутреннюю логику сюжета, живых персонажей, которых можешь представить, которым можешь сопереживать, которых можешь ненавидеть.
Ведь за это мы ценим литературу, а не только за морализаторство и страсти человеческие, не так ли? Я же спотыкался на каждом эпизоде, пытаясь увязать все в единый режиссерский замысел. Постоянные противоречия между поведением персонажей и их характеристиками, выписанные автором с тщательностью и деталями, не увязывающиеся в цельный правдоподобный портрет.
Сначала приезд Рози, потом Лиззи, затем опять Рози, затем внезапно появляется Хартли, затем Титус, затем опять мешанина из ненужных приездов и отъездов... Напоминает езду по старой разбитой проселочной дороге - то кочка то ямка. У меня возникла только одна ассоциация – с мексиканской мыльной оперой в той же заштампованной ипостаси, как Россия представляется в голливудских фильмах развесистой клюквой. Когда я дошел до места, где Хартли висит на крюке (простите!) я испытал радость избавления. Как же горько было узнать, что это сон Чарли. Ждал, когда закончится этот мелодраматический фарс, но нет, все только усугубилось - на протяжении 100 страниц ничего не происходит, какие-то люди бездарно проводят дни в ничегонеделание и старческой (sic!) рефлексии.
Поехали дальше. Давайте улыбнемся на дорожку
«Для интеллектуалов, ценителей искусства, роман и о любви и о кулинарии, просто о жизни и мистике»
Цитата
«Я посмотрел на моего кузена — при ярком сумрачном свете он, как и все вокруг, был виден до жути отчетливо»
. Офигеть, мистичненько.
Роман для гурманов... или, может быть, Роман для гурманов? Иначе как изысканным гурманством не назовешь употребление варенного репчатого лука в качестве гарнира, а так же для угощения им званных гостей. Или вот из текста пример "сибарита и гурмана" - взять коврижку, сбрызнуть лимонным соком и вымочить в йогурте - ммм, как освежает мои представления о кулинарии! Гордон Рамзи оценил бы по-достоинству. И это практически все кулинарные изыски на страницах романа. Далее в разных вариациях вы встретите сыр, консервированную ветчину и консервированные сосиски, а также овсянку и яйца. Особенно заинтриговало блюдо "яйцо-пашот в омлете" - я знаком и сносно готовлю то и другое по-отдельности, но вот чтобы так искусно соединить их... Цитата
"Пишу это после обеда. На обед у меня было яйцо-пашот в горячем омлете, потом окунь, тушенный с луком и капелькой порошка карри, а к нему — немножко кетчупа и горчицы."
Показательно описание попойки Чарли с другом Перри. Кстати, наш главный герой не любит, когда его называют Чарли, именно поэтому я так и буду его называть из собственной мелочности. Итак, что мы имеем – два половозрелых мужчины проводят вечер, упиваются виски, и, внимание, не могу сдержать слез -
"И мы с ним провели длинный отдохновенный вечер, наелись восхитительного карри (моего приготовления, Перри готовить не умеет) с рисом и салатом из свежих овощей, а потом долго лакомились фруктами и песочным печеньем... Потом перешли на кофе, виски и рахат-лукум."
Нет, если бы это был вечер двух брошенных подруг, я бы ничего не имел против, но так-то чё?.. Больше напоминает дневник Бриджет Джонс.
Я с ностальгией вспоминаю описание блюд и кухни у Ирвинга в "Последняя ночь у Извилистой", хотя сам роман там вторичен и не интересен. Как уютно было все описано у Ф.Флегг в "Жаренных зеленных помидорах...". Я даже рецепты из этих книг пользую в жизни. И категорически отказываю себе в удовольствии читать "Русскую кухню в изгнании" Вайля/Гениса, иначе родные потом боятся встречаться с весами напольными, механическими, поддиванными, 1 штука. Что еще насторожило, так это сетования, что море рядом, лодки сохнут у пристани, а рыбы свежей нигде не купить.
Ладно, оставим наболевшее, перейдем на личности :)
И сразу цитата:
"я ни разу не воспользовался своим положением, чтобы уволочь женщину в постель. Пусть в наши дни признаваться в этом не модно, но я не наделен повышенной сексуальностью, а прекрасно могу обходиться без «половых сношений». Иные наблюдатели даже подозревали меня в гомосексуализме, потому что у меня не было беспрерывной смены любовниц. я не бабник.
Ок! Но тут же недалеко по тексту о молодой актрисе после вечеринки -
"... мне хотелось подцепить очередную в коллекцию"
То ли Чарли любит сам себе противоречить, то ли автор с мужской логикой незнаком, то ли я... И в вдогонку – он опять себе льстит:
"После той, первой, девушки все женщины казались мне суррогатом. А может быть, я просто равнялся на шекспировских героинь..."
– это кто, Хартли шекспировская героиня?!!! или Клемент?! или может Лиззи с Рози?! Муссчина, не льстите себе!
В этом месте я забрел в психологический тупик:
«А вот перед моим шофером Фредди Аркрайтом я всегда чувствовал себя виноватым, потому что однажды он на меня наорал, а не потому, что я вызвал его гнев, заставив три часа ждать голодным, пока сам обжирался в отеле «Коннот». Чувство вины часто порождается не самим проступком, а нареканиями на него».
Сильно сомневаюсь. Не верите, попробуйте кого-нибудь упрекнуть по-делу раз 10 подряд.
Ладно, надоело мне брюзжать, буду закругляться.
Напрашивается какой-то серьезный итог.
«Море, море» не обладает ни глубокой цельностью, ни завершенностью. В нем есть много чего-то, кого-то с кем-то, даже развитие, а вот кульминация, кульминация, кульминация... Эх, все не наступает кульминация, ведь как-никак всем главным кульминаторам уже за 60 лет и как-то смотрятся все страсти нелепо и жалко. Опустошение и безысходность.
Цитата:
"Один из секретов счастливой жизни — непрерывно доставлять себе мелкие наслаждения, и если иные из них можно получить с минимальной затратой денег и времени – тем лучше."
И что после? Ни детей, ни любви, ни уважения... В итоге единственным живым персонажем мне показался брат Чарли.
Чем закончить? А ничем – пустой роман, некрасивые персонажи, бессмысленный отзыв, разочарование…
Доставайте из чуланов ваши плети и розги, цельтесь в меня тухлыми помидорами - я готов:)
Пойду-ка заварю женьшень-улун и откопаю с полки мою любимую The Ebony Tower.
----
Театр одного актёра.
Первая для меня книга Айрис Мердок - и сразу 100%-е попадание автора и его текста, истории, рассказанной на страницах романа , в орбиту моих читательских интересов. Здесь есть все, что мне так нравится в книгах: интересные люди, много внутреннего мира героев, наполненного психологическими переживаниями, философскими рассуждениями о жизни, причинах и следствиях, окружающем мире, их поступков, продиктованных желаниями, надеждами, страстями, неоднозначные ситуации, осмысление прошлого , настоящего и своего места в будущем.
Главный герой романа Чарльз Эрроуби на закате своей жизни приезжает в тихое уединенное место на берегу моря. Находясь вдали от суеты, шумной толпы и привычного окружения, он предаётся воспоминаниям о прожитом, пережитом, перечувствованном, достигнутом, а вместе с этим невольно всплывают и непокоренные вершины, застарелые обиды и память снова возвращает к тем дням и людям, кто так или иначе связаны с этими событиями . И хочется повернуть время вспять и самому поставить точку там, где это еще возможно, сделать по своему, пусть даже это и не совсем и всегда согласуется с чужими интересами, мыслями и чувствами.
Как сложно, а порой и практически невозможно, каждому из нас взглянуть на себя со стороны, оценить свои поступки и действия глазами других людей, посторонних, не вовлеченных в ситуацию и могущих видеть не предвзято , и соответственно более правдиво и искренне оценить последствия происходящего. Так Чарльз, привыкший с молодости всегда быть в центре внимания, продолжает как кукловод дергать за ниточки тех, кто когда-то его любил , боготворил или просто был связан с ним дружбой, родством, пытаясь как и прежде создать вокруг себя кипение жизни и снова почувствовать, что время не властно над тобой и ты всегда будешь там и тем, кем предназначено тебе быть судьбой, знающим кому и что лучше для него.
В своем бесконечном эгоизме, герой совершенно не отдаёт себе отчета или вернее труда задуматься над тем, что всё течёт, всё изменяется, не допуская самой мысли, что его , такого замечательного могут отвергнуть, не любить и даже попытаться убить. Сама жизнь не стоит на месте, меняясь каждый день, а вместе с ней или наоборот , и люди, живущие рядом сейчас или когда-то. И та любовь, которую как тебе казалось, ты пронес через годы, не более чем прекрасная иллюзия, с которой следовало давно и навсегда расстаться, чтобы не портить жизнь себе и другим.
Но жизнь преподносит тебе уроки до той поры, пока ты их не усвоишь , раз и навсегда. Болезненные, бьющие по тщеславию, самолюбию, но необходимые, чтобы доказать, что не все и не всегда может находиться в твоей власти. И что прошлое, каким бы чудесным оно не казалось сквозь годы, лучше оставить в прошлом и не пытаться возродить из потухшего давно огня новое пламя, могущее спалить и тебя. Не возвращаются к былым возлюбленным - былых возлюбленных на свете нет...
На страницах романа бурлит сама жизнь, в которой амбиции, страсти, любовь, уязвленное самолюбие, неутоленные желания и несбывшиеся надежды правят бал. Здесь столько интересных людей и характеров, жизненных ситуаций, за которыми наблюдаешь порой с раздражением, порой с лёгкостью, но всегда с неослабевающим интересом и любопытством. И что немаловажно, автор легко и непринужденно вовлекает и читателя в этот процесс, именуемый жизнью , заставляя негодовать, сопереживать, смеяться и плакать, делать выводы , убеждаясь, что чужая душа - потёмки, хоть тебе и может казаться по другому, что насильно -мил не будешь и всегда нужно помнить о том, что нам не дано предугадать , как слово наше отзовётся.. Вмешиваясь в чужие жизни, пытаясь изменить их, не изменяя себя, мы запускаем необратимый процесс, могущий подмять под себя не только других, но собственно инициатора этого действа.
Всё мне здесь понравилось : язык, тщательно выписанные персонажи и точно выверенные их поступки и действия, мысли и рассуждения, неоднозначные ситуации, прекрасные пейзажи и масса поводов для дальнейших рассуждений. Единственно, некоторые места показались затянутыми, поэтому 4-ка, но однозначно продолжу знакомство с автором.
Какие чудесные в своей точности и тонкости человеческие портреты. Какие необременительные, но очень настроенческие- сродни прочитанному недавно Тургеневу - пейзажи. Воистину, эта книга достойна звания классики. По крайней мере для меня она таковой стала.
Мердок не заигрывает с читателем, не тешит его мнение о собственном уме, однако на cтраницах есть место и "сублимации", и тонким рассуждениям о природе человеческой, об искусстве, которые, порой, если читаешь уставшим и несобранным, могут заставить перечитать абзац несколько раз - как умный и сосредоточенный на произносимом собеседник будет приковывать твой взгляд и заставлять не только нелепо кивать на его рассуждения, но и отвечать на немые вопросы, приходить к выводам, в общем - думать.
Впервые я поняла, что бесповоротно влюбилась в этот роман тогда, когда главный герой начал рассказывать о театре, актерах, режиссуре. Воистину, это было прекрасно.
А какие поэтичные описания внешности? Не скупо, как пишут большинство современных авторов, но и не вычурно, как писали в 19 веке закладывая черты характера в черты лица.
Эта книга - что та жемчужина, которую однажды раздобыв уже не хочется ни терять, ни хоть на минуту выпускать из рук - так приятно ее присутствие в твоей жизни, часы с ней наедине превращается в сладостный праздник, которого ждешь весь день, а когда он наконец настает - места себе по началу не находишь - то хватаешься за отдельные фразы, то глубоко погружаешься в повествование, то выныриваешь чтобы подумать как прекрасна эта книга...
Герой безжалостно, но в то же время беззлобно описывает все ипостаси любви: тут и любовь-страх к своей матери, и снисходительно нежная любовь к неудачнику-добряку-отцу, и любовь-одержимость, болезненная привязанность до самой смерти к Клемент, и мазохистическая, рабская любовь-преклонение Лиззи к Чарльзу, и любовь-страсть-болезнь к Розине... Впрочем, сам герой все их любовью не считает, лишь таинственно ссылается на единственную любовь, бессексуальную, юношескую, в начале романа она для меня была лишь романтизированная, придуманная любовь, не имеющая ничего общего с настоящей. Впрочем, таковой и осталась. Однако мастерство автора в том и проявляется, что она не вкладывает свои мысли в уста и мысли героя, а создает, как Творец, человека, а потом человек этот уже живет своей жизнью. Ведь, скажем, в Замке на песке была совсем другая любовь, совсем другие герои, другая вселенная. Нет, положительно, Мердок - одна из титанов прозы. Еще и англичанка. Для кого-то это ничего не значит, для меня значит многое.
И напоследок два слова о Чарльзе. Чудак, сумасшедший, ставший для меня реальным человеком, он прочно вошел в мою жизнь.
Как же я откладывала книгу Айрис... Одно было желание: не разочароваться в ней. Первая ее книга понравилась безумно, потому и тяжко было брать вторую, а вдруг не то, а вдруг промах? Но нет, и я думаю, Айрис теперь попала в список моих любимых авторов. Она воистину прекрасна.
60-летний театральный режиссер решил найти уединение в маленькой деревушке на берегу моря. Он купается, бродит по берегу, немножко возится с домом и с головой погружается в свое хобби - кулинарию (за описания продуктов и блюд, мне кажется, можно карать жестко - я истекла слюной, настолько вкусно все расписано).
Но от прошлого не убежать, и все оно, прожитое и непрожитое, вторгается постепенно: друзья, любовницы, первая и несбывшаяся по сути любовь. В итоге у Чарльза есть шанс чему-то научиться, что-то исправить, что-то понять в своем прошлом, сделать что-то, что раньше не мог.
Однако, мало что у него вышло. Из детства тянется зависть и соревновательность к двоюродному брату. И Чарльза прорывает в конце концов, он выплескивает свою обиду. Пожалуй, самое лучшее, что с ним стало - осознание, что он всегда завидовал тому, кто был его другом, кто готов его спасти в любую минуту. Второй положительный результат - понимание, что не за все его поступки полагается похвала, что не за все его готовы гладить по голове. Это его мнение, что он всегда прав и что всегда будет, как он сказал, рушится, огромный кусок самомнения, который Чарльзу пришлось разжевать и выплюнуть, вот его урок на старости лет. Но по сути, надо сказать, книга не дает никаких выводов.
Хартли, несчастная забитая женщина, с головой ушедшая в абьюз, из которого может уйти только в другое подчинение - это сферическая викитимность в вакууме. То состояние, в которое уходит жертва психологического и физического насилия, когда она уже не в силах выйти из круга и готова терпеть унижения всю жизнь, потому что не знает другого, потому что считает, что другого не заслужила. Это настолько показательный персонаж, что на нем можно в вузах обрисовывать, как оно. Надо сказать, она могла бы в итоге остаться с Чарльзом, потому что он предлагал по сути другую форму насилия, и не более, а это то, к чему она привыкла. И тут тоже Чарльз никакой не молодец, потому что занимается причинением добра, результат закономерен.
Лиззи, с ее болезненной привязанностью, с ее стремлением сорваться, даже когда не совсем звали, предложить всю себя тому, кому это не нужно, ее безумно жалко, но в то же время и она и Чарльз вызывают ощущение брезгливости. Она - тем, что готова бесконечно унижаться, вдруг ее примут. Как нелюбимая собака, привязанная к хозяину. И он, готовый играть ее чувствами сколько угодно, потому что нет в нем понимания границ, нет осознания того, что можно и того, что нельзя. Театральная среда аморальна, несколько раз подчеркивает Чарльз, но и он сам не менее аморален в своих мыслях, поступках, бесконечном себялюбии.
На самом деле в результате нет ничего - Чарльз не достиг какого-то катарсиса, яркого осознания, он просто продолжает жить после того, как история дошла до логической развязки и разрубила многие узлы. Что ж, престарелый режиссер живет, где-то хуже, где-то лучше, но это жизнь, а в жизни обычно так и бывает. Все течет, все меняется, и все кажется бесконечным как море.
Перечитывать совсем не то, что читать. Что я помнила из прочитанного?
Негостеприимный дом с призраками на берегу своенравного холодного моря. Любовная одержимость зрелого, целиком сложенного из ума героя - убежденного холостяка. Одержимость то ли более чем зрелой женщиной, то ли несуществующей или существующей в ней девушкой. Много героев, они как звезды вокруг солнца, вокруг того самого, сложенного из ума.
Что я поняла теперь?
Автор вкладывает себя в каждого героя, так же как читатель способен увидеть себя в одном из них, или нескольких, или всех сразу.
Это история одного лета. История одного сумасшествия. Тем более интересная, если учесть, что с ума сходит образец разумности. История столкновений расчета с восставшей памятью и эмоциями. История столкновения раненного ослабленного манипулятора со своими пешками, фанатами, соперниками.
У образца разумности есть соперники? Да. Один - духовно и эмоционально развитый гуру, возвышеная во всех смыслах личность, другой - грубо действующий, следующим звериным инстинктам выживания мужлан.
Кто же его пешки-фанаты? Мужчины и женщины. У каждого своя причина тянуться. Кто-то хочет обогреть холодное сердце своей заботой, кто-то взять высоту, кто-то чему-то научиться, а для кого-то он идеальная мишень для ненависти.
В чем причина сумасшествия? Конечно, женщина. Та единственная в ореоле свечения нашего героя, которая не вступила ни в фанатский клуб, ни в соревновательный. Ни в юности, ни в зрелости. Разве не обидно? Обидно, до умопомрачения...
Что же с ней "не так"? Автор нам даст пищу довольно богатую, но сама от разъяснений воздержится. Может для того, что бы и мы умопомрачились, а может что бы мы догадались до того, что она сама разгадать не в силах. Что бы мы ей помогли. Я попытаюсь.
Хартли. Скромная, сдержанная, без запроса на интеллектуальное или духовное развитие. Атлетика- вид спорта для людей склонных к уединению, не любящих соперничать, предпочитающих индивидуальный зачет соревнованию. В юности отвергла нашего интеллектуального героя из-за того, что "все командовал" и не имел большой тяги к "сексуальным сношениям". Предпочла мужчину, из своего социального круга, брутального до грубости, берущего лидерство любой ценой. Способного "осчастливить" женщину.
Не смогла она найти общего языка и с приемным сыном, волею генетики наделенного эмоциональностью и тонким умом.
Почему же его к ней так тянуло? Ведь понимал же, что "без блеска, стиля и юмора" будет их союз. И тут к нашим услугам версия предпочтения типа женщин, которые имели влияние на мужское мировоззрение в детстве. У нашего героя их две. Добропорядочная, строгая мать и блестящая, светская тетя Эстелла. Домохозяйка Хартли и звезда Клемент - главные женские героини жизни Чарльза.
Тут же напрашивается еще одна тема для размышления. Для автора не имеет значение возраст, пол и внешняя привлекательность в вопросе сексуальности. Более того, у нее совершенно безграничная шкала совместимостей. Юные 18-летние девушки соблазняют мудрых 62-летних мужчин. Зрелые аппетитные 40-летние дамы передают по половому каналу свое искушенное мировоззрение 20-летним амбициозным мечтателям. 62-летний нарцисс вожделеет опекать очень взрослую 62-летнюю чужую жену.
Не менее таинственным чем сам дом у моря, морская стихия, чем мотивация главной героини, в творчестве Мердок, а в "Море-Море" особенно, является союз людей именуемый браком. Что там происходит? Как происходит распределение ролей, как решаются споры, где грань между индивидуальностями создавшими брак? Почему со стороны люди кажутся несчастными, а на поверку оказываются счастливыми? Почему стремятся вернуться в его скорлупу, даже при соблазне "лучшей жизни"? Синдром жертвы, любовь к мучителю? Или не синдром, а наслаждение жертвомучением, как образом жизни, собственной жизнью? Совершенно точно - этого не понять умом человеку разумному и независимому.
Жуткой, вызывающей головоломкой являются нашему герою сцены семейных раздоров и идиллий супружеских пар героев. Именно исходящая от них боль толкает его на вызывающие поступки и именно гармоничность отношений супругов раздражает его, заставляет отступить, признать мир непостижимым и сильным. Сильнее его самого.
Вернусь к теме соперничества. Если с соперничеством за обладание женщины более менее ясно, то тема братского соперничества гораздо глубже и болезненней. Потому что она длиной в жизнь. Потому что в истории этих отношений замешаны родители и их амбиции. Потому что в "Море-море" соперничал только один брат, наш главный герой Чарльз. Считал себя более успешным. Зависть-зависть. Можно было так назвать эту книгу, если переключиться на вторую главную линию сюжета.
Если честно, я не представляю как можно соперничать, не замечая, что в схватке ты один.
Джеймс. А ведь его не спроста зовут так. Бонд? Все может быть. Кто был таинственным двигателем всей этой истории?
Кто нашел приемного сына Хартли - Титуса?
Кто прекратил преступление удержания в неволе?
Кто нашел общий язык с головорезом Беном и предотвратил преступление и не одно? И феноменальная память тут не при чем.
Кто ставил границы проявлений сумасшествия нашего главного героя?
Кто спас его с помощью "фокусов", кто раскрыл личность несостоявшегося убийцы?
Кто обогатил нашего героя?
Кто обладал тайным знанием о жизни и смерти и знал ответы на любые вопросы?
Кто вообще больше походил на Бога?
Наверное, надо сворачиваться. Боюсь, что рецензия будет интересна только тем, кто книгу читал. Но по-другому написать я не смогла. Книга меня еще не отпустила. Я еще слышу голос манипулятора Чарльза. Жалкого, самодовольного божка. Который все же победил. Он еще в моей голове и смотрит на всех моими глазами.
"Весь мир - театр" ©
Каким же эгоистом я, должно быть, предстаю на этих страницах! Но разве я один такой? Ведь все мы живем в свете самоудовлетворения, ради какой-то тайной, неугомонной внутренней сущности, еще более непостижимой, чем наш разум.
Вторая потрясающая книга Айрис Мердок, прочитанная мною на одном дыхании. Невероятное количество мыслей и настоящий ураган эмоций во время чтения и после него! Ещё бы! Смысловые пласты в изобилии, а поводов обсудить те или иные поступки героев тоже великое множество.
Безумно интересная книга, абсолютно моего автора. Безусловно, писать рецензии на подобного рода романы необходимо сразу же, по горячим следам, не откладывая в долгий ящик, пока память держит нюансы повествования, а события сюжета имеют чёткие контуры, не стираясь под воздействием времени. Но увы, в таком режиме написать рецензию не случилось и данный отзыв - это всего лишь комплектация из записанных в блокнот обрывочных мыслей по ходу чтения. Поэтому не исключён сумбур и вероятны спойлеры. ИМХО подразумевается априори.
Итак, перед нами Чарльз Эрроуби - главный герой романа, известный театральный режиссёр, медийная личность, видный мужчина за шестьдесят. Что служит причиной его желанию уйти на покой и поселиться в тихой гавани - приморской деревеньке, в доме близко от моря, вдалеке от людской суеты? Может быть, смутное ощущение того, что "сказать" ему людям посредством своих постановок больше нечего? Или это внезапный порыв, не содержащий в себе рациональности?
Так или иначе, герой осуществляет задуманное и вот уже его спокойная сельская жизнь смахивает на идиллию: свежий воздух, купание в гостеприимном море, тщательно подобранная вкусная еда, долгожданное одиночество.
Одном словом, уединение как повод для философского осмысления прожитой жизни...
Герой начинает вести личный дневник, записывая в него воспоминания о былом, о своих женщинах, которых он покинул, или которые ушли от него сами. Собственно, именно его записи мы и читаем, смотря на происходящее чужими глазами, знакомясь с героями через изначальную оценку их Чарльзом.
Он пишет и сам как бы со стороны наблюдает за собой. Стараясь быть откровенным, пытается ничего не упустить и многое проанализировать, понять/простить/вынести мораль.
Но читатель тоже не дремлет, и постепенно перед нами проясняется картина жизни не обделённого талантом человека - махрового эгоиста и удачного манипулятора, уехавшего на отдых для постановки своего финального "спектакля".
То, как скрупулёзно он описывает еду, как подробно говорит о собственных трапезах, как озабочен производимым впечатлением и постоянно подчёркивает необходимость "избежать страдания", ни в коем случае не испытать боль, "не допустить расстройство" - служит великолепной характеристикой образа мистера Эрроуби.
Становится всё более и более очевидным, что Чарльз, увы, не может просто наслаждаться обретённым покоем, он продолжает играть роль, ожидая ответных реплик и выводя на сцену жизни всё новых и новых персонажей. Недаром им написано письмо к бывшей любовнице Лиззи с намёком возобновить затухшие по инициативе Чарльза отношения.
Специально делая вокруг своей персоны ажиотаж, герой предвкушает как взбудоражит посланием до сих пор любящую его Лиззи, какие вспыхнут страсти и начнётся борьба между теми, кому он небезразличен. Ведь не может же он не понимать, что за Лиззи обязательно дёрнутся другие ниточки, например, Розина, Гилберт...
Вопрос: а может ли Чарльз любить? Слишком уж очевидно, что в принципе, любить он способен только самого себя. Не потому ли, обласканный женским вниманием, он не может смириться с тем, что Хартли он безразличен?
Хартли - любовь юности, чистый "продукт" до театральной жизни, когда небо было выше и синее, а мечты имели широкий размах крыльев.
Хартли, тоненькая влюблённая девочка на велосипеде, соединить с ней свою судьбу и шагать в ногу в общее светлое будущее - прекрасная иллюзия, которой не суждено было осуществиться.
Конечно, не упомянуть вечную занозу в сердце - бросившую его возлюбленную, Чарльз не может. Но если вчитаться в дневник, то становится непонятным (или наоборот слишком понятным) почему только лишь утром, ударившийся в воспоминания о своей единственной любви герой, вечером того же дня, узнав в пожилой непритязательного вида женщине ту самую Хартли, не может окликнуть её, потому что " я едва помнил её имя".
Что это - оправдание своему бездействию на тот момент или истинная картина его любви?
Нельзя не заметить как великолепно строит повествование автор. Насколько вжилась Мердок в своего героя! Посмотрите, как театрально, даже утрировано театрально, Мердок расставляет своих персонажей по тексту: Лиззи появляется внезапно, почти пугая Чарльза; Розина наводит ужас, высвечивая фарами темную фигуру Хартли, прижатую к скалам; двоюродный брат Джеймс возникает в картиной галерее в дымке, в клубах тумана.
Поскольку мы видим происходящее глазами героя, понятно, что он воспринимает мир сугубо как театральные подмостки.
К слову, живейший интерес к картине Тициана тоже можно воспринять как попытку подогнать собственную жизнь под великое искусство.
Но вернёмся к Хартли - героини, о которой особенно хочется поразмышлять. Каюсь, она не вызвала во мне ничего, кроме глухого раздражения. Я ни в коем случае не имею виду её слабенькие умственные способности или невысокий статус в обществе - речь совершенно не об этом! Надо сказать, что все персонажи грешны по-своему. Розина, Лиззи, Джеймс, даже приёмный сын Хартли и её мужа Бена - Титус... Но они такие, какие есть, на виду, не скрываясь, а иногда и щеголяя собственными пороками и слабостями. В общении же с Хартли, по моему мнению, возможна ловушка: тихая добрая женщина, мать и прекрасная жена оказывается не совсем той, за которую её поначалу принимаешь.
Как следует понимать ключевую ситуацию с похищением Хартли и её вынужденным заточением в доме Эрроуби? Умница Мердок даёт читателю несколько подсказок о человеческой сути героини, пусть даже переданных "через руки" Чарльза. Сломленная и страдающая героиня "быстро засыпала, я слышал её храп через дверь".
А истерический припадок Хартли вообще заслуживает отдельного внимания, особенно вот эта его часть:
Она вся содрогалась, словно заряженная опасным для жизни электричеством. Лицо было багровое, залитое слезами, изо рта текла слюна. Хриплым, пронзительным голосом, как до смерти перепуганный человек, выкрикивающий непристойности, она издавала какие-то безумные звуки — протяжное «а-а-а», переходящее в быстрые всхлипы «ой-ой-ой», потом опять вопль; И так снова и снова, точно человеком завладела некая демонская машина.
...Она обессилела, внезапно умолкла и откинулась навзничь, как в обмороке. Я схватил ее за руку. Рука была ледяная. В панике я готов был бежать куда-то, звать врача, но я боялся оставить ее одну и слишком обессилел, чтобы принимать решения. Я прилег рядом с ней, обнял ее, без конца повторяя ее имя. Дыхание ее стало глубоким и ровным, как во сне. Я взглянул на нее — глаза ее были открыты. Она опять смотрела на меня тем странно лукавым взглядом, словно оценивая, как подействовал на меня ее припадок. Но когда еще через какое-то время она заговорила, тон был спокойный, разумный:
— Ох, Чарльз, милый, мне так жаль…
После таких строчек Мердок весьма кстати позволила читателю перевести дух и испытать маленький катарсис от мнимой развязки (повешение Хартли). А если говорить серьёзно, то проба читателя на зуб - это ещё один плюс роману и ещё один вопрос читателю: как именно он воспримет предложенный, так сказать возможный вариант событий. Обрадуется, огорчиться, вознегодует? И на кого?
Прекрасно передано состояние непонимания Чарльзом того, что Хартли невыносима даже мысль разорвать свои отношения с мужем - человеком храбрым и смелым в военное время, но в мирной жизни жестоким, ревнивым и придирчивым.
Посредством повествования об этой паре, Мердок рассматривает брак и семейные отношения, словно под микроскопом. Старательно, тщательно, почти препарируя, раскладывая на атомы.
Что думаю лично я насчёт Хартли и Бена, их семейных отношений? Если говорить конкретно о троице Чарльз-Бен-Хартли, то у меня нет желания воспринимать этих людей как любовный треугольник. Потому что это - дутый пузырь, призрак, иллюзия и мечта. Причём, у каждого разная.
На самом деле существует только муж и жена (одна Сатана) и отдельно стоящий, пребывающий в мечтательном состоянии, во флёре ностальгии по невозвратной юности Чарльз.
А впрочем, театральщиной веет и отсюда. Преувеличения Хартли о своей горькой судьбе потихоньку становятся видны. Она сама признаётся, что выдумала о приходе совета по делам ребёнка к ним в дом. Сложно разобраться где истина, а где ложь в грандиозной пьеса о Ревности, хлещущей через край. Но как не понять женщину, в знакомых которой ходил в своё время сам Эрроуби!
Представьте, что вашим другом юности, почти женихом считался... ну возьмём к примеру Никиту Михалкова. Звезда, человек из телевизора, большая шишка из театрального Олимпа, награждённый множеством премий. Вы знали его иным, ещё не звёздным, вы даже любили его, потом правда посчитали (вполне разумно), что связывать с ним свою жизнь не стоит, слишком уж разные вы были даже в пору своей молодости. Вычеркнув его из жизни, вы уехали, вышли замуж, обзавелись семьёй, забыли о делах прошедших...
И вдруг, он - на экране. Знаменитый, из высшего общества, талантливый, принимающий похвалы...
Недостижимо далёкий, но ведь когда-то он был вполне себе ваш!
Льстит самолюбию Хартли? Думаю, что да.
При таком раскладе, как тут не начаться игре, в которую с удовольствием включились оба супруга?! И Бен, и Хартли прекрасно осознают, что нет повода для ревности, но ведь "третий" в их отношениях не кто иной, как сам Эрроуби!
Это ли не подпитка для продолжения их бодрого спектакля?
Послушайте их выяснение отношений, присоединившись к Чарльзу, прячущемуся под окном четы Фич, все эти грозные угрозы (!) и обвинения Бена в ответ на слабенькие и невнятные протесты жены: "Ах, нет, нет... Ну перестань..."
Когда Чарльз настаивает на переезде к нему, Харли не может привести ни одного толкового аргумента почему же она против. К её чести надо заметить, что ей понятен мыльный пузырь любви к ней Чарльза (вероятней всего, до поры, пока не надоест эта пьеса и захочется новой постановки) и известен настоящий дом, очаг, жить в котором ей под силу.
Бен и Хартли стОят друг друга и иногда возникает впечатление, что они просто ловят кайф от своих взаимоотношений. Их жизнь в браке действительно смахивает на некое взаимное развлечение, где одна героиня "страдает" от ревности мужа (втайне ею гордясь), а другой герой играет роль "деспота".
Ни капли не оправдывая Чарльза, мне странно смотреть на то, как он не может взять в толк, что Хартли "страдать" нравится. Подобное поведение её суть.
"Надо их оставить в покое. Пусть ненавидят и мучают друг друга на свой лад, им это в охотку" (словами Титуса дана очередная подсказка Мердок).
А спектакль всё продолжается... На авансцену выходит Джеймс - супер герой, этакий "князь" из Шекспира, третейский судья... Чарльз думает, что жизнь крутится возле него, а на самом деле вокруг Джеймса. И с Лиззи он знаком, и Бена узнал, и Титус его приветствует, и Хартли смотрит внимательным долгим взглядом. Именно Джеймс раскрывает покушение и придумывает как выйти достойно из ситуации с похищением.
А кто же тогда сам главный герой? Может быть, тот самый морской зверь с картины Тициана, который "поглотил" Титуса, не оградив его от подстерегающих опасностей? Сложно сказать. А вот мальчика мне по-настоящему жаль...
Считается, что морской зверь выбрал себе жертву и заклятие должно быть снято, разум освобождён от пут, его сковывающих. Так ли это? Остаётся за занавесом.
В романе "Море, море" у меня есть любимейшая часть - первая. Та, где Чарльз Эрроуби только приезжает в свой дом у моря, купается, собирает красивые камни, готовит себе еду - словом, живет той спокойной, полной маленьких удовольствий жизнью, в которой, как он позже понял, и было заключено счастье. Но главное, конечно, начинается тогда, когда безмятежная жизнь Чарльза заканчивается.
Конечно, это роман о большом эгоизме. И об идеальной любви. И о супружестве. Об иллюзиях и желании жить прошлым. Это, наконец, шекспировская "Буря" на новый лад, где почти у каждого несколько ролей. Но по порядку.
Чарльз Эрроуби потрясающий эгоист. Через десятки лет он встречает свою первую, единственную, утраченную любовь и устремляется к ней в полной уверенности, что Хартли тоже провела всю жизнь в ожидании этой встречи. Конечно, влюбленность моментально зацикливает человека на самом себе и предмете обожания, но надо обладать поистине неиссякаемым запасом самоуверенности, чтобы в 60 продолжать думать, что мир вращается вокруг тебя. Помнится, слезливая нерешительность Хартли ужасно раздражала меня, когда я в первый раз читала роман. Теперь же вперед вышла маниакальная одержимость Чарльза, его неспособность видеть чудовище в самом себе, навязчивое желание вернуть утраченную любовь (молодость?) и усилием воли создать отношения. Каждый подтвердит, что это невозможно.
К слову, об утраченной любви, которая в силу своей незавершенности приобрела характер идеальной. Это была чистая, как помнилось Чарльзу, юношеская влюбленность, не только не омраченная реальностью последующей семейной жизни (все же помнят, какое отвращение испытывал Чарльз к браку?), но и отшлифованная годами до состояния совершенства. Не было этой всепобеждающей любви. Был миф о ней, существующий в голове нашего героя. Простоватая Хартли и говорит эту простую вещь: если бы мы должны были остаться вместе, мы бы остались вместе.
Очень много уже сказано о теме супружества в романе. Мердок и всегда уделяет этой теме много внимания, но в "Море..." брак предстает во всей своей простоте и одновременной непостижимости. Говорить можно бесконечно, но в итоге все сводится к одному: разобраться в чужой семейной жизни решительно невозможно. Не стоит и лезть. Никто никогда до конца не поймет, что происходит между двумя людьми, даже если все происходящее кажется постороннему глазу совершенно очевидным.
Любопытным показался мне тот мотив самообмана, звучащий на последних страницах романа, где Чарльз наконец пытается взглянуть на все произошедшее трезво. И он начинает кое-что понимать. Что Хартли, например, была всего лишь прошлым, а не всей жизнью, как еще совсем недавно Чарльзу казалось. Что книга его должна быть посвящена по справедливости другой женщине, в действительности сделавшей его тем, кто он есть, - Клемент (но в любви и в жизни, конечно, нет справедливости). Чарльз видит, что очарование Хартли - это только отраженный свет его прекрасных воспоминаний, а сама она не очень-то и умна, не очень интересна. Чарльз с огромным опозданием осознает, что вся его волшебная любовь - это и правда было всего лишь детство, в котором, при все его важности, нет еще настоящей жизни. Не слишком умная Хартли, между прочим, поняла это уже лет сорок назад, когда исчезла без следа. Мы были детьми, говорит она Чарльзу. Но Чарльз-то и остался ребенком.
Наверное, странно и пугающе осознать в какой-то момент, что ты всю жизнь не на тот угол молился, что отбивал поклоны своему божеству, хотя настоящее божество стояло за спиной (я о Клемент). В каком-то смысле Чарльз так и не прожил свою жизнь. Слишком большая его часть все время оставалась в прошлом.
Один из лучших и любимых романов Айрис Мердок. Читать еще раз и всегда.
Жизнь в отличие от искусства обладает досадным свойством - хоть и спотыкаясь и прихрамывая, двигаться все дальше, сводя насмарку моральные перерождения, ставя под сомнение разгадки и вообще показывая полную невозможность жить праведно и счастливо до последнего вздоха.
Пожалуй, именно в этом романе более сильно и более явственно ощутима сама леди Мердок, точнее, ее мастерство. С первых строк Читатель попадает в плен удивительно гармоничного слога - это прекрасное сочетание красивых метафор и очень точно подобранной атмосферы, что передает настроение всей книги. Я больше чем люблю манеру Мердок - я полностью доверяю ей, даже не открыв книгу. Это необъяснимый факт. Ее философия настолько мне близка, что медленно превращается в мою собственную убежденность. Это единственный автор, которой я настолько доверяю. Каждая новая книга - это новый восторг, новое потрясение, новое явление. Мердок сложна, но это и есть настоящее мастерство. Поверхностной бывает только посредственность.
Чарльз Эрроуби, главный герой книги, на склоне лет пресыщается своей славой театрального постановщика и решает уединиться вдалеке от людей, остаться наедине с собой и посмотреть свою жизнь, перевесить, поразмыслить и подойти к итогу. Для этого он выбирает дом на берегу моря. Море, своего рода, зритель, молчаливый слушатель и просто доверенный друг Чарльза, непредвзятый и справедливый. Таких среди людей не найдешь. В начале романа Чарльз очень пространно говорит о нем, описывает его состояние в зависимости от перемены погоды, света и теней. Море - оно предстает перед Читателем живым, одушевленным, абсолютно завершенным персонажем. Оно слушает, оно чувствует и смотрит постановку Чарльза под названием "Моя жизнь", наверно, самую последнюю, самую не наигранную, наверно, самую честную.
Женщины. Сколько их прошло через судьбу Чарльза... И, почти, все они мне не симпатичны. В них не чувствуется характера. Они или слишком истеричны, или слишком льстивы, или слишком доступны, или слишком неуравновешенны. Не зря же Чарльз так и не смог по-настоящему привязаться ни к одной из них. Они ему оставили следы на душе, да. Но их смыло море, оставив только еле заметные штрихи. Я сужу по тому, КАК о них рассуждает Чарльз (вот Мердок поразительно удается передать чувство своего героя, его ощущения). И тут не только играет роль его первая любовь - Мэри Хартли, нет. Конечно, он ее любил, боготворил и вообще, погряз в ней по уши. Но если, опять же, присмотреться к записям Чарльза, то можно вполне ясно увидеть не столько любовь, сколько одержимость. А это разные чувства. Он был фанатично влюблен в Хартли, он трепетал, он сходил с ума и не мог ничего с этим поделать. Он пронес через годы не столько любовь к ней, сколько свою обиду на Хартли - это сугубо личный вывод. Первая любовь она всегда немного сумасшедшая, доминирующая и, в некотором смысле, властная. Чарльз, будучи по натуре страшным эгоистом и собственником, не смог смириться с некоторыми обстоятельствами, и пережил сильнейшую травму души. Он так и не смог принять свою утрату. Поступок Хартли, такой непонятный на первый взгляд, можно ведь объяснить, если опять же, копнуть поглубже - она поняла, что Чарльз любит не ее, а свою любовь к ней, скажем так. Она испугалась его неустойчивости, сложности может быть.
Говорят, не нужно встречаться с первой любовью, чтобы сохранить в памяти именно те, прожитые и неповторимые эпизоды, не опуская их на землю с того пьедестала, на который их возвысило сердце. И это правда. Не нужно встречаться с первой любовью. Это поворачивает время вспять, но не в нужном направлении. Стрелки часов вонзаются в плоть, заставляя пережить шок, потрясение, а это сильно меняет психику, человек бросается в крайности и в итоге калечится. Это больно.
В романе много персонажей, и все они до предела настоящие. Не все симпатичные, но они живые. Сам Чарльз сначала мне нравился, я с интересом наблюдала некоторую схожесть в нас, но чем больше я его узнавала, тем сильнее чувствовала разочарование. Он не умел отпускать ни себя, ни других. Вечное балансирование на тонкой веревке, эгоизм и неустойчивость. Он рассуждал за других, выдавая свои желания за их собственные. То, что ему казалось, должно быть принято за реальность, а это неадекватно, мягко выражаясь. Но я Чарльза поняла. Вот прониклась его историей и поняла. Осуждала, да, но не отвергла, не отторгла.
Мне понравился Джеймс, двоюродный брат Чарльза, которому он так отчаянно завидовал. Завидовал, потому что в нем самом не было того здравого смысла и практичности, наверно. Или свободы духа, может быть.
Можно еще долго говорить о книге, порассуждать и попытаться все разложить по полочкам. Но лучше, все же прочитать эту книгу. Это огромное удовольствие для души. Жаль только, что Мердок невозможно посоветовать каждому, несмотря на то, что она классик современной литературы. Слишком она смелая, слишком нестандартная, слишком яркая - может ослепить. Она сильная, мощная и беспощадная, не устану повторять. Она сметает все на своем пути. Ее или принимаешь с первой же книги, или игнорируешь - третьего не дано.
Проза Мердок трудна к восприятию. Здесь много отступлений, мыслей, описаний. Её книги напоминают мне произведения Вирджинии Вульф. Но в этом авторский стиль писателя. Можно говорить всё что угодно, ставить любые оценки, но ничего не изменится. Груз слов топит своего читателя. Если вы хотите опуститься на самое дно, задержите дыхание.
Мне нравится читать письма и дневники, потому что по природе своей я очень любопытный человек. Вот люблю лезть в чужие дела и мысли, потому что там есть самое интересное, то, о чём не расскажешь всякому встречному. Это же так интересно и интимно!
Это роман-дневник стареющего человека, прожившего полнокровную и яркую жизнь, полную всевозможных ситуаций и событий. На примере своего героя Чарльза Эрроуби писательница задаётся вопросом: что человеку необходимо для счастья? Возможно, ему не нужны ни аплодисменты зрителей, ни блеск софитов, ни бесконечные женщины. А его сердцу хочется бурного моря, острых скал и покоя. Каждый выбирает сам своё счастье.
В общей сложности, чтение было интересным. Не могу назвать его динамичным и увлекательным, но тут важно смаковать именно философскую составляющую романа. А мыслить о главном- дело не весёлое.
Море страстей
И не верю я, что ты навсегда ушёл из театра. Гилберт говорит, что с тем же успехом Бог мог бы удалиться от дел, слишком ты для этого беспокойный. Ты заставил меня играть, ты всех заставлял играть, ты как очень хороший танцор, с которым всем легко танцевать, но тебе нужно, чтобы танцевали с тобой.
Людей как таковых ты не уважаешь, ты их не видишь, ты, в сущности, не учитель, а вроде как хищный волшебник. И ты думаешь, я поверю, что все это может кончиться?
Вот, наконец, я и познакомилась с Мердок. Давно планировала, была много наслышана, причем как восторгов, так и негатива и наконец-то удосужилась сама открыть книгу и составить свое мнение об авторе. Ну что могу сказать? По одной книге судить, пожалуй, не стоит, но все же я теперь прекрасно понимаю как тех, кто произносит ее имя с трепетным восторгом и блеском в глазах, так и тех, кто недоуменно морщится при упоминании ее творчества. Автор однозначно не прост.
Давно я так долго не вчитывалась в книгу! Наверное, до середины (а книга не сказать, что тоненькая) мне было одновременно и скучно, и интересно. Вот такой вот парадокс. Мне было любопытно, что будет дальше, мне нравился слог, но, прочитав с десяток страниц, я с трудов оставляла глаза открытыми. Книга меня откровенно усыпляла. Но дочитать было уже делом принципа, дабы не было «не читал, но осуждаю». И тут случилось чудо! Книга мне открылась, автор окончательно до меня достучалась и вторую половину произведения я проглотила за вечер (первую же для сравнения мучала дней 5-6).
Но хватит обо мне, давайте уже о самом романе. Маленький английский городок на берегу моря, небольшой дом, ставший пристанищем для удалившегося от дел театрального режиссера Чарльза Эрроуби. Но полный мечтаниями о спокойствии и простой жизни, он врет самому себе. Он не тот человек, который сможет этим довольствоваться, для него и вправду «весь мир - театр, а люди в нем - актеры!». Его не интересуют мысли, жизни и чувства других, его интересует только он сам. Бог театра, великий кукловод и манипулятор, расставляющий фигурки «актёров» на подмостках жизни по своему желанию.
И вот тут бы мне возмутиться и сказать свое «фуу! как таким быть!», но его пешки тоже не вызывают симпатии, а потому остается только быть бесстрастным зрителем и наблюдать. Ни симпатии, ни ярой антипатии герои у меня не вызывали, скорее какое-то болезненное любопытство с легкой долей брезгливости. А что же будет в следующем акте?
Пожалуй, искренне жаль мне только Титуса, все же он еще ребенок, ставший не столько жертвой стихии, сколько жертвой чужих желаний. Одна хотела ребенка, другой хотел уязвить жену, третий хотел использовать его в своих целях, хоть и кричал о благородстве… Не море стало убийцей, а люди. Бедный мальчик, а ведь мог бы еще изменить свою жизнь, посмотрев на ошибки своих «родителей», построить жизнь по другому….
А остальные? А чего им сочувствовать? Они все, по-моему, получили чего и хотели, они все играли, не увидела я настоящих страданий ни у одного и ни у одной. Пожалуй, только кузен Чарльза Джеймс выбивался из общей картины, не зря он единственный из «приближенных» нашего ГГ не имел отношения к театру, мне кажется, это не спроста.
Вообще же книга из тех, что читаются может и непросто, но зато потом долго не отпускают. Вызывают море мыслей, эмоций, размышлений. Это ли не знак качества?)
ЗЫ: а еще мой личный список коктейлей теперь пополнился вином с черносмородинным соком, это действительно интересное сочетание)