Море, море

Во-первых, спасибо marfic - благодаря ее рецензии я прочел эту книгу.
Во-вторых - любая книга, вызывающая эмоции, заслуживает внимания...

Внимание: графоманство и много цитат.

В далеком 1978 году Аирис Мердок получила Букера за "Море, море" (кроме того, она шесть раз побывала в финалистах Букера). В том же 78 году я учился ходить, весьма успешно с этим справлялся, в качестве премии за это мне полагалась сушка или другое хлебобулочное изделие. Закончив в 2011 году читать последний абзац Моря я крепко задумался и почесал макушку – имею ли я моральное право на рецензию заслуженного автора и любимого многими романа. В результате малодушно решил, что это будет вовсе не рецензия – я просто поделюсь с вами своими впечатлениями и эмоциями. Рецензии сами по себе полезны в большей степени тем, кто еще с произведением не знаком. Мои же впечатления никакой пользы никому не принесут, может, только позабавят - особенно тех, кого Море не вдохновило, а укачало, как меня.
Нелепица.
Можно даже глаголом - ну не лепится!
Даже не знаю, с чего начать.
Какие многоярусные конструкции, сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, перегруженные пунктуацией, как ослик на бухарском рынке. Зачастую при чтении я останавливался и обращался к себе – может, вы, голубчик, зануда и педант? А может, вы просто лох какой-нибудь? Чего придираешься к мелочам и деталям? Но мой внутренний адвокат не дремал – вспомни, говорил он, - открывая книгу, ты предвкушаешь приятные детали, "вкусные" описания, красивый язык... В не меньшей степени ты желаешь видеть внутреннюю логику сюжета, живых персонажей, которых можешь представить, которым можешь сопереживать, которых можешь ненавидеть.
Ведь за это мы ценим литературу, а не только за морализаторство и страсти человеческие, не так ли? Я же спотыкался на каждом эпизоде, пытаясь увязать все в единый режиссерский замысел. Постоянные противоречия между поведением персонажей и их характеристиками, выписанные автором с тщательностью и деталями, не увязывающиеся в цельный правдоподобный портрет.
Сначала приезд Рози, потом Лиззи, затем опять Рози, затем внезапно появляется Хартли, затем Титус, затем опять мешанина из ненужных приездов и отъездов... Напоминает езду по старой разбитой проселочной дороге - то кочка то ямка. У меня возникла только одна ассоциация – с мексиканской мыльной оперой в той же заштампованной ипостаси, как Россия представляется в голливудских фильмах развесистой клюквой. Когда я дошел до места, где Хартли висит на крюке (простите!) я испытал радость избавления. Как же горько было узнать, что это сон Чарли. Ждал, когда закончится этот мелодраматический фарс, но нет, все только усугубилось - на протяжении 100 страниц ничего не происходит, какие-то люди бездарно проводят дни в ничегонеделание и старческой (sic!) рефлексии.
Поехали дальше. Давайте улыбнемся на дорожку

«Для интеллектуалов, ценителей искусства, роман и о любви и о кулинарии, просто о жизни и мистике»

Цитата

«Я посмотрел на моего кузена — при ярком сумрачном свете он, как и все вокруг, был виден до жути отчетливо»

. Офигеть, мистичненько.
Роман для гурманов... или, может быть, Роман для гурманов? Иначе как изысканным гурманством не назовешь употребление варенного репчатого лука в качестве гарнира, а так же для угощения им званных гостей. Или вот из текста пример "сибарита и гурмана" - взять коврижку, сбрызнуть лимонным соком и вымочить в йогурте - ммм, как освежает мои представления о кулинарии! Гордон Рамзи оценил бы по-достоинству. И это практически все кулинарные изыски на страницах романа. Далее в разных вариациях вы встретите сыр, консервированную ветчину и консервированные сосиски, а также овсянку и яйца. Особенно заинтриговало блюдо "яйцо-пашот в омлете" - я знаком и сносно готовлю то и другое по-отдельности, но вот чтобы так искусно соединить их... Цитата

"Пишу это после обеда. На обед у меня было яйцо-пашот в горячем омлете, потом окунь, тушенный с луком и капелькой порошка карри, а к нему — немножко кетчупа и горчицы."

Показательно описание попойки Чарли с другом Перри. Кстати, наш главный герой не любит, когда его называют Чарли, именно поэтому я так и буду его называть из собственной мелочности. Итак, что мы имеем – два половозрелых мужчины проводят вечер, упиваются виски, и, внимание, не могу сдержать слез -

"И мы с ним провели длинный отдохновенный вечер, наелись восхитительного карри (моего приготовления, Перри готовить не умеет) с рисом и салатом из свежих овощей, а потом долго лакомились фруктами и песочным печеньем... Потом перешли на кофе, виски и рахат-лукум."

Нет, если бы это был вечер двух брошенных подруг, я бы ничего не имел против, но так-то чё?.. Больше напоминает дневник Бриджет Джонс.
Я с ностальгией вспоминаю описание блюд и кухни у Ирвинга в "Последняя ночь у Извилистой", хотя сам роман там вторичен и не интересен. Как уютно было все описано у Ф.Флегг в "Жаренных зеленных помидорах...". Я даже рецепты из этих книг пользую в жизни. И категорически отказываю себе в удовольствии читать "Русскую кухню в изгнании" Вайля/Гениса, иначе родные потом боятся встречаться с весами напольными, механическими, поддиванными, 1 штука. Что еще насторожило, так это сетования, что море рядом, лодки сохнут у пристани, а рыбы свежей нигде не купить.
Ладно, оставим наболевшее, перейдем на личности :)
И сразу цитата:

"я ни разу не воспользовался своим положением, чтобы уволочь женщину в постель. Пусть в наши дни признаваться в этом не модно, но я не наделен повышенной сексуальностью, а прекрасно могу обходиться без «половых сношений». Иные наблюдатели даже подозревали меня в гомосексуализме, потому что у меня не было беспрерывной смены любовниц. я не бабник.

Ок! Но тут же недалеко по тексту о молодой актрисе после вечеринки -

"... мне хотелось подцепить очередную в коллекцию"

То ли Чарли любит сам себе противоречить, то ли автор с мужской логикой незнаком, то ли я... И в вдогонку – он опять себе льстит:

"После той, первой, девушки все женщины казались мне суррогатом. А может быть, я просто равнялся на шекспировских героинь..."

– это кто, Хартли шекспировская героиня?!!! или Клемент?! или может Лиззи с Рози?! Муссчина, не льстите себе!
В этом месте я забрел в психологический тупик:

«А вот перед моим шофером Фредди Аркрайтом я всегда чувствовал себя виноватым, потому что однажды он на меня наорал, а не потому, что я вызвал его гнев, заставив три часа ждать голодным, пока сам обжирался в отеле «Коннот». Чувство вины часто порождается не самим проступком, а нареканиями на него».

Сильно сомневаюсь. Не верите, попробуйте кого-нибудь упрекнуть по-делу раз 10 подряд.
Ладно, надоело мне брюзжать, буду закругляться.
Напрашивается какой-то серьезный итог.
«Море, море» не обладает ни глубокой цельностью, ни завершенностью. В нем есть много чего-то, кого-то с кем-то, даже развитие, а вот кульминация, кульминация, кульминация... Эх, все не наступает кульминация, ведь как-никак всем главным кульминаторам уже за 60 лет и как-то смотрятся все страсти нелепо и жалко. Опустошение и безысходность.
Цитата:

"Один из секретов счастливой жизни — непрерывно доставлять себе мелкие наслаждения, и если иные из них можно получить с минимальной затратой денег и времени – тем лучше."

И что после? Ни детей, ни любви, ни уважения... В итоге единственным живым персонажем мне показался брат Чарли.
Чем закончить? А ничем – пустой роман, некрасивые персонажи, бессмысленный отзыв, разочарование…
Доставайте из чуланов ваши плети и розги, цельтесь в меня тухлыми помидорами - я готов:)
Пойду-ка заварю женьшень-улун и откопаю с полки мою любимую The Ebony Tower.

----

Театр одного актёра.

Первая для меня книга Айрис Мердок - и сразу 100%-е попадание автора и его текста, истории, рассказанной на страницах романа , в орбиту моих читательских интересов. Здесь есть все, что мне так нравится в книгах: интересные люди, много внутреннего мира героев, наполненного психологическими переживаниями, философскими рассуждениями о жизни, причинах и следствиях, окружающем мире, их поступков, продиктованных желаниями, надеждами, страстями, неоднозначные ситуации, осмысление прошлого , настоящего и своего места в будущем.

Главный герой романа Чарльз Эрроуби на закате своей жизни приезжает в тихое уединенное место на берегу моря. Находясь вдали от суеты, шумной толпы и привычного окружения, он предаётся воспоминаниям о прожитом, пережитом, перечувствованном, достигнутом, а вместе с этим невольно всплывают и непокоренные вершины, застарелые обиды и память снова возвращает к тем дням и людям, кто так или иначе связаны с этими событиями . И хочется повернуть время вспять и самому поставить точку там, где это еще возможно, сделать по своему, пусть даже это и не совсем и всегда согласуется с чужими интересами, мыслями и чувствами.

Как сложно, а порой и практически невозможно, каждому из нас взглянуть на себя со стороны, оценить свои поступки и действия глазами других людей, посторонних, не вовлеченных в ситуацию и могущих видеть не предвзято , и соответственно более правдиво и искренне оценить последствия происходящего. Так Чарльз, привыкший с молодости всегда быть в центре внимания, продолжает как кукловод дергать за ниточки тех, кто когда-то его любил , боготворил или просто был связан с ним дружбой, родством, пытаясь как и прежде создать вокруг себя кипение жизни и снова почувствовать, что время не властно над тобой и ты всегда будешь там и тем, кем предназначено тебе быть судьбой, знающим кому и что лучше для него.

В своем бесконечном эгоизме, герой совершенно не отдаёт себе отчета или вернее труда задуматься над тем, что всё течёт, всё изменяется, не допуская самой мысли, что его , такого замечательного могут отвергнуть, не любить и даже попытаться убить. Сама жизнь не стоит на месте, меняясь каждый день, а вместе с ней или наоборот , и люди, живущие рядом сейчас или когда-то. И та любовь, которую как тебе казалось, ты пронес через годы, не более чем прекрасная иллюзия, с которой следовало давно и навсегда расстаться, чтобы не портить жизнь себе и другим.

Но жизнь преподносит тебе уроки до той поры, пока ты их не усвоишь , раз и навсегда. Болезненные, бьющие по тщеславию, самолюбию, но необходимые, чтобы доказать, что не все и не всегда может находиться в твоей власти. И что прошлое, каким бы чудесным оно не казалось сквозь годы, лучше оставить в прошлом и не пытаться возродить из потухшего давно огня новое пламя, могущее спалить и тебя. Не возвращаются к былым возлюбленным - былых возлюбленных на свете нет...

На страницах романа бурлит сама жизнь, в которой амбиции, страсти, любовь, уязвленное самолюбие, неутоленные желания и несбывшиеся надежды правят бал. Здесь столько интересных людей и характеров, жизненных ситуаций, за которыми наблюдаешь порой с раздражением, порой с лёгкостью, но всегда с неослабевающим интересом и любопытством. И что немаловажно, автор легко и непринужденно вовлекает и читателя в этот процесс, именуемый жизнью , заставляя негодовать, сопереживать, смеяться и плакать, делать выводы , убеждаясь, что чужая душа - потёмки, хоть тебе и может казаться по другому, что насильно -мил не будешь и всегда нужно помнить о том, что нам не дано предугадать , как слово наше отзовётся.. Вмешиваясь в чужие жизни, пытаясь изменить их, не изменяя себя, мы запускаем необратимый процесс, могущий подмять под себя не только других, но собственно инициатора этого действа.

Всё мне здесь понравилось : язык, тщательно выписанные персонажи и точно выверенные их поступки и действия, мысли и рассуждения, неоднозначные ситуации, прекрасные пейзажи и масса поводов для дальнейших рассуждений. Единственно, некоторые места показались затянутыми, поэтому 4-ка, но однозначно продолжу знакомство с автором.

Какие чудесные в своей точности и тонкости человеческие портреты. Какие необременительные, но очень настроенческие- сродни прочитанному недавно Тургеневу - пейзажи. Воистину, эта книга достойна звания классики. По крайней мере для меня она таковой стала.

Мердок не заигрывает с читателем, не тешит его мнение о собственном уме, однако на cтраницах есть место и "сублимации", и тонким рассуждениям о природе человеческой, об искусстве, которые, порой, если читаешь уставшим и несобранным, могут заставить перечитать абзац несколько раз - как умный и сосредоточенный на произносимом собеседник будет приковывать твой взгляд и заставлять не только нелепо кивать на его рассуждения, но и отвечать на немые вопросы, приходить к выводам, в общем - думать.

Впервые я поняла, что бесповоротно влюбилась в этот роман тогда, когда главный герой начал рассказывать о театре, актерах, режиссуре. Воистину, это было прекрасно.

А какие поэтичные описания внешности? Не скупо, как пишут большинство современных авторов, но и не вычурно, как писали в 19 веке закладывая черты характера в черты лица.

Эта книга - что та жемчужина, которую однажды раздобыв уже не хочется ни терять, ни хоть на минуту выпускать из рук - так приятно ее присутствие в твоей жизни, часы с ней наедине превращается в сладостный праздник, которого ждешь весь день, а когда он наконец настает - места себе по началу не находишь - то хватаешься за отдельные фразы, то глубоко погружаешься в повествование, то выныриваешь чтобы подумать как прекрасна эта книга...

Герой безжалостно, но в то же время беззлобно описывает все ипостаси любви: тут и любовь-страх к своей матери, и снисходительно нежная любовь к неудачнику-добряку-отцу, и любовь-одержимость, болезненная привязанность до самой смерти к Клемент, и мазохистическая, рабская любовь-преклонение Лиззи к Чарльзу, и любовь-страсть-болезнь к Розине... Впрочем, сам герой все их любовью не считает, лишь таинственно ссылается на единственную любовь, бессексуальную, юношескую, в начале романа она для меня была лишь романтизированная, придуманная любовь, не имеющая ничего общего с настоящей. Впрочем, таковой и осталась. Однако мастерство автора в том и проявляется, что она не вкладывает свои мысли в уста и мысли героя, а создает, как Творец, человека, а потом человек этот уже живет своей жизнью. Ведь, скажем, в Замке на песке была совсем другая любовь, совсем другие герои, другая вселенная. Нет, положительно, Мердок - одна из титанов прозы. Еще и англичанка. Для кого-то это ничего не значит, для меня значит многое.

И напоследок два слова о Чарльзе. Чудак, сумасшедший, ставший для меня реальным человеком, он прочно вошел в мою жизнь.

Как же я откладывала книгу Айрис... Одно было желание: не разочароваться в ней. Первая ее книга понравилась безумно, потому и тяжко было брать вторую, а вдруг не то, а вдруг промах? Но нет, и я думаю, Айрис теперь попала в список моих любимых авторов. Она воистину прекрасна.
60-летний театральный режиссер решил найти уединение в маленькой деревушке на берегу моря. Он купается, бродит по берегу, немножко возится с домом и с головой погружается в свое хобби - кулинарию (за описания продуктов и блюд, мне кажется, можно карать жестко - я истекла слюной, настолько вкусно все расписано).
Но от прошлого не убежать, и все оно, прожитое и непрожитое, вторгается постепенно: друзья, любовницы, первая и несбывшаяся по сути любовь. В итоге у Чарльза есть шанс чему-то научиться, что-то исправить, что-то понять в своем прошлом, сделать что-то, что раньше не мог.
Однако, мало что у него вышло. Из детства тянется зависть и соревновательность к двоюродному брату. И Чарльза прорывает в конце концов, он выплескивает свою обиду. Пожалуй, самое лучшее, что с ним стало - осознание, что он всегда завидовал тому, кто был его другом, кто готов его спасти в любую минуту. Второй положительный результат - понимание, что не за все его поступки полагается похвала, что не за все его готовы гладить по голове. Это его мнение, что он всегда прав и что всегда будет, как он сказал, рушится, огромный кусок самомнения, который Чарльзу пришлось разжевать и выплюнуть, вот его урок на старости лет. Но по сути, надо сказать, книга не дает никаких выводов.
Хартли, несчастная забитая женщина, с головой ушедшая в абьюз, из которого может уйти только в другое подчинение - это сферическая викитимность в вакууме. То состояние, в которое уходит жертва психологического и физического насилия, когда она уже не в силах выйти из круга и готова терпеть унижения всю жизнь, потому что не знает другого, потому что считает, что другого не заслужила. Это настолько показательный персонаж, что на нем можно в вузах обрисовывать, как оно. Надо сказать, она могла бы в итоге остаться с Чарльзом, потому что он предлагал по сути другую форму насилия, и не более, а это то, к чему она привыкла. И тут тоже Чарльз никакой не молодец, потому что занимается причинением добра, результат закономерен.
Лиззи, с ее болезненной привязанностью, с ее стремлением сорваться, даже когда не совсем звали, предложить всю себя тому, кому это не нужно, ее безумно жалко, но в то же время и она и Чарльз вызывают ощущение брезгливости. Она - тем, что готова бесконечно унижаться, вдруг ее примут. Как нелюбимая собака, привязанная к хозяину. И он, готовый играть ее чувствами сколько угодно, потому что нет в нем понимания границ, нет осознания того, что можно и того, что нельзя. Театральная среда аморальна, несколько раз подчеркивает Чарльз, но и он сам не менее аморален в своих мыслях, поступках, бесконечном себялюбии.
На самом деле в результате нет ничего - Чарльз не достиг какого-то катарсиса, яркого осознания, он просто продолжает жить после того, как история дошла до логической развязки и разрубила многие узлы. Что ж, престарелый режиссер живет, где-то хуже, где-то лучше, но это жизнь, а в жизни обычно так и бывает. Все течет, все меняется, и все кажется бесконечным как море.

Перечитывать совсем не то, что читать. Что я помнила из прочитанного?

Негостеприимный дом с призраками на берегу своенравного холодного моря. Любовная одержимость зрелого, целиком сложенного из ума героя - убежденного холостяка. Одержимость то ли более чем зрелой женщиной, то ли несуществующей или существующей в ней девушкой. Много героев, они как звезды вокруг солнца, вокруг того самого, сложенного из ума.

Что я поняла теперь?

Автор вкладывает себя в каждого героя, так же как читатель способен увидеть себя в одном из них, или нескольких, или всех сразу.

Это история одного лета. История одного сумасшествия. Тем более интересная, если учесть, что с ума сходит образец разумности. История столкновений расчета с восставшей памятью и эмоциями. История столкновения раненного ослабленного манипулятора со своими пешками, фанатами, соперниками.
У образца разумности есть соперники? Да. Один - духовно и эмоционально развитый гуру, возвышеная во всех смыслах личность, другой - грубо действующий, следующим звериным инстинктам выживания мужлан.
Кто же его пешки-фанаты? Мужчины и женщины. У каждого своя причина тянуться. Кто-то хочет обогреть холодное сердце своей заботой, кто-то взять высоту, кто-то чему-то научиться, а для кого-то он идеальная мишень для ненависти.

В чем причина сумасшествия? Конечно, женщина. Та единственная в ореоле свечения нашего героя, которая не вступила ни в фанатский клуб, ни в соревновательный. Ни в юности, ни в зрелости. Разве не обидно? Обидно, до умопомрачения...

Что же с ней "не так"? Автор нам даст пищу довольно богатую, но сама от разъяснений воздержится. Может для того, что бы и мы умопомрачились, а может что бы мы догадались до того, что она сама разгадать не в силах. Что бы мы ей помогли. Я попытаюсь.
Хартли. Скромная, сдержанная, без запроса на интеллектуальное или духовное развитие. Атлетика- вид спорта для людей склонных к уединению, не любящих соперничать, предпочитающих индивидуальный зачет соревнованию. В юности отвергла нашего интеллектуального героя из-за того, что "все командовал" и не имел большой тяги к "сексуальным сношениям". Предпочла мужчину, из своего социального круга, брутального до грубости, берущего лидерство любой ценой. Способного "осчастливить" женщину.
Не смогла она найти общего языка и с приемным сыном, волею генетики наделенного эмоциональностью и тонким умом.

Почему же его к ней так тянуло? Ведь понимал же, что "без блеска, стиля и юмора" будет их союз. И тут к нашим услугам версия предпочтения типа женщин, которые имели влияние на мужское мировоззрение в детстве. У нашего героя их две. Добропорядочная, строгая мать и блестящая, светская тетя Эстелла. Домохозяйка Хартли и звезда Клемент - главные женские героини жизни Чарльза.
Тут же напрашивается еще одна тема для размышления. Для автора не имеет значение возраст, пол и внешняя привлекательность в вопросе сексуальности. Более того, у нее совершенно безграничная шкала совместимостей. Юные 18-летние девушки соблазняют мудрых 62-летних мужчин. Зрелые аппетитные 40-летние дамы передают по половому каналу свое искушенное мировоззрение 20-летним амбициозным мечтателям. 62-летний нарцисс вожделеет опекать очень взрослую 62-летнюю чужую жену.

Не менее таинственным чем сам дом у моря, морская стихия, чем мотивация главной героини, в творчестве Мердок, а в "Море-Море" особенно, является союз людей именуемый браком. Что там происходит? Как происходит распределение ролей, как решаются споры, где грань между индивидуальностями создавшими брак? Почему со стороны люди кажутся несчастными, а на поверку оказываются счастливыми? Почему стремятся вернуться в его скорлупу, даже при соблазне "лучшей жизни"? Синдром жертвы, любовь к мучителю? Или не синдром, а наслаждение жертвомучением, как образом жизни, собственной жизнью? Совершенно точно - этого не понять умом человеку разумному и независимому.
Жуткой, вызывающей головоломкой являются нашему герою сцены семейных раздоров и идиллий супружеских пар героев. Именно исходящая от них боль толкает его на вызывающие поступки и именно гармоничность отношений супругов раздражает его, заставляет отступить, признать мир непостижимым и сильным. Сильнее его самого.

Вернусь к теме соперничества. Если с соперничеством за обладание женщины более менее ясно, то тема братского соперничества гораздо глубже и болезненней. Потому что она длиной в жизнь. Потому что в истории этих отношений замешаны родители и их амбиции. Потому что в "Море-море" соперничал только один брат, наш главный герой Чарльз. Считал себя более успешным. Зависть-зависть. Можно было так назвать эту книгу, если переключиться на вторую главную линию сюжета.
Если честно, я не представляю как можно соперничать, не замечая, что в схватке ты один.

Джеймс. А ведь его не спроста зовут так. Бонд? Все может быть. Кто был таинственным двигателем всей этой истории?
Кто нашел приемного сына Хартли - Титуса?
Кто прекратил преступление удержания в неволе?
Кто нашел общий язык с головорезом Беном и предотвратил преступление и не одно? И феноменальная память тут не при чем.
Кто ставил границы проявлений сумасшествия нашего главного героя?
Кто спас его с помощью "фокусов", кто раскрыл личность несостоявшегося убийцы?
Кто обогатил нашего героя?
Кто обладал тайным знанием о жизни и смерти и знал ответы на любые вопросы?
Кто вообще больше походил на Бога?

Наверное, надо сворачиваться. Боюсь, что рецензия будет интересна только тем, кто книгу читал. Но по-другому написать я не смогла. Книга меня еще не отпустила. Я еще слышу голос манипулятора Чарльза. Жалкого, самодовольного божка. Который все же победил. Он еще в моей голове и смотрит на всех моими глазами.