Иза поклялась никогда не выходить замуж. Для этого у нее было аж две причины. Первая – боязнь самой любви, порой некрасивой и жестокой. Вторая – воспоминание о солнечном мальчике, рыжем цыганенке, озарившем некогда жизнь Изольды, чтобы потом исчезнуть без следа.
Как и тысячи девушек, Иза приехала в Москву поступать на театральное отделение. Сердце молодой провинциалки, несмотря на данный обет, полно надежд и ожидания счастья.
Приходи ты ко мне хоть по краешку.
Хоть во сне, пролетев полстраны.
Я в тебя упаду белым камешком,
В глубину твоих глаз неземных.
Ах, как я была влюблена, мой друг - и что теперь?
Я думала это весна, а это - оттепель.
(с)
Завершающая книга трилогии "Змеев столб".
Очень хорошо. Замечательно просто!
Видимо, читая первый роман, я просто не смогла проникнуться ни историей Хаима и Марии, ни чудесным языком автора, но вот вторая и третья книга меня просто покорили.
В последнем романе идет речь об учебе Изы в Москве.
Наивной, провинциальной девушке сложно приходится в жестком (а иногда и жестоком) мире столицы.
Но Изольде повезло: она сразу находит верных, отличных друзей.
Правда, и недругов будет немало, и испытания не заставят себя ждать, но эта часть трилогии всё-таки довольно щадящая.
Ну, что же. И время пришло такое — Оттепель.
Думаю, что это всё-таки завершение. Иза исполнила мамину волю - отдала необычный янтарь (бел-горюч камень) Балтике, а потом вернулась на свою малую Родину.
И для неё это было самым правильным решением. Всё-таки, вскормленная молоком якутки, она не могла жить без Севера.
Приходи ты ко мне хоть по краешку.
Хоть во сне, пролетев полстраны.
Я в тебя упаду белым камешком,
В глубину твоих глаз неземных.
Ах, как я была влюблена, мой друг - и что теперь?
Я думала это весна, а это - оттепель.
(с)
Завершающая книга трилогии "Змеев столб".
Очень хорошо. Замечательно просто!
Видимо, читая первый роман, я просто не смогла проникнуться ни историей Хаима и Марии, ни чудесным языком автора, но вот вторая и третья книга меня просто покорили.
В последнем романе идет речь об учебе Изы в Москве.
Наивной, провинциальной девушке сложно приходится в жестком (а иногда и жестоком) мире столицы.
Но Изольде повезло: она сразу находит верных, отличных друзей.
Правда, и недругов будет немало, и испытания не заставят себя ждать, но эта часть трилогии всё-таки довольно щадящая.
Ну, что же. И время пришло такое — Оттепель.
Думаю, что это всё-таки завершение. Иза исполнила мамину волю - отдала необычный янтарь (бел-горюч камень) Балтике, а потом вернулась на свою малую Родину.
И для неё это было самым правильным решением. Всё-таки, вскормленная молоком якутки, она не могла жить без Севера.
Книги оставила двойственное чувство - с одной стороны - очень красивый литературный язык, позволяющий, смаковать каждую страницу, с другой - неоконченная и обыденная история. Собственно из-за этого читала книгу все три месяца, по чуть-чуть и прерываясь на другие книги. Вот и думай, толи восхитится талантом автора, толи сидеть и плеваться. Как уже писала, ничего в сюжете нет необычного - девочка приезжает в большой город и город не принимает ее. Но история написана в советских декорациях, с ностальгической тоской, вспоминаемых автором. Так и хочется процитировать школьный учебник литературы и написать что-то типа: автор писал о любви к своей малой родине. Да писала. Очень тепло описывается природа родного, края, дом и детство. Как будто в свое детство вернулась.
Но, как оказывается - это третья книга серии, хотя вполне читается как самостоятельное произведение. Продолжение говорят тоже есть. Герои книги чистые и открытые, и я все время ловила себя на мысли - случись эта история сегодня, у меня был бы только один вопрос "Девочка, думала, что в сказку попала?". Но ругаться на героев даже не хочется. История не закончена, и конец у нее какой-то не радостный - девочке, то возвращаться не кому...
Ариадна Борисова - пожалуй, главное мое литературное открытие этого года. Это третий роман цикла "Кровь и молоко". На сей раз не слушала - читала. И книга тоже не разочаровала. Хороший слог, сюжет, "правильный" смысл. Провинциальная девушка по имени Изольда поступает в столичный институт. Вроде не супер какое событие, но это 60-е годы. Вскользь упоминаются исторические события. О некотых я, например, не знала. Например, о Киевской Куреневской трагедии 1961 года. Но! Книга оказалась какой-то незаконченной. Должно быть продолжение. Неужели автор решила остановиться?
Привычка к большому городу приходит не сразу
Возраст Изы тоже «репетиционный» – семнадцать лет!
Догнать и перегнать тех, кто в чем-то преуспел больше тебя, любому приятно, и человеку, и государству. Но заявленные сроки обязательства неизбежно требуют жертв. Если практичная Лариса собралась из-за форса жить до осени впроголодь, то государство летало в космос, вооружалось атомом и стойко держалось на пьедестале великой державы, отбросив второстепенные по значимости отрасли промышленности в остаточные ряды производства. Сознательные граждане должны были понимать важность борьбы за пьедестал и скромно довольствоваться тем, что дают. Граждане понимали, но отсталые конвейеры внутренней индустрии не поспевали за ростом потребностей и не удовлетворяли растущих нужд. Поэтому граждане, независимо от степени сознательности, паслись на полууголовных рынках, стыдливо утоляя по возвышенным ценам низменные материальные желания....
Умолчание — та же ложь
В бабушкином зеркале спали небылицы,
трещины коверкали видимость в углу,
где мерцали зыбкие слюдяные лица,
клоун жил, улыбкою победивший мглу.
Позолота падала со старинной рамы,
а из дымки ладанной мальчик цирковой,
мальчик гуттаперчевый в омут амальгамы
взглядом переменчивым звал меня с собой.
Было мне обещано на канате прочном
редкостное зрелище с огневым кольцом,
но рыдала в ситцевый носовой платочек
девочка с косицами и моим лицом.
Мальчик опечаленный соскользнул с каната,
сквозь стекло нечаянно вырвалась рука…
Закричали зрители, заругались матом
клоун в старом свитере, белый, как мука.
Улыбнулся клоуну мальчик оробело,
руки в обе стороны крыльями простер,
и душа доверчивой птахой полетела
в воздух гуттаперчевый, в облачный простор.
Потерялся в трещинах цирк, как будто не был, —
просто померещилось мне виденье то…
Но осколки зеркала вдруг взлетели в небо
взрывом фейерверковым вслед за шапито