Дельфия Этел давно знает, что она ведьма. Еще она знает, что боль любого человека разрывает ее на части, приносит невыносимые муки. Ее спасение в безмолвии. В вечном одиночестве. Она собирается потонуть в стенах собственного дома, однако все меняется, когда на пороге появляются незнакомцы из далекого города — Астерии. Стоит девушке пойти с ними? Или, вырвавшись на волю, она очутится в еще более глубоком океане из боли и одиночества? Тем временем в Астерии все меняется. После того, как Ариадна...
— Ты поломан. — Говорит девушка и неожиданно поднимается. Она будто и не видит, что вся одежда промокла; не чувствует, что в помещении холодно. Хэйдан помогает ей на пол спуститься, а потом она уверенно выпрямляет спину. — Ты исцелишься, если она тоже исцелится. Если исцелится эта девушка в спальне.
— Я думаю, всем станет легче, если Ариадна придет в себя.
— Им станет легче. — Соглашается Дельфия. — А ты начнешь жить.
Боль ни с каким чувством не сравнится. Да. Ни с любовью, ни с завистью, ни с гневом. От этих чувств тебе хочется действовать, сорваться с места и совершить нечто особенное. Плохое, хорошее, неважно. От боли же тебе хочется уйти. Уходя, хочется перестать дышать.
Ариадна Блэк верила в любовь. Но Ариадна Монфор-л’Амори не знает, что это такое. Она знает, что такое боль.
— Что еще ты скажешь? — Что я твой самый страшный ночной кошмар. — Сны о тебе — лучшее, что у меня есть. — Ари морщится, будто я плюнул ей в лицо, а я безнаказанно повожу плечами. — Не нравится? — С каких пор ты стал таким романтичным? — С тех самых пор, как ты стала бездушной тварью.
Ари пытается резко смахнуть их, поднимает руку, дергается, но внезапно видит порезы на запястье и локте. Не помню, чтобы в ее взгляде мелькал такой ужас, такое отчаяние.
— Это ты делала, — ровным голосом отрезает Этел. — Ты делала это каждый раз, когда лишала кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.
Жизнь — это не красивая история. Здесь не бывает так, как хочешь ты. Это редкость. А любовь — чувство, в которое по большей части все лишь верят, но которое почти никто в своей жизни не испытывает.
— Ты слишком много внимания уделяешь мелочам.
— Так в этом ведь весь смысл.
— Смысл чего?
— Всего. — Он усмехается и переводит на меня сапфировый взгляд. Я замираю. Что-то в моей груди взвывает не своим голосом, переворачивается, и я морщусь. Нет. Это глупо и неверно. Я так не могу, и я не умею. — Ты поздоровалась со мной через тринадцать секунд, после того как села рядом на первом уроке биологии. — Ошеломленно поднимаю взгляд на парня и задерживаю дыхание. — Ты ненавидишь, когда я закатываю глаза. Морщишь нос, когда тебе что-то не нравится. Ты не можешь отличить комбайн от соковыжималки. И, да, ты поцеловала меня под песню Дэвида Боуи «День святого Валентина».
Я хлопаю ресницами. На фоне играет радио. Мэтт приближается ко мне и улыбается, я никогда не видела, чтобы он улыбался. Я недоуменно щурюсь, а он поднимает мою руку и касается тыльной стороны ладони своими теплыми губами.
— Если бы не все эти мелочи, я бы не влюбился в тебя, Ари.
— Истории должны заканчиваться, Ноа. — Слезы катятся все сильнее и сильнее. — Истории живут вечно, Ариадна. — В отличие от людей.
— Ты была права. Законами вселенной правит любовь.
Иногда мы причиняем боль близким непроизвольно.
Мы встречаемся взглядами, и я тихо спрашиваю: — Что будет дальше? — Не знаю. — Но что нам делать? Парень неожиданно горько усмехается. Он прикасается лбом к моему лбу и шепчет: — Жить дальше.
Я думаю, мои близкие научили меня, что очень важно любить. Защищать. Бороться. Мы должны сражаться за свою жизнь до последней секунды, мы должны знать, что, когда наступит тот самый заключительный момент, мы не будем сожалеть; да, разумеется, люди не могут не совершать ошибок, не могут, не причинять друг другу боль. Все это спутники нашей странной жизни, в которой часто прощают то, что прощать нельзя, и помнят то, что можно забыть. Но важно возвращаться к тому, что делает тебя лучше. Находить свет. Свет необязательно сосредоточен в тебе. В момент, когда все плохо, когда ты растерян, внутри нет ничего кроме темноты. И тогда ты должен обратиться к близким. У меня есть близкие. И я сделаю все, чтобы они всегда были рядом со мной.
Неважно, чего мне это будет стоить.
— Все замолчи. — Я оставляю едва ощутимый поцелуй на его губах.
Собираюсь отстраниться, но Мэтт притягивает меня к себе и целует вновь, только не едва ощутимо, а пылко и настойчиво. Каждый раз, когда он обнимает меня, внутри что-то переворачивается, вспыхивает, я никак не могу научиться контролировать себя, едва Мэтт оказывается опасно близко. Он заключает меня в клетку, поставив руки по обе стороны от моей головы, но я рада такому заключению. Его губы касаются моих век, подбородка, шеи и ключицы, и я глубоко втягиваю разгоряченный воздух.
— Тетя Мэри уже услышала, как мое сердце сделало сальто.
Иногда люди становятся плохими, им приходится.
Нужно быть или первым, или последним, чтобы о тебе помнили.
Все демоны живут здесь - в людях. - Грубо говоря, ад - это то, где мы живем.
У каждого злодея есть своя история. Никто не становится злым просто так.
– Тут у вас просто « клуб неудачников», – неожиданно шутит Эби. – Девушка, которая нравилась Хэйдану, уехала. Ваша девушка – черная вдова. Ну, а ваша, Мэттью, собирается устроить апокалипсис. Хорошая компания.
Сражаясь с монстрами, ты сам становишься монстром.
Очень часто, как в нашей жизни и случается, людям хочется сдаться, опустить руки, потому что они не привыкли бороться вечно… Но вот в чем загвоздка — они ведь хотят любить вечно. Верно? Но как это возможно, если сил сражаться у них хватает едва ли на пару недель? Они все говорят: он мне должен, она мне должна. И они забывают, что, прежде всего, они должны сами себе. Ты ищешь того, кто тебе подходит. А ты не задумывался: подходишь ли кому-либо ты? Не человек был создан для тебя. А ты создаешь себя для человека.