Рецензии на книгу «Евангелие от Пилата» Эрик-Эмманюэль Шмитт

Израиль — земля оливковых рощ, камней, звезд и пастухов, земля, где финики сушат на соломе чердаков, земля, где сердца закаляются в тоскливом ожидании прихода Спасителя, земля апельсинов, лимонов и надежд, Израиль — мой сад, сад, в котором я родился, сад, в котором вскоре должен умереть.

Небольшой роман современного французского писателя Эрика-Эмманюэля Шмитта "Евангелие от Пилата" - не просто пересказ библейских событий от лица римского прокуратора Понтия Пилата, но и их переосмысление. Шмитт задался вопросом а что чувствовал Пилат, когда отправлял назаретянина на крест? И Понтий Пилат в романе не уставший от жизни мужчина в возрасте, а молодой и полный не только сомнений, но и вопросов - на момент встречи с Иисусом им обоим по 33 года.

В романе "Евангелие от Пилата" все известные персонажи Ветхого и Нового завета предстают перед нами не в иконописном виде с отрешенными, скорбными лицами, а реальными людьми. Герои романа и правда красочные, земные и эмоциональные. Особенно мне понравились женские персонажи: жена тетрарха Ирода Антипы - жестокая и коварная интриганка Иродиада, приказавшая убить пророка Иоанна Крестителя, она же мать красавицы Саломеи, которая своим танцем заставила Ирода казнить пророка и принести ей его голову. Марьям из Магдалы или Мария Магдалина и, конечно, Клавдия Прокула, жена Понтия Пилата - знатная римлянка, именно протекции ее семьи Пилат был обязан своим карьерным ростом. Эмоциональная и сентиментальная, но с сильным характером; она уверена в себе и обладает большим влиянием на мужа. Ее происхождение не позволяет мужчинам относиться к ней так, как принято на Востоке - она избалована своим положением, но при этом не заносчива. Клавдия изначально была против казни Иешуа и одной из первых поверила в божественную природу и воскрешение колдуна из Назарета.

Она настолько свободна, что жалеет мужчин. Да-да, она испытывает сострадание к самцам, которые под давлением возложенных на них обязанностей вынуждены подчиняться смешным социальным и политическим интересам.

Вообще женщины в романе доминируют в сюжете, их влияние на события очень значительны. Я заметила, что Эрик-Эмманюэль Шмитт с большим уважением и даже восхищением относится к женщинам. Причем это восхищение не сластолюбца, когда живейший интерес вызывают лишь изгибы да прелести дам, а уважение как к личности - о внешности женщин в романе он говорит очень мало. И, если автор создал несколько провокационных мужских персонажей, описывая их самые низменные проявления, то по отношению к женщинам он не позволяет себе каких-то вольностей или панибратства. Также, Э-Э. Шмитт не раз подчеркивает, что с приходом христианства эпоха женщин в качестве расходного материала в процессе деторождения подошел к концу - христианство провозгласило равенство полов. При таком, несколько феминистском настроении, книга сама по себе не агрессивная, не унижающая и не обижающая мужчин, напротив, роман получился с уважением ко всем героям.

Я поднялся в спальню и понял, почему так тоскливо билось мое сердце.
Клавдия ушла. Она оставила на кровати записку, чтобы я сразу заметил ее. Веточка мимозы придерживала папирус.

«Не волнуйся. Я скоро вернусь»

Я поцеловал веточку мимозы, не сомневаясь, что моя жена, где бы она ни была, ощутит на лбу тепло моих губ.

Помимо прочего, "Евангелие от Пилата" имеет своеобразную детективную линию с самыми значительными персонажами древнего придания, которая основывается на сомнении Понтия Пилата в том, что Иешуа сняли с креста мертвым: если он был мертв, то где тело? Если был жив, то где Иешуа сейчас? И история Иуды в романе имеет совсем другое звучание.

"Евангелие от Пилата" - роман земной, по-восточному цветной и суетной. Но к концу истории эта суета, сотканная из конфликтов и подозрений, из страхов и загадок, приобретает все более отрешенное, евангелическое настроение - все страсти утихают, а персонажи примиряются с тем, что со всей свойственной человеку жестокостью действительно убили бога.

— Однако ты утверждаешь, что собираешься основать царство.
— Да.
— И что?
— Мое Царство не в этом мире.

Шмитт относится к тем писателям к которым я не могу определить своего отношения. Хоть в большинстве случаев я и плююсь читая его книги, но что то все таки тянет и в очередной раз тянусь за его томиком.
Вообще он очень грамотный писатель, знает чётко на какие читательские кнопочки нажимать. И в большинстве своих книг сильно не рискует беря за основу темы в целом избитые, но надо отдать ему должное, старается, преподнести их с оригинальной стороны. То Гитлер у него художник, то умирающий от рака мальчик проживает свои последние дни в больнице в обществе интересной дамы, ну или вот как тут библейская история рассказанная самим Понтием Пилатом.
Но что то Евангелии меня совсем не вдохновили. На протяжении всей книги, передо мной был образ Булгаковского Иешуа и Пилата, и при всём мастерства Шмитта, Булгакова он переплюнуть не смог.
Все начинается с исповеди приговорённого к смерти Иисуса. Кстати, с самого начала в русском переводе отсутствует абзац про Израиль. Уж не знаю цензура ли, или может переводчик не заметил его. Но по мне глупо выкидывать фразу где говорится от лица Иисуса что Израиль его сад, где он родился и скоро умрет... Но я не редактор, меня не спросили. Может там и ещё каких кусков не хватало, но у меня не было желания читать всю книгу параллельно на двух языках.
Итак, Иисус рассказывает нам свою историю, свои сомнения, свои мытарства, о любви ко всем и о предательстве Иуды. И вот предательство.... Шмитт, конечно, художник, он так видит, но я как Станиславский «не верю». Вся эта история очень давняя и интерпретируют ее все как хотят, поэтому я совершенно не жду исторической точности. Наоборот, готова к любым вариациями на тему, но в такой расклад верится с трудом, ну какой то он слишком хитро продуманный.
А дальше, часть когда Пилат рассказывает свою историю после того как тело того самого Иисуса исчезло. Тело ищут, разговоры разговаривают, Пилат пишет своему брату, чтобы в итоге самому разобраться в своих мыслях. И тут Шмитт впихивает нам кучу всего, он же как никак доктор философии. Не забываем, если очень захочется поискать умные фразочки для соц сетей, то пара тройка обязательно найдётся.
В целом, лично для меня какая то проходная книга, вроде и не плохо, а вроде и не поняла зачем читала.

Собери их всех

Даже солнце, выглядывающее из-за крепостных стен, кажется предателем. Здесь невозможно поверить, что одно и то же солнце сияет над Римом и ползет над Иерусалимом. Солнце Рима дарит свет. Солнце Иерусалима сгущает тени: оно создает темные уголки, в которых плетутся заговоры, коридоры, по которым разбегаются воры, возводит храмы, куда римлянин не имеет права ступить ногой. Солнце-светило против солнца — создателя тьмы, я променял первое на второе, когда согласился стать прокуратором Иудеи.

Где-то на задворках сознания бегает память о том, как и когда эта книга попала ко мне в списки на прочтение, но это было давно и неправда, я по ходу дела сейчас вообще с температурой, так что застревать на этом моменте не буду. Помню только, что не потому что религия, не потому что всем известная история на новый лад. Скорее всего потому что аннотация, которая в достаточной степени приврала.

Две части, два персонажа, два взгляда на до и после одной и той же истории. Обе половинки настолько пропитаны усталостью и пылью веков, что становится тяжело дышать, особенно во время пространных монологов за жизнь, где перемешалось все, начиная от мерзости и презрения и заканчивая фальшивой святостью и боголепием. Что хотел сказать автор? Что все могло быть иначе? Что религия сама сотворила себе кумира? Я еще в детстве поняла, что библейские персонажи лица хотя бы на треть, но исторические, что когда-то там было, была своя история и свои свидетели. Но так мешать карты и переигрывать все, делая акцент на нелицеприятном - слишком много всего, слишком много усталости и обреченности. Не стоило искать виноватых и пострадавших в такой старой как мир истории, ни к чему и расследование Пилата, и его озарения, и блуждания, равно как и откровения Христа, который шел вперед и нес свое слово и самому себе, и людям. Много лишнего, много тихого шума, который засорил и без того небольшое произведение. Красивый слог и хорошая задумка - но не более того.

Прочитано в рамках игры "Дайте две!", книга из моего вишлиста по выбору Icegry . 2\8

Первым, что заставило меня слегка напрячься, стал объём этой книги. «Неужели автор успел раскрыть свой замысел?» - гадала я. Но, в конце концов, краткость – сестра таланта, возможно, именно этот писатель умеет выражаться лаконично и за небольшим количеством слов скрывается глубокий смысл? Всегда хочется надеяться на лучшее…
Увы, на сей раз надежды не оправдались, и всё, что меня ждало – это разочарование. Даже отрадно, что роман такой короткий, не пришлось долго и мучительно жевать кактус.
Главная моя претензия к этому роману – он абсолютно никакой. Не оставляет после себя никаких эмоций, неясно, что это было и зачем. Хотя, казалось бы, тема-то какая, чтобы развернуться – благодатнейшая же тема, хочешь, провокацию устраивай, хочешь, стилизацию пиши, хочешь, свою трактовку библейских событий излагай. Проблема в том, что автор, кажется, сам не определился, а чего же он хочет. Для философского романа книга вышла слишком плоской, ни одной оригинальной мысли, ни одного нетривиального образа. Для детектива же в романе откровенно недокручена интрига, не хватает деталей, которые бы удерживали читателя и заставляли напряжённо следить за развитием событий. Сухо, конспективно изображены действия Пилата, которые попросту нелогичны – если причина, по которой прокуратор лично занялся расследованием исчезновения тела какого-то там иудейского пророка, ещё ясна, то с какой стати все следственные действия он производит лично, гоняется за апостолами, например (которые показаны совсем уж каким-то сбродом)? И автору не веришь. И уже неинтересно, что в итоге выяснит Пилат. И всё крайне предсказуемо. Молчу о том, что текст полон взаимоисключающих деталей – буквально на одной странице говорится о том, что тридцать сребреников – это большая сумма и о том, что это – сущие гроши. В сцене суда Пилат отмечает, что Иешуа уродлив, а впоследствии утверждает, что у того не было никаких особых примет вообще. Правда, не факт, что это заслуга автора, а не переводчика.
Образ Иешуа совершенно картонный, и дело не в том, что он крайне далёк от канонного Иисуса – а кто к нему близок-то? Попыталась вспомнить Иисусов из разных художественных произведений – булгаковского Иешуа, муровского Джоша, да хоть Иисуса из Jesus Christ Superstar, в конце концов. Они все далеки от канона и все разные, но их объединяет одно – перед нами яркая запоминающаяся личность. Шмитту же удалось сделать своего Иешуа совершенно никаким. Причём не сказать, что это и было целью автора. Напротив, он пытается заложить в своего персонажа довольно интересные черты характера. Хитрость, например. Пытается показать сомнения Иешуа в своей избранности, внутреннюю силу, любовь к людям. А на выходе получается совершенно пустой персонаж. Ну право слово, хоть бы гордыню ему ярче прописать, и то интереснее было бы. Возможно, этому Иешуа можно было бы придать немного загадочности, если прописать его линию от третьего лица, а не от первого. Да что греха таить, и Пилат в этом случае получился бы, пожалуй, любопытнее, чем в письмах своему брату Титу, которые на деле являются его письмами самому себе – а сказать себе Пилату-то толком и нечего.
Зато какая красивая аннотация. Традиции Булгакова и Умберто Эко.
Дурят нашего брата.

Прочитано в рамках флешмоба "Дайте две".

живо, интересно, с красивыми детективными поворотам

Условно Евангелие от Пилата в исполнении Шмитта содержит в себе две повести: короткую, посвящённую жизни Иисуса и написанную, как бы, изнутри его головы. И основную – более крупную: собственно историю глазами Понтия Пилата.

В дни казни Иисуса Пилат пишет письма своему брату, но так их и не отправляет. Они становятся своеобразной исповедью по горячим следам, каждое письмо отражает мысли Пилата на определённый момент, его видение ситуации и выводы. Но с каждым последующим письмом приходится пересматривать, казалось бы, вполне понятную картину происшествия. Автор играючи переворачивает события, как в калейдоскопе – фрагменты остаются теми-же, а общая картина меняется: тонкая игра с фактами и хорошая детективная линия делают книгу.

Книга хороша, но завораживающей глубины в ней нет. Не смотря на игру смыслов – книга довольно поверхностна и легковесна. Это совсем не портит повествование. Однако, Иисус в ней не выглядит глубокой и многогранной личностью и весь вес философски-исторического опыта, связанный со взятой темой, как-бы смывается авторским видением, оставляя на поверхности симпатичную историю, типа «Ведьмы с Портобелло» Коэльо.

Эрик-Эмманюэль Шмитт – звезда современной Франции: его книги с 1994 года издаются миру, а литературные награды разной степени престижности летят навстречу автору. Он получил блестящее образование и защитил диссертацию, и, видимо, подчиняясь силе парадокса, научная работа и фундаментальное образования сделали книгу не массивной и многослойной, а почти левитирующей от собственной лёгкости.

По пятибальной шкале:

Тема: 4 – оригинальный взгляд на судьбу Иисуса. Не 5 так как всё-таки его фигура сильно упрощена и урезана и из-за этого несколько теряет и центральный персонаж и сама история.

Персонажи: 4

Динамика: 5

Образность: 5

Креатив: 4

Противопоказания: тем, кто слишком трепетно относится к фигуре Иисуса.

Резюмирую: вполне.

Оригинал рецензии на авторском сайте

Впечатления - очень двоякие. Много плюсов, но есть и заметные минусы.
Плюсы - в моральной направленности романа. Минусы - в выбранном автором стилистически-сюжетном "оформлении" известной истории.

Аннотация обещала похожесть с Булгаковым. На самом деле - ничего подобного! Понтий Пилат больше похож на какого-то "условного" Мегрэ или Пуаро, но только без карикатурных черт. Пилат у Булгакова гораздо более глубок. Я уж молчу об булгаковском образцовом и непревзойденном Иешуа.

Кроме того, претензия на "Евангелие", мягко говоря, чрезмерна. Роман Шмитта - это около-мистический и почти-детективный текст на библейские сюжеты, а никакая не Благая Весть.

Неубедительный приём с письмом Пилата к Титу - что он так подробно описывает всё происходящее вокруг. Так подробно письма не пишут. Даже тогда не писали. Следовательно, приём неоправданный.

Да и вообще. Прокуратор - читай: "губернатор" - самолично занимается расследованием. Абсолютно неубедительно. То есть понятно, зачем автор так придумал. Но именно такой приём "шит белыми нитками":

"Суровым голосом, чтобы произвести на нее впечатление, я пересказал ей, как вник в план Ирода и как приказал ему покончить со всеми слухами и вернуть труп.
Иродиада выслушала меня с интересом, в глазах ее плясало черное пламя, хотя на лице не дрогнула ни одна черточка".

- этот момент убедительный: Пилат приходит к Ироду - царю Иудеи, общается с ним, приказывает, описывает свои приказы... Но когда Пилат бродит по домам и фермам... - неубедительно.

"Меня впечатляли его чудеса, хотя сам он их ненавидел".

- вот эта ненависть Иешуа к творимым им чудесам тоже кажется мне двоякой. С одной стороны - как бы убедительно. Нормальная реакция нормального хорошего человека, не любителя пиара. Рефлексия.
С другой стороны - эта описываемая реакция полностью противоположна библейскому канону о Сыне Божием, который знает о своём предназначении, знает, зачем и почему Он творит чудеса.

"Суть была в том, что я поверил: мне предстоит совершить что-то хорошее. Суть была в том, что я поверил в себя".

- это говорит явно не Бог, а человек. Такому Человеку я верю. Такому Богу - нет.
А Вы представляете себе Бога, который не верит в себя, в собственные силы и непогрешимость?
Так вот меня в образе Иисуса очень привлекает именно его рефлексия. И в Библии его сомнения тоже описываются. Шмитт только шире и точнее отобразил их - то есть человеческие качества и черты Иешуа.

"...Кратериос, который был нашим воспитателем в Риме, когда нас с тобой, дорогой братец, еще покрывала нежная и эластичная шкурка десятилетних мальчуганов" - (выделение моё - DivaDii)

- такой странный оборот речи. Причем я не исключаю возможности того, что римлянин и мог что-то такое написать в реальном письме к брату. Но в этом тексте абсолютно неуместно.

"Ничто не может сравниться с невинной радостью первых месяцев скитаний. Мы расчищаем путь. Мы изобретаем новый образ жизни. Мы уничтожаем недоверие. Мы можем только давать или принимать. Мы свободны. Мы отправляемся в плавание в открытое море".

- реклама образа жизни хиппи? ;)

"Пусть они донесут до тебя не только мои сомнения и рассказ о моем бродяжничестве..."

Не верю в такое "бродяжничество"-паломничество Пилата. Поскольку считаю его ответственным правителем.

"— А что есть в мире стоящего?
Вот как переделал еврей мой вопрос об истине. Что есть достойного, за что стоит сражаться? Стоит умереть? Или остаться жить? Действительно, а что есть в мире стоящего?"

Ответы на эти вопросы есть в философском трактате М.Веллера "Всё о жизни".

Несмотря на кучу достоинств романа и его известность... Библия гораздо более художественна, чем "Евангелие от Пилата".

"Сомневаться и верить — одно и то же, Пилат. Безбожно только равнодушие".

Самое главное в романе. Он, конечно же, писался с целью подтолкнуть читателя к христианской вере. Но... получается так, что роман заставил задуматься над некоторыми неожиданными моментами. (Мне почему-то кажется, что автор Э.-Э.Шмитт не рассчитывал на такой эффект от прочтения его романа с явно выраженной про-христианской направленностью).

"Надо верить в две вещи, в которые я еще никак не мог поверить: в пророческие тексты, которые написали бородатые безумцы в течение веков на неспокойных землях Палестины, и в воскресшего Иешуа, который выступал в качестве человека провидения, предсказанного этими ослиными сочинениями".

Но если Пилат в результате своих изысканий и странствий по следам Иешуа таки движется по направлению к христианской вере, то у меня в результате прочтения романа "Евангелие от Пилата" возник главный и очень интересный вопрос.
А именно:

Почему евреи не стали христианами? Почему они не верят в Иисуса Христа? Это же именно их легенды, мифы, пророчества. История происходила
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...

Типичный спор между верующими и неверующими

Жалкий лепет незрелого умом человека. Диалоги - примитивнее некуда.

— Кто ты?

— А как ты думаешь?

— Ты посланец Бога?

— Ты сказал.

*facepalm*

Разговоры как в детском саду, понимаете, ему польстили, а он радостно "это ты, ты сам сказал, я не напрашивался". Это так, для примера. Там полно таких диалогов. В общем лёгенькое такое чтиво для тех, у кого мозги уже настолько слиплись от того, что ими не пользуются, что ничего кроме такой вот жидкой кашицы им уже не осилить.

Сложно сказать чем там уж мне не угодил Эрих-Эмманюэль Шмитт. Пишет он весьма бойко, читать его легко и приятно, темы, за которые берётся, интересны, сюжеты занимательны, герои живы, диалоги подвижные... Ну, да, беллетристика. Ну так и что ж? Не всем углубляться в философские проблемы и воспарять духом! Сказала я и взялась читать книгу, которая в любом случае должна ставить философские вопросы, обогащать духовностью, требовать душевной и интеллектуальной работы. Какбэ...

Но как бы нет)) Массовый читатель может не пугаться, что придётся излишне потратить себя на прочтение книги, это не апокриф, не философский трактат и не духовные искания. Это замечательная беллетристика, которую легко и приятно читать, лёжа в шезлонге и при этом ощущать себя высокоинтеллектуальным человеком)) Будет всё: эзотерика, религия, философия, цитаты из библии, которым можно блеснуть при желании, расследования, погони, обязательно непристойности, любовь, смерть, воскрешение, белка, свисток... Приходите!

Книга прочитана в рамках игры Killwish

Только недавно прошло в московском клубе неожиданно бурное обсуждение андреевского «Иуды Искариота» и различных версий того, для чего же затевалось распятие, и было ли предательство вообще, как я берусь читать эту книжку (не могу сказать, что неожиданно для себя берусь, ибо давно хотел, но всё же внезапно) – и узнаю ещё один взгляд на эти события.

Интересна сама идея Шмитта осветить их с точки зрения Пилата. И даже форму он выбирает необычную: вместо того, чтобы вести повествование от третьего лица («Пилат подумал…») или от первого, он пишет письма Пилата к брату. И хоть обращены они больше к самому себе, как потом сам он признаётся, через них мы узнаём его мысли. Кроме того, роман снабжён довольно большим прологом, написанным (теките, слюнки!) от лица Иешуа. Который, в трактовке Шмитта, вовсе не считал себя тем самым Царём, о коем говорилось в пророчествах.
В становлении Иешуа есть несколько неоднозначных моментов, истолковывая которые превратно даже с точки зрения христианства, он становится в итоге тем, кем становится. Один из них – размолвка с Ревеккой. Мол, любя друг друга они не замечали страданий несчастных рядом. Но, простите, это зависит не от наличия или отсутствия обожаемого партнера, а от характера человека. Вот есть расхожая фраза, что художник должен быть голодным. Подразумевается – чтобы творить. На самом деле любая деятельность, в том числе и творческая, выполняется качественнее, если человек не отвлекается на в данном случае голод. Аналогично, если человек не удовлетворён в отношении партнёра, часть его мозговых ресурсов будет занята усмирением раздражения по поводу, и уделять внимание окружающим людям неудовлетворенному человеку сложнее, нежели удовлетворённому. Напротив, когда человек доволен жизнью (поел, поспал, посношался – вспоминаем пирамиду Маслоу), ему не только легче думать о других, но и то, что он им несёт – заведомо хорошее, ведь он сам в данный момент жизнью доволен. То есть, ему легче нести добро, чем человеку, чем-то угнетённому. То есть, вывод Иешуа, что любовь эгоистична, ошибочен с физиологической точки зрения. Из ситуации можно было выйти, всем дав то, чего они хотели, и никто бы не остался обиженным, однако юный максималист Иешуа избирает тот путь, где обижены все: Иешуа – что лишает себя плотской жизни, Ревекка – что он её бросил, нищие – что им так ничего и не подали (а ведь рефлексируя об эгоистичности любви любой герой Достоевского тут же бы бросился исправлять зло, которое в данный момент кажется большим, восстанавливать бы справедливость – Иешуа же не делает ничего).
Пребывание в пустыне не приводит его к диктуемому логикой однозначному выводу: ведь трактовать колодец внутри себя можно и как дьявольское искушение. Чтобы выйти из замкнутого круга, тот попросту принимает за аксиому, что колодец таки от бога. Если проецировать ситуацию на общежитейские проблемы, то такой исход был бы полезен для каждого конкретного человека, потому что при имеющейся проблеме человек бы 1. брал себя в руки и 2. начинал бы смотреть в будущее с надеждой. Но если сравнивать этот момент с выбором между реальностью и витанием в облаках, получается, что выбор витания, скорее всего, пойдёт во вред.
Немного спустя, опять же, вопреки христианским мотивам, Иешуа испытывает ненависть к семье (вместо того, чтобы безапелляционно любить) и отрекается от неё. И ладно бы, обосновал: семья его – семья не по крови, а по духу, однако ж в запальчивости потребовал от каждого ученика такого же отречения, хотя у них могло и не возникать подобных разногласий с родственниками. Нелогично и противоестественно, кажется, будто таким образом рассуждающим людям просто лень искать компромиссы и стараться не причинять боль ближним.
Однако среди его рассуждений есть и здравые, вроде того, что чем страдать о мёртвых, нужно думать о живых [пока и они не умерли].

Оборотимся же теперь к Пилату. В течение того отрезка времени, что представлен в книге, он выдвигает несколько версий о похищении тела, две из которых просто потрясающе захватывающие интриги: сговор Каиафы с той же целью – не дать распространение культу, и заговор Иосифа, якобы на глазах у ищущих тело стражников, выхаживающих снятого с креста выжившего Иешуа, только… бритоголового, и потому – неузнанного.

Знай: ангелы – местная достопримечательность наряду с апельсинами, финиками и пресными хлебами,

– насмехается Пилат над местными верованиями. Парадокс в том, что именно Пилат, как центральный герой книги, больше всех хочет, чтобы Иешуа выжил, больше всех рвётся верить, но как человек прагматичного склада, всё время всё поверяет логикой, и потому всё время никак не может приблизиться к столь желаемой им вере. И заканчивается книга его утверждением, что он не примет христианство, ибо не подошёл к нему слишком близко, а теперь уже – поздно. С одной стороны прямо трагический финал, с другой – он так долго и упорно шёл к этому всю книгу, что кажется: ещё несколько страниц, и он переменит своё мнение, жена переубедит его, словом, что-нибудь – а должно случиться.

Что же касается христианства, то у меня вызывает удивление, что распространяя своего внутреннего бога и внутренюю душевную благость на всё вокруг, включая пространство и время, они вместе с этим противоречат себе:

– Мы живём в необыкновенное время. У нас удивительная привилегия быть свидетелями, когда Вечное становится мирским. Какое счастье! Почему мы? Почему здесь и сейчас? Спасибо, Господи!

Их время – время не исключительное, как раз из заветов христианства следует, что свет в себе (=бога в себе) может отыскать любой человек. И если это высказывание касается конкретно Иешуа, то это значит, что люди, живущие в то время, совсем зачерствели, раз для их диалога с богом потребовался божественного происхождения посредник. Нечем гордиться, нечему удивляться...

В целом книжка породила у меня ворох мыслей, поэтому 10 из 10.

Книжное государство, кексо-кото-перечип волокёт кирпич в аптЕку. Фармацевтам тоже кирпичи нужны.