Аппендикс

А был ли смысл?

Ненавижу поэтов. Они в творчестве своем формулируют тот ад, что творится на твоей душе, облекают его в слова, дают почитать, а потом лишь глазами хлопают на вопрос “а что делать-то после этого?” Ответа не дают.
Еще хуже, когда поэты берутся за прозу.
Если что, я не про качество сейчас.
Александра Петрова - поэтесса за чертой признания (по нужную сторону). Мой знакомый переводчик цитирует ее сходу: что-то там про милого человека и язык. Но я решила рискнуть.
Неет, дело совершенно не в Риме, друзья, тут все про эмиграцию. Действительно, сильно бы изменилась по настроению книга, поменяй автор декорации римские на еще какие-либо пейзажи современной Европы? Мне кажется, что несильно. Да, слегка иная история, да, иные политически-хисторические нюансы. Но… Несильно.
Эмигранты - это потерявшиеся дети, которых забыли в магазине игрушек. А сеть этих магазинов существует в старушке Европе уже с незапамятных времен.
Эта книга стала моим наваждением и страхом. Главным достоинством и главным же ее недостатком (тут как посмотреть и смотря на чей вкус) - это то, что у Петровой нет определенного сквозного сюжета. Будто мальчик из “Над пропастью во ржи” мы бесцельно бродим по улицам и чужим судьбам, заглядывая в окна и глаза. Оттого так сложно от главы к главе держать голову в холоде и трезвости, отдавать себе отчет в происходящем, обманываться, что нужно запоминать каждую заковыку. У автора столько душных и щиплющих, в общем, душещипательных деталей, что от их обилия теряешь суть, но нужно ли за нее вообще хвататься? Ох, тяжела доля современного читателя. Все романические правила посланы к чертям: “герой-демиург”, который практически ни на что не влияет, - это странница, без лица, но с биографией. Это сама Петрова? Критики подтверждают напрашивающуюся догадку об автобиографичности сказуемой нам истории. Но она тут совсем не одна и не главная.
В итоге имеем нагромождение судеб, сваленных в апофеозную композицию Верещагина и склеенная между собой для верности культурными отсылками, как строительным клейстером.
При этом какую-то все же схему действий здесь можно разглядеть: у каждого героя - две истории: из детства на родине и из настоящего в эмиграции. Как жить проще: с гнойным и ноющим аппендиксом, но цельным или же освобожденным, но без какой-то частички внутри? Буквальная телесная метафора до занудства точна. А выбор у каждого свой. Хотя спрашивают ли нас врачи, вырезать ли "потайной мешочек"? Да нет, обстоятельства, коль уж привели нас в определенную ситуацию, вынуждают жить дальше.
Все мы в детстве боялись потеряться. Плохо, когда эти страхи переходят с нами через взросление в серьезную жизнь. В детстве я могла начать рыдать от одиночества, даже если меня запускали в аппарат МРТ всего на десять минут и не держали при этом за ножку (проблемы белых детей). Я выросла, мне стало проще находиться одной, я часто ем одна, путешествую одна, гуляю в компании самой себя. Но мне неспокойно. Когда я осознаю свою отчужденность от внешнего мира, я чувствую себя словно эмигрант. И мне дико страшно от этого состояния. Мне буквально страшно было читать "Аппендикс", потому что он взъерошил мне волосы и они остались стоять дыбом. Эта книга буквально проехалась бульдозером по всем моим страхам, подсовывая заманчивые размышления, подходящие цитаты, но выступая не в качестве лекарства, а скорее в роли собутыльника, который утягивает тебя еще глубже на самое дно. Книга засосала меня внутрь, словно это был дневник Тома Риддла, а я лохматый паренек с царапиной на челе. “Аппендикс” Петровой, он и правда “без конца и без начала”. Я не читаю ее уже четыре часа, а ощущение, что где-то подсознательно все еще там.
До ужаса боюсь таких книг, которые слишком за живое тебя хватают, как демоны за пятки.
Книга Петровой отвратительна в своей нежной и зловещей искренности.
Ненавижу поэзию, поэмы, вот это все.
Ну прочла я. А что делать дальше-то?
Это хорошо или..?