Во времена, когда Макошь пряла судьбы людей, а солнце светило по велению Ярилы, когда леса полнились гаевками да лешими, а реки водяницами да баламутнями, человек зависел от воли богов. Но так ли беспредельно простиралась людская бесправность? Или все же жизнь была в руках самого человека, даже если это всего лишь девица, потерявшая мать, дом и отдавшая сердце тому, кого нельзя любить?
– Войтех! – закричала девица и припала к любому со спасительным поцелуем. Он не ответил. – Ну же, Войтех, любый мой…
Ещё один поцелуй, и ещё… Войтех не шевелился. Немира припала ухом к мужской груди… Тук-тук… тук-тук… Сердце… оно бьётся! И дыхание ровное…
– Что за?..
По лицу ведьмаря скользнула улыбка.
– Ах ты…
Ладошка взметнулась вверх и тут же была перехвачена крепкой рукой.
– Как ты мог?! Я так испугалась!
В один миг Войтех схватил любую и скатился вместе с ней на обочину. Заглушил отборную брань страстным поцелуем и, лишь когда сопротивление иссякло, оторвался от сладких уст.
– Так что, будешь меня лечить? – усмехнулся ведьмарь.
– Не вижу, чтобы ты находился при смерти! – фыркнула Немира. – Само заживёт!
Где-то на пятом шаге Немира расслышала грохот – план провалился. Или это был звук её собственного падения? Что-то впилось в щиколотку и резко потянуло назад. Напрасно кисти цеплялись за мох, траву, царапали землю, а тело пыталось выкрутиться из мёртвой хватки.
– Далече собралась, княжна? – ровным голосом уточнил Войтех, ловко стягивая запястья брыкающейся спутнице.
– Отпусти меня! – пуще прежнего затрепыхалась Немира. – Пусти!
– Тише, не буди лихо.
– Да чтоб оно тебя с потрохами сожрало! Пусти! – трудно было поверить, что любимый так с ней поступает.
– Успокойся, не то ненароком сделаю больно.
Лубяная верёвка примеривалась к щиколоткам. Но девица и не мыслила сдаваться, отчаянно сражаясь головой, плечами, тазом. Когда же не осталось возможности пнуть, толкнуть и даже поцарапать, в ход пошли зубы. Ведьмарь зашипел от боли, придавил рассвирепевшую княжну коленом и справно закончил начатое.
– Немира, пойми: народ нуждается в сильном и разумном правителе.
– При чём тут я?!
– Я верю, что ты сможешь им стать. У тебя доброе сердце, отзывчивая душа. Вспомни Вершка, ведь он тоже живёт в Западном княжестве. Ты в силах исправить жизнь простого люда к лучшему.
– Помни мои наставления, – голос Ратмира слабел, – помни, что ты воин, но не забывай, что прежде всего ты человек…
– Останови сражение! Я пойду с тобой добровольно.
– Куда ж ты денешься? Конечно, пойдёшь! Токмо время ты упустила, – хихикнула старуха. – Пущай птички полакомятся.
– Останови! – закричала девица, с ужасом наблюдая, как редеют ряды волчиц.
– Не-а!
– Тогда не получишь ничего! – Немира приставила нож к собственной шее и надрезала кожу.
– Стой! – испуганно завопила старуха. – Я же просто пошутила. Все назад!
– Ты упряма, подвижна, легка. Но воину ещё одно качество как воздух надобно.
– Какое? – серые глаза так и впились в лицо учителя.
– Бесстрастие. Ты слишком вспыльчива. Дашь волю злобе или жадности – и в тот же миг погибнешь. Научись усмирять эмоции.
– Но неужто я должна стать беспощадной? – засомневалась Немира. – Вон ведьмарь… Войтех… – Произнесённое вслух имя словно оцарапало сердце, но девица продолжила: – … Дракона пощадил.
– И правильно, – улыбнулся Ратмир.
– Но… я не понимаю, – призналась девица.
– Усмирить жалость – не значит отказаться от человечности. Воин должен быть бесстрастным. Только тогда он способен взвесить всё и правильно оценить ситуацию. Такой воин не убьёт невинного, несясь верхом на своей ярости, да не пропустит по злобе удара.
– Я считала, что главное – это сила.
– Сила – это, конечно, хорошо, но порой юркая собачонка с кабаном сдюжить способна.
Девица припомнила, как ведьмарь поразил дракона.
– Важно уметь рассчитывать собственные силы да ловкостью и хитростью не брезговать. Ведь лучший бой тот, которого не было.
– Э-э-э, стало быть, ты не станешь учить меня воинскому искусству?
– Почему же? Стану, – улыбнулся Ратмир. – Всё ж далеко не всегда удаётся избежать столкновения.
– Какая ж ты нетерпеливая, – пожурила подопечную наставница. Немира только плечами пожала, мол, какая есть. – Для лекаря это не самое лучшее качество. Иногда, чтобы выходить человека, одних трав да настоев мало, требуется ещё и умение ждать. А коли ты каждый миг дёргаться станешь, так сама себя «съешь». От такого целителя не много проку.
– Я буду стараться, – честно пообещала девица.
– А ещё холодный, чистый разум. Ничто не должно отвлекать от знахарства: ни крики хворого, ни душевные раны самого лекаря, – взгляд светлых очей так и впился в лик ученицы.
– Пойдём.
Девица не сдвинулась с места.
– Не надо упираться, ты уже должна была понять, что тебе со мной не сдюжить. Так что лучше не перечь. Поверь, для твоего же блага стараемся.
– Откуда вам ведать, что для меня благо? – бесцветным голосом спросила девица.
– Кто он тебе? – неожиданно спросил юноша, натянув на лоб замусоленную магерку. Вроде ж не так холодно, а он ещё и перчатки надел.
– Друг, – вдруг охрипла и потупилась Немира.
– Странную ты дружбу водишь, девонька, – не поворачивая головы, сказал погонщик.
– Видать, такова воля Макоши, – пожала плечами девица. – Он мне жизнь спас.
– Значит, теперь ты долг возвращаешь? – полюбопытствовал стрелок.
– Чтобы этот долг вернуть, мне пришлось бы не один раз его в Лунный храм свозить, – ответила Немира, разглядывая парящего орла.
– Вона как, – снова вмешался возница. – Стало быть, и вправду друг.
«Даже больше…» – дополнила про себя девица и снова поглядела на ведьмаря.
– Хвала богам! – восхищённо произнесла Немира. – А я ещё его пожалела. У-у! Чудище! Хорошо, что ты его убил.
– Это она. Кикимора, – пояснил ведьмарь и устало опустился на лавку. Видать, он куда больше отдал сил на сражение, чем могло показаться со стороны. – И ничего хорошего в том, что пришлось её убить, нет.
– Почему? – растерялась Немира.
– Она тоже была живая. И кабы не людское коварство, тут бы не поселилась да не озлобилась.
Казалось, всё строение вдруг затаило дыхание и замерло, только моргало вмиг протрезвевшим множеством глаз. Хрупкая девчонка сидела на спине распластавшегося на полу вышибалы. Одной рукой оттягивала назад сальные косицы, а другой удерживала у немытого горла нож. Громила затравленно вращал выпученными очами, но шевелиться не смел. Напарник восхищённо ухмылялся в углу – по лезвию уже стекала тонкая алая струйка.
Лесун явно заговаривал лес. Ибо под ноги ещё ни одной коряги, ни одной ямки не попалось. Только земля, вместо склизкой жижи устланная мягким мхом. И хотя в руках старец держал факел, всё ж его света навряд ли достало бы, чтобы углядеть коварную колдобину иль подлый корч.
– Кодуешь, дедушка? – полюбопытствовала Немира, стараясь не думать о предстоящей встрече с ведьмарём.
– Помаленьку шепчу, девонька. Лес – он ведь доброму человеку завсегда помочь рад.
Сказка о сотворении мира:
Давным-давно, до сотворения нашего мира, от края до края раскинулась мёртвая вода, посреди которой торчал валун. Как-то Перун так разгулялся, что стал стрелять из верного лука-громовержца в единственный камень. Волшебные стрелы выбили три искорки: белую, жёлтую и алую. И лишь коснулись искорки мёртвой воды, как та зашипела, закипела, взбаламутилась! Поднялся страшный ураган! А когда всё успокоилось, мир поделился на части: плодородную землю, чистое небо, высокие горы, реки, поля… Мир наполнился жизнью… Один человек случайно нашёл искорки-прародительницы и отдал мудрейшим из правителей. Они должны были хранить их как зеницу ока, чтобы больше никто не смог переделать прекрасный мир, созданный Перуном, чтобы никто, кроме богов, был не в силах изменить течение нашего мира…
– Ай! – схватился тот за щёку. – Сама целоваться лезет, а потом дерётся!
– Надо было тебя ещё раз палкой огреть, да посильнее, авось бы помогло, – буркнула Немира, отпрыгнув на безопасное расстояние.
– И так чуть мозги не вышибла, – пожаловался Олелько и потёр макушку.
– Да что там выбивать! Там сроду ничего не было! – фыркнула она.