Впервые за много дней он чувствует, как слова теснятся у него внутри, классифицируются и накапливаются, набирая силу и форму. Он знает, что скоро они подступят к горлу, а потом выльются на его изуродованный язык, после чего, вне зависимости от того, нравится это ему или нет, хочет он того или нет, но он заговорит.
Несколько долгих минут он стоит неподвижно, прислушиваясь к собственному слабому дыханию, чувствуя, как красный комок мышц, именуемый сердцем, мягко постукивает у него в груди...
“By Christmas, the bones of this dead and gruesome stinker will be nestling in the delicately perfumed corsets of some as yet unfucked lovely dancing the Gay Gordons in a ballroom on the Strand. That’s a thought to fairly make your head spin, is it not, Mr. Black?” Cavendish says.
“Behind every piece of sweet-smelling female loveliness lies a world of stench and doggery,” Black agrees. “He’s a lucky man who can forget that’s true or pretend it isn’t.”
Words are just noises in a certain order, and he can use them any way he wishes. Pigs grunt, ducks quack, and men tell lies: that is how it generally goes.
Мир велик и человек являет собой всего лишь крохотную песчинку, которой так легко потеряться в нем и оказаться всеми забытой.
Самые главные вопросы - те, на которые мы не можем надеяться ответить словами. Потому что слова похожи на игрушки: некоторое время они забавляют нас и учат, но, когда мы становимся взрослыми, от них нужно отказываться.
Мы разводим огромный костер, чтобы согреться, а потом жалуемся, что пламя слишком жаркое и яростное и что дым слепит нас.
- Я бы рискнул предположить, что Господь не слишком любит бывать здесь, в северных водах, - с улыбкой говорит он. - Пожалуй, он терпеть не может холод.
Жизнь нельзя разгадать или заболтать, ее можно только прожить, причем самым подходящим для этого способом.
Тело обладает утомительными и нудными привычками: его нужно кормить, мыть и опустошать содержимое кишечника.