Одна роковая встреча — и вот уже под твоими подошвами не слякоть осеннего мегаполиса, а пыль дорог чужого, опасного мира. И неведомо, что ждет впереди: темнит ли навязанный жених, плетут ли заговоры маги и аристократы, строят ли козни загадочные шаю. Но Вероника не боится трудностей, танцующей походкой отправляется она навстречу новым знакомствам, неожиданным открытиям, рискованным приключениям и, конечно, любви.
Интересно, если я сейчас завизжу и убегу, подхватив юбки, это будет очень дурным тоном?
Шайсары? Министры? Я заозиралась и остановила свой взгляд на окне. Мама сокрушенно вздохнула и доверительно сообщила шаисе:
— Об этом я и говорила.
И вот это стало последней каплей.
— А знаете… я давно не сопливое дитя и вполне готова к диалогу. Больше всего на свете я не люблю, когда от меня что-то скрывают. Просто не выношу, когда лгут. И тем противнее мне, что я всю жизнь росла во лжи. И оказывается, родители врали мне о собственном происхождении, врали друзья, знакомые, мужчины. Особенно мужчины.
— Ника… — попыталась вклиниться мама, но меня уж несло:
— Почему все считают, что меня надо уберечь от какой-то информации? Я произвожу впечатление инфантильного цветочка? Неблагонадежного трепла? Взбалмошной идиотки?
— Дело в том, что, пока ты голодная, разговаривать с тобой решительно бесполезно.
— Что?
— Характер портится, — кивнул Шер. — Невообразимо. Я о том периодически забываю, за что и поплатился.
— Убивать можно? — тихонько спросила сердито сопящую девушку.
— Вообще-то мы все слышим, — пророкотал оборотень.
— Как неловко вышло, — пробормотала я. — А вы нас на этот ваш Совет прямо с вещами тащить собрались?
— Не делай так, — перестал паясничать Шер, и мы двинулись дальше.
— Хорошо. — Да, я могу быть покладистой. — Договоримся? Я веду себя образцово, делаю изящные реверансы, веду пространные беседы, не кидаюсь на людей.
— А взамен? — почуял подвох Шер.
— А взамен ты указываешь мне на своих любовниц. — Он хотел возразить, но я продолжила: — Особенно на владеющих магией. Я хочу быть живой и здоровой. Если хорошая девочка Дина, едва узнав о помолвке, попыталась подгадить с одеждой, то дамы позубастее могут быть более изобретательны.
Я с визгом бросилась убегать, но меня тут же поймали, закинули на плечо и поволокли в купальню.
— Что за хватательные рефлексы! — возмущалась я, дрыгая ногами.
— Привыкай, детка, я дикий мужчина! — Шер погладил, а потом и куснул мою удобно расположенную попу.
— Потри аристократа — получишь дикаря! — взвыла я, когда Шер дошел до воды и споро начал снимать одежду. С меня.
— Вот и потри!
— Кранк — магически выведенное живое оружие последней войны, два центнера брони, клыков и когтей с частичным иммунитетом к магии.
— Альгер, зайчик мой, — с придыханием произнесла я, запуская ему в волосы руку и прижимаясь к плечу. — Ты нужен мне! Как мужчина!
— Конечно, детка, — в тон ответил маг, рывком притянул меня за талию. — Для тебя все что угодно, мой сладкий перчик.
Пару секунд постояли, сверля друг друга глазами и боковым зрением ловя реакцию обалдевших спутников, потом он перехватил мою руку, и мы резво утанцевали в гущу народа. Расхохотались уже там.
— Альгер, а давай ты мне сам все расскажешь и я не буду тебя пытать? — начала я, обводя носком ноги круг и приседая.
— Не понимаю, о чем ты, — невинно закатил глаза маг, возвращая меня назад.
Повозилась, оценивая ширину кровати, и, вытянув из-за головы пару подушек, разместила между нами.
— Ты еще меч там положи, — весело прокомментировал жених.
— А есть? — воодушевилась я.
— Не дам, — фыркнул он.
— Между прочим, тут есть еще кушетка и…
— И кто туда пойдет спать? — перебил Шер, игриво глядя на меня.
— Ну, мы могли бы потянуть жребий.
— Нет, мне и тут неплохо, я выспаться хочу. — По-моему, он надо мной издевался.
— Ника, ты в порядке? — Шердан ворвался во двор и склонился надо мной, в глазах плескалось беспокойство и чуточка вины.
Да-да, я из-за тебя свалилась!
— Ты подглядывал!
— Судя по тому, что ты нашла этот тренировочный дворик, ты тоже этим грешишь, — отмахнулся он. — Покажи ногу.
— Когда влюбляешься в женщину — беги от нее, чтобы сохранить свое сердце. Или беги к ней, чтобы обрести свое счастье.
«В умении вести беседу кроется большой успех в любви, на работе, в семье».
— Ты здорово управляешься с женскими нарядами.
— В жизни всякое пригодится, особенно с моей работой, — невозмутимо ответил герцог.
— Я думала, твоя работа — строить из себя высокомерного индюка, — улыбнулась я в зеркало.
— Еще бабника, — подмигнул его светлость.
— Шер сказал, что ты очнулась.
— А он не сказал, что я зверски голодна и потому опасна для окружающих?
— Так вот зачем он так рванул на кухню! — улыбнулся маг.
— Помогите!
— Да помолчи ты, — небрежно фыркнул безымянный.
— А что мне за это будет? — решила я уточнить перспективы.
— О! Все будет, — протянул этот тип, делая еще шаг. — Обещаю, тебе понравится!
— Придержи, Кайт, я активирую возврат. Задержались до предела.
Сообразив, что придержать собираются меня и возвращать куда-то тоже, я решила срочно спасаться.
— Ну и что вам надо? — Надежда, она последней умирает.
— Если кратенько, то ты, — хмыкнул Дарс.
По излишне глубокому декольте ощутимо гулял сквозняк взглядов.
Ум служит женщине не для укрепления ее благоразумия, а для оправдания ее безумств.
Если женщину не баловать, она начинает баловаться самостоятельно.
Самая слабая женщина — та, которая любит. И самая сильная женщина — та, которая любима.
Есть два вида родственников: «Ура, вы пришли!» и «Ура, они не придут!»
Обстоятельства могут оказаться сильнее человека, но они должны ему это доказать.
Когда влюбляешься в женщину — беги от нее, чтобы сохранить свое сердце. Или беги к ней, чтобы обрести свое счастье.
Три дня я гналась за вами, чтобы рассказать, как вы мне безразличны.
— Да, я ж обещала рассказать все! — Я щурилась, прикрываясь рукой от света. — И больше не могу сдерживаться! Горькая правда рвется наружу!
— А листья в волосах почему? — задал неудобный вопрос Шердан.
— Так осень, листопад, — развела руками Кари.
И все задумчиво глянули наверх на не тронутую желтизной листву.
— А почему колени в земле? — Шер все больше напоминал Красную Шапочку с глупыми вопросами про большие глаза, уши и зубы.
— Упала! — Это я.
— У обеих! — возмущенно.
— Так темно же