Последний окножираф

Если честно, то я не поняла посыла, который хотел донести автор до читателей. Либо я не та целевая аудитория, которой она бы приглянулась.
Каждая глава - это буква венгерского алфавита. Поначалу я думала, что на каждую букву будет история, связанная с человеком, предметом или событием, начинающимся на эту букву. Но я ошиблась.
Здесь идет повествование о моментах, происходивших как в жизни самого автора (воспоминания из детского сада, студенчества и уже взрослой жизни), так и события города (Белграда, Будапешта и т.д.).
Окножираф - это своего рода наш букварь, как я поняла из описания автора:

Окножираф представлял собой книжку с картинками, по которой мы учились читать, когда читать еще не умели

...окножираф — это первое и последнее слово, альфа и омега, потому что тот лексикон начинался со слова «аblак» и заканчивался словом «zsiraf».

В своем повествовании он использовал много пунктов из этой книги, к примеру:

«Окножираф»: «Снег — это замерзший пар. Снег выпадает из облаков в виде пушистых белых снежинок. Когда снег тает, он превращается в воду. Снежинки имеют форму звезды».

Очень много времени отведено разным деятелям, демонстрациям (почти в каждой главе, такое ощущение, что в Белграде каждый день - это демонстрация) и ОМОНу (причем автор побывал по обе стороны: и демонстрантов, и Омона).
Роман так же сопровожден фотографиями, но их смысла я не поняла, потому что чаще всего то, что изображено, не состыкуется с тем, что описано.

Хроника свержения диктатора от Окна до Жирафа

Петер Зилахи стал первым венгерским писателем, книгу которого я прочитал, если бы я чертил литературную карту, то присоединил бы к ней Венгрию. Но такой карты я не черчу, поэтому присоединять не буду.
Автор был свидетелем массовых студенческих протестов 1996-1997 гг. в Сербии, когда тысячи студентов вышли на улицы Белграда, с требованием сместить Слободана Милошевича, который выиграл очередные выборы, сфальсифицировав их результаты.
Эта волна стала центральной в череде сербских протестов. Ей предшествовали волнения 1992 г. А продолжили её протесты 1999-2000 гг. После второй волны протестов Милошевич сменил пост президента Сербии, на пост президента Союзной Республики Югославия и ему на смену пришёл Драган Томич. Не продержавшийся на посту и полугода. И, сдавший полномочия Милушу Милутиновичу накануне нового 1998 г. Непривычные фамилии у этих сербов. Не правда ли?
По итогам третьей волны студенческих протестов 6 октября 2000 г. Опальный диктатор наконец подал в отставку.
Почему книга называется "Последний Окножираф"?
Начнём с того, что "Окножираф" - это венгерское детское издание, представляющее собой синтез Азбуки и детской энциклопедии. Где слова и пояснения к ним размещены в алфавитном порядке.

лишь через двадцать лет, когда кто-то спросил, что же это такое, я догадался, что окножираф — это первое и последнее слово, альфа и омега, потому что тот лексикон начинался со слова «аblак» и заканчивался словом «zsiraf».

А "Последний" потому, что книга описывает период, ознаменовавший собой конец детства писателя и даже конец целой страны, имя которой Югославия!
Автор построил свою книгу в виде венгерского алфавита, где каждая буква сопровождается очерком, репортажем или экскурсом в историю. Видимо Зилахи не дают покоя лавры Павича, особенно его Хазарский словарь , вот он и создал свой шедевр, показав стремление молодых сербов к свободе и независимости!
Примечательно, что примером в некоторых статьях оригинального "Окножирафа" выступает мальчик Петер, тёзка писателя.

Окножираф: «Петер исправился. Это значит, что он допустил ошибку, но потом сделал все как положено».

. Очень полезная книжка этот "Окножираф", знакомит детей не только с буквами, но и с основами логики.
Немного смутило наличие множества мелких иллюстраций, страницы, будто обклеены марками, большинство которых изображают спортсменов и ОМОНовцев. Может автор хотел противопоставить две стороны силы, одна из которых направлена на мир (О спорт, ты - мир!), а другая непонятно на что направлена.
В книге есть черты постмодернистской литературы, выражающиеся в сюрреалистических снах главного героя и порой текст преображается в поток сознания, что тоже свойственно постмодерну.
Автор вскольз упоминает многих политиков, учёных, поэтов, писателей и даже актёров Голливуда. Так как Петер Зилахи венгр, то выдающихся венгров в книге достаточно, как и сербских политических деятелей.
Также в книге много отсылок к фильмам, некоторые из них обязательно посмотрю. Надо найти тот, где мазохисты коммунисты сбрасывают на крестьян и интеллигенцию листовки с призывом: «Избей себя! Помоги ОМОНу!»
Статьи из детского "Окножирафа" автор использует как цемент, помещая их между кирпичами, коими можно назвать главы его книги. Вы спросите, что же Зилахи строил таким образом и построил ли вообще?
Если верить автору, то жизнь сама привела его в Белград, построив дорогу из жёлтого кирпича от роддома до площади Теразие, где и прошли основные демонстрации студенческих протестов. А когда надобность в этой дороге отпала, он построил из жёлтых кирпичей дом, тот самый, который с жёлтыми стенами. Действительно, книга во многом безумна, но ведь любая война безумна. Когда из-за нескольких стариков страна лишается тысяч молодых людей. А потом ещё жалуются на демографическое положение...
Благо, эти студенческие протесты обошлись малой кровью. Чего не скажешь о череде югославских войн, где сербы оказались в меньшинстве.
Очень символичной мне показалась плачущая бабушка, которой приснилась свобода, суть которой отсутствие кордонов и возможность пойти куда хочешь.
Но даёт ли свободу победа в войне или это просто смена хозяев? Тут нет однозначного ответа. Даже свободный человек не всегда свободен, ведь жизнь, это череда выборов (не только президентских), делая тот или иной выбор, человек делает его с оглядкой на семью. Здесь в конфликт со свободой вступает ответственность. А если свободным может быть только одинокий и безответственный индивидуум, то нужна ли такая свобода?
Как я уже упоминал в начале рецензии, это первый венгерский автор, книгу которого я прочитал. Но это также и первый представитель постмодернизма, с творчеством которого я познакомился. Так что, прочитав эту книгу, я убил сразу двух зайцев. Знатное рагу получится.

Сербская папазъяния (рагу)

500 г зайчатины или крольчатины (можно заменить на говядину),
500 г мяса ягненка (почечная часть),
500 г лука,
2 стручка зеленого перца,
4-5 грибов,
1 корень петрушки,
1 корень пастернака,
морковь,
15 горошин перца,
1/2 айвы,
40 г жира,
2 лавровых листа,
2-3 головки чеснока,
уксус, соль.
Мясо нарежьте крупными кусками, положите в глиняный горшок, сверху положите мелко нарезанную зелень, лавровый лист, лук, нарезанный ребрышками, целые головки чеснока, с которых снята внешняя кожура, нарезанные грибы, зеленый перец, айву и добавьте жир. Посолите и залейте водой так, чтобы она покрыла содержимое горшка. Добавьте уксус. Завяжите горловину пергаментной бумагой и пеките в духовке около 8 часов. Проткните бумагу в нескольких местах иголкой. Когда папазъяния будет готова, подавайте на разогретых тарелках.

Новости из параллельной Вселенной

Совершенно не понимаю, что восхитительного нашли в этой книге, чтобы оголтело переводить на 14 языков. При том, что сама поставила 8 из 10, а могла бы и 10. Если бы текст был хоть чуть-чуть понятнее. Очень личный поток сознания, осложнённый балканским задором, имперскими огрызками и событиями, мутно освещёнными в новостях в те времена, когда меня еще интересовали мультики и хоббиты. Продиралась сквозь слова, как через бурелом, вся в колючках.

Название, кстати, самое простое, что есть в книге. В русском варианте это звучало бы как Последний Аистяблоко, или что-то в этом роде, слово на первую букву алфавита и слово на последнюю букву.

Первое время я вообще не понимала, что читаю - такой винегрет, чёрт ногу сломит. Венгерский журналист-писатель приехал в Белград, чтобы поучаствовать в революции, почувствовать изнутри, как ломаются строй, быт, история и люди. При этом он постоянно плавится в коллективном австро-венгерском бессознательном, клочки имперского мышления и жажда нового здорового будущего смешиваются с Азбукой (где все мы слово Родина впервые прочитали по слогам) и пёстрым разнообразием протестующих. Крайне сложно понять, что хотел сказать автор среди этого мельтешения. Это такой очерк, срез, зарисовка настроения; с болезненными трещинами, кракелюрами памяти, подвесными мостиками ассоциаций, параграфов из учебников и адской реальности.

Почему же в итоге я оценила книгу намного выше среднего? Да очень просто. Сравнение и зависть. И через них бОльшее понимание того, о чём рассказывает автор.

Я не очень интересовалась событиями, разбившими Югославию на кусочки. То немногое, что знаю, почерпнула больше из художественных фильмов. И в основном истории касались Косово, и были они страшными. Честно говоря, о революции в Белграде я вообще не слышала (забавная ирония, родилась и выросла на улице Белградской). И даже понимаю почему. Она такая бархатная... До слёз. Хотя вроде бы и столкновения были и били кого-то, и кровь брызгала в кофе.

Расписание самых интересных событий и выступлений, комиксы, призывы сексуального свойства, записочки с неба: «Избей себя! Помоги ОМОНу!»

Но девушки заигрывали с омоновцами, дёргали их за жилеты, носили им булочки, танцевали с ними. Мужчины были строже, суровее, сочиняли дразнилки про омон. Дразнилки. Представляете?

Те белградцы, которых мучает бессонница, вместо белых баранов считают омоновцев

Здесь и сейчас невероятно, что где-то, когда-то были такие человеческие отношения с милицией. Читаешь, как фэнтези. Немного завидуешь. И радуешься за них. В период распада, революций, смены власти Государству очень тяжело сохранить человеческое лицо (если оно у него вообще когда-нибудь бывает), но вот белградские события, преподнесённые Зилахи так а не иначе, вселяют надежду, что людям доступна способность оставаться людьми, даже если на них шлем и бронежилет.

«Yankee go home!» и «Russkie domoj!» — по сути, одно и то же, и оккупация — это всего лишь черта на карте, акцент, грамматическая конструкция. (с)

С самого начала книги я поняла: сейчас будет странно. Оставался главный вопрос: странно хорошо или странно плохо? Чисто субъективно я скорее склоняюсь теперь к "хорошо", но хоть убейте - не смогу объяснить, почему.

Давайте сразу разберемся с названием: "Окно-жираф" ("Ablak-zsiráf") - это реально существующая книга, смесь азбуки и детской энциклопедии, у нас такая могла бы называться "Арбуз-яхта" или там "Абзац-янтарь" - по первой и последней букве алфавита, не более того. Последний - заканчивается страна, заканчивается строй, заканчивается детство и юность героя.

Кстати, героя ли? Вообще в постмодернисткой литературе нередко можно перепутать автора с лирическим героем, но здесь разница без глубокого копания в биографии автора вообще неразличима. Вот, англо-вики утверждает, что это мемуары. Правда, она же утверждает, что это еще и "проникновение в мир за Железным Занавесом", что на мой взгляд спорно. А интерес к тому, насколько это биографично, у меня возник вот на этом моменте:

Тернистый путь к половой зрелости в моем случае был вымощен смертями коммунистических диктаторов. Мое первое сексуальное впечатление совпало с кончиной Мао: в детском садике меня укусила девчонка по имени Диана. Когда умер Тито, у меня стал ломаться голос, а смерть Брежнева вызвала первое семяизвержение. Три дня по радио передавали классическую музыку, мне казалось, что это слишком, а в некоторых школах даже отменили занятия. Потом какое-то время ничего не происходило; в виде эксперимента я пригласил девчонку в кино, но фильм был слишком хорош, а я слишком скован. В гимназии дело пошло живей, от первого поцелуя до первой безумной ночи пролетело лишь несколько месяцев. Вслед за Андроповым отдал концы и Черненко. А через неделю-другую за ними последовал Энвер, но об этом рассказывать мне не хочется. Когда казнили Чаушеску, я узнал, что такое G-point. Ким Ир Сен вообще едва не перевернул мою жизнь — хорошо еще, что судья оказался порядочный, отклонил обвинение. Ну а если Фидель? Какой тут гром великий грянет?..

С сокомандницей даже сели считать, когда там ломается голос, и совпадает ли все это по датам между собой, и с рождением автора в 1970 году: все ок, все совпадает и вполне может быть. С натяжкой, но в рамках возможного. В 1970 году родился, в 6 лет его укусили, в 10 лет у него начал ломаться голос - ну и так далее. Заодно и даты смертей диктаторов в голове обновила, что уж там.

Вообще я поняла, что про события, описанные в основном в книге - протесты 1996-1997 гг. в Белграде в Сербии - я не знаю вообще ничего, хотя я раньше очень любила и глубоко копала историю, и этому даже есть простое объяснение: мой дедушка всегда говорил, что для того, чтобы это стало историей, должно пройти хотя бы двадцать лет, иначе это социология, политология и так далее. Как-то совершенно незаметно для меня девяностые стали "двадцать лет назад", поэтому вполне можно в это теперь закопаться. Кстати, истину его слов я поняла еще в 11 классе, когда получила на руки учебник по истории, заканчивающийся избранием Медведева президентом в 2008 году, в котором обещалась экономическая стабильность и процветание; получила я его уже после кризиса 2008 года, и этот учебник по истории моя мама со смехом сквозь слезы демонстрировала всем желающим. Петер Зилахи пишет ровно о том же:

В десятом классе прошлое менялось уже так быстро, что учебники приходилось выбрасывать и типографии не поспевали печатать новые. Единственное, что мы знали про историю, что все в ней было не так и что она работает на нас.

В остальном книга вообще оказалась для меня на редкость злободневной, сейчас, с очередной волной митингов. Тут я не готова распространяться, лучше приведу еще пару цитат:

Они и до этого здесь стояли, и только теперь мы заметили, как много их собралось в одном месте и в одно время. Сейчас мы хотя бы можем взглянуть им в лицо. Чтобы мы могли посмотреть им в лицо, потребовалось такое их множество, множество людей, которые хотят, в одно время и в одном месте, дать нам понять, что все идет так, как идет, а не так, как хотим этого мы.

Я поднимаю щиток — и все понимаю.
Я — омоновец. У меня приказ. Стоять на пешеходной улице и не пропускать зачинщиков беспорядков. Насилие — не мой хлеб, но если в меня бросят камнем, мне в голову ударяет моча. Мы шагаем в ногу, со строевой у нас все в порядке, омоновский кордебалет, натренированные ляжки. Толпа рассеивается как положено, невзирая на пол и возраст. Я не садист. Мне тоже не нравится, когда бьют женщину. Я бью ее не из любви, но исключения делать нельзя. Я просто звено в цепи. Один омоновец — не омоновец.

В книге нет ни объективного, ни даже субъективного рассказа о событиях. Все, что в ней есть - про эмоции, а не про факты. То же самое, к примеру, с иллюстрациями к этой книге: они не связаны напрямую с тем, что на страницах написано, но создают нужный эмоциональный фон, дополняя атмосферу книги. И эти эмоции достаточно сильно резонируют с моими сейчас, в том числе наверняка потому, что я такого уже очень давно не читала: пик любви к таким книгам у меня был лет десять назад, на первых курсах университета.

К тому же, это тоже Восточная Европа. Это частично общее прошлое, во многом общие проблемы, похожий менталитет - но при этом все отличается на какую-то неуловимую детальку, и эта деталька немного меня царапала во время чтения своей тонкостью и непонятностью, тогда как общее очевидно и на поверхности. Интересно, как бы это читалось из Западной Европы или, к примеру, Азии? Возможно, для них это действительно возможность заглянуть за железный занавес? Не думают ли они, что вот это - вся правда? И каким образом, в конце концов, при чтении чего-то подобного в статьях я хочу защищать все вот это, хотя я куда ближе к "западникам", чем к "славянофилам"?

Странная книга (хотя абсолютно нормальная по меркам постмодернизма, тут не поспоришь). Входите на свой страх и риск.

Дудеть-пердеть-свистеть-горлопанить! Лучший заголовок для лучшей книги (нет)

Если бы мне предложили прочесть эту книгу снова, то я послал бы всех

подальше на всех сербохорватских языках, вместе взятых

Всё прекрасно, но книжка ни о чем. Если хотите потратить впустую свой день, милости прошу.
Петер З. наверняка вам, как и мне до прочтения этой книги, не знаком, поэтому начинать знакомство с этим бесспорно крутым писателем не стоит. В книге рассказывается о протестных акциях студентов в Сербии к концу 20 века целью которых было недопущение к власти Милошевича, который был уличен в фальсификации результатов выборов. Если вы из РФ, и вам хочется прочесть чего-нибудь на злобу дня, то тем более пока отложите эту книжку подальше, почитайте свои новости, подача правда в книге немного иная, чем у Соловьева и ему подобным. Так, отвлекся. А «окножирав – это детство, школьная раздевалка, спортзал, ощущение постоянного роста, предвкушение лучших времен, мягкая диктатура, уроки, невинность, мое поколение» - вот и пойми что это такое (сразу вспоминается видео, со смешной бабулей, если вам нет, то читайте книгу))). Ну, а вообще окножирав - это книжка, синтез нашей советской азбуки и энциклопедии, где даются пояснения к различным словам, расположенным в алфавитном порядке. Структура книги построена по такому же принципу, каждая глава соответствует букве алфавита, в которой в форме репортажа подается информация из истории Югославии, и больше о протестных акциях и жизни самого писателя. Есть конечно и плюсы, вы сможете узнать о великих людях этой страны (ученые, политики, писатели), в общем о культурном наследии, которое досталось непонятно кому. А еще куча непонятных и никак не связанных с содержанием главы иллюстраций мешают до конца врубиться чего же хотел автор «рассказать» с помощью них. Никаких чувств или желания сострадать участникам тех протестных акций книга и автор не смогли вызвать.Конечно, студенты делали хорошее дело, пытались исправить ошибки своих стариков, и получить свой шанс на хорошее будущее. Получилось ли у них это судить нам или им, не знаю.
Не знал как закончить, поэтому вот оттуда:

смерть Брежнева вызвала первое семяизвержение

(про автора)
Твердая единица