Ханна Кралль – знаменитая польская писательница, мастер репортажа, которую Евгений Евтушенко назвал “великой женщиной-скульптором, вылепившей из дыма газовых камер живых людей”. В настоящем издании собрано двадцать текстов, в которых рассказывается о судьбах отдельных людей – жертвы и палача, спасителя и убийцы – во время Второй мировой войны. “Это истории, – писал Рышард Капущинский, – адресованные будущим поколениям”.
Ханна Кралль широко известна у себя на родине и за рубежом; ее творчество отмечено многими литературными и журналистскими наградами, такими как награда подпольной “Солидарности” (1985), награда Польского ПЕН-клуба (1990), Большая премия Фонда культуры (1999), орден Ecce Homo (2001), премия “Журналистский лавр” союза польских журналистов (2009), Золотая медаль “Gloria Artis” (2014), премия им. Юлиана Тувима (2014), Литературная премия г. Варшавы (2017).
страшно
Вам что нужно, её любовь или её деньги? Если любовь, то моя канцелярия этим не занимается.
Май -- время тепла, тополиного пуха, сирени и сессии. И время вспоминать-переосмысливать, что было бы, если бы нас не было, если бы много лет назад всё пошло бы не так. Такие вещи нельзя забывать, и хоть ещё в школе нас накормили по горло героизмом советских воинов и дикой романтизацией военных действий, есть и другая литература. И только такая достойна чтения, о том, что война -- очевидный, казалось бы, факт -- это плохо.
Особенно интересно взглянуть на эту проблему с другой стороны: со стороны не СССР, а союзников. Как это было в других странах и с другими народами? Как это было для самих немецких солдат? Если лучшее, что когда-то было написано на эту тему на русском, на мой взгляд, это книги Светланы Алексиевич , то про эту книгу Кралль на польском она же говорит: "Я открывала мир благодаря таким авторам, как Ханна Кралль".
Сборник рассказов объединён общей темой -- темой Холокоста.
Шкафы и евреи... Возможно, один из важнейших символов нашего столетия. Жизнь в шкафу... Человек в шкафу... В середине двадцатого века. В центре Европы.
Каждый рассказ -- просто чья-то история, без документалистики, без приукрашиваний, как есть. И все истории, такие разные, в то же время такие... одинаковые. Наверное, потому что страх у всех один. Наверное, потому, что кроме страха тогда почти ничего не было, менялись только герои и обстоятельства. Вот так и нужно писать о событиях тех лет, не о героизме, а о страхе.
Немецкого Хелюся ещё не знала. Как будет шкаф, знала: Schrank. Подушка -- Kissen; это она тоже знала. Прятать -- нашла в словаре: verstecken. Страх -- тоже в словаре: Angst.
Так, хорошо, но если мир объят страхом и все должны бояться войны, кто будет защищать свою страну и свою семью? Зачем пропагандировать страх?
Затем, что если все будут бояться такого будущего для себя, то бояться будет некого. Затем, что те, из-за кого страшно, должны понимать, насколько страшно то, что они делают. Спасибо одному из героев, из рассказа как раз о немецком солдате, а не о еврее:
Извини, что мешаю, но я произвёл кое-какие арифметические расчёты. Если их восемь и если каждый убьёт тридцать тысяч человек, то они могут -- за сколько? -- за три месяца? за четыре? -- они могут убить МИЛЛИОН.
Помимо страха, в этих рассказах разлучённые родственники, потерянные дети, пуля в челюсти ("Если вытащу, потеряю, а так она сидит себе в челюсти, и я знаю, что она есть."), смерть, смерть, смерть от голода, смерть от газа, расстрелы, идеальная тишина между выстрелами и... Описания жизни людей: живущих в одной местности, когда-то знакомых между собой, а затем короткое предложение, упоминание, где и при каких обстоятельствах погиб каждый из них. Повторюсь, описания жизни людей. Настоящих, не выдуманных, живших когда-то.
Благодаря которым я могу наслаждаться запахом сирени без страха перед смертью в любой момент.
Прочитано в рамках Долгой прогулки-2019, команда Латеральное ингибирование ганглионарных нейронов, май.
страшно
Вам что нужно, её любовь или её деньги? Если любовь, то моя канцелярия этим не занимается.
Май -- время тепла, тополиного пуха, сирени и сессии. И время вспоминать-переосмысливать, что было бы, если бы нас не было, если бы много лет назад всё пошло бы не так. Такие вещи нельзя забывать, и хоть ещё в школе нас накормили по горло героизмом советских воинов и дикой романтизацией военных действий, есть и другая литература. И только такая достойна чтения, о том, что война -- очевидный, казалось бы, факт -- это плохо.
Особенно интересно взглянуть на эту проблему с другой стороны: со стороны не СССР, а союзников. Как это было в других странах и с другими народами? Как это было для самих немецких солдат? Если лучшее, что когда-то было написано на эту тему на русском, на мой взгляд, это книги Светланы Алексиевич , то про эту книгу Кралль на польском она же говорит: "Я открывала мир благодаря таким авторам, как Ханна Кралль".
Сборник рассказов объединён общей темой -- темой Холокоста.
Шкафы и евреи... Возможно, один из важнейших символов нашего столетия. Жизнь в шкафу... Человек в шкафу... В середине двадцатого века. В центре Европы.
Каждый рассказ -- просто чья-то история, без документалистики, без приукрашиваний, как есть. И все истории, такие разные, в то же время такие... одинаковые. Наверное, потому что страх у всех один. Наверное, потому, что кроме страха тогда почти ничего не было, менялись только герои и обстоятельства. Вот так и нужно писать о событиях тех лет, не о героизме, а о страхе.
Немецкого Хелюся ещё не знала. Как будет шкаф, знала: Schrank. Подушка -- Kissen; это она тоже знала. Прятать -- нашла в словаре: verstecken. Страх -- тоже в словаре: Angst.
Так, хорошо, но если мир объят страхом и все должны бояться войны, кто будет защищать свою страну и свою семью? Зачем пропагандировать страх?
Затем, что если все будут бояться такого будущего для себя, то бояться будет некого. Затем, что те, из-за кого страшно, должны понимать, насколько страшно то, что они делают. Спасибо одному из героев, из рассказа как раз о немецком солдате, а не о еврее:
Извини, что мешаю, но я произвёл кое-какие арифметические расчёты. Если их восемь и если каждый убьёт тридцать тысяч человек, то они могут -- за сколько? -- за три месяца? за четыре? -- они могут убить МИЛЛИОН.
Помимо страха, в этих рассказах разлучённые родственники, потерянные дети, пуля в челюсти ("Если вытащу, потеряю, а так она сидит себе в челюсти, и я знаю, что она есть."), смерть, смерть, смерть от голода, смерть от газа, расстрелы, идеальная тишина между выстрелами и... Описания жизни людей: живущих в одной местности, когда-то знакомых между собой, а затем короткое предложение, упоминание, где и при каких обстоятельствах погиб каждый из них. Повторюсь, описания жизни людей. Настоящих, не выдуманных, живших когда-то.
Благодаря которым я могу наслаждаться запахом сирени без страха перед смертью в любой момент.
Прочитано в рамках Долгой прогулки-2019, команда Латеральное ингибирование ганглионарных нейронов, май.
Автор - достаточно известная у себя на родине и не слишком известная у нас польская писательница Ханна Кралль.
Жанр - сборник рассказов.
Тема - Холокост.
И вот тут начинает немного сбиваться фокус. Язык повествования очень хорош, автор и переводчик явно вложили душу. Истории все, что называется, непридуманные, но после прочтения пятого-шестого-седьмого рассказа переживания притупляются, интерес ослабевает и в очередной раз понимаешь, что война заставляет страдать и умирать примерно одинаково. Да, страшно, да, больно, но сконцентрированность стольких историй под одной обложкой каждую из них делает менее уникальной. Либо, чтобы полноценно прочувствовать печаль любой человеческой судьбы, лучше тогда рассказы читать не подряд, а возвращаться к книге время от времени.
Работа репортера научила меня, что логичные, без загадок и недомолвок, истории, в которых все понятно, бывают не правдивыми. А вещи, которые никоим образом не удается объяснить, происходят в действительности. В конце концов, жизнь на Земле тоже подлинна, а логичному объяснению не поддается.