Повесть-сказка Астрид Линдгрен про девочку Рони, дочь самого могучего разбойничьего атамана всех лесов и гор, и про неведомый мир, в котором все необычно, таинственно и странно. А еще она о приключениях, дружбе и любви.
Весна ворвалась в леса, окружавшие разбойничий замок, как ликующий крик. Снег растаял. Звонкими потоками сбегала вода со всех склонов, прокладывая себе путь к реке. А река бурлила и вскипала белой пеной в водоворотах и пела дикую весеннюю песнь, которая ни на миг не умолкала.
Ненавидеть того, кого ты любил с тех пор, как ты себя помнишь, очень тяжело, поэтому для Рони это была самая страшная ночь в её жизни.
"Молчание Маттиаса хуже любой ругани" - подумала Рони. И вдруг поняла, что ей надо делать: если жизнь становится невыносимой, её надо изменить!"
Ведь в мире так много необъяснимого! Это она уже давно заметила.
- Ну, теперь ты узнала серых гномов? - спросил Маттис, когда они уже сидели у очага и Рони отогревала озябшие ноги.
- Ага, теперь я узнала серых гномов.
- Но ты еще не знаешь, как их одолеть. Они издали чуют, что их боятся, и тут же становятся опасными.
- Да-да, - подтвердила Ловиса. - И так ведут себя не только серые гномы. Поэтому в лесу безопасности ради надо ничего не бояться.
- Хорошо, - сказала Рони, - я это запомню.
Маттис только вздохнул и прижал ее к своей груди.
- Ну а ты помнишь, чего еще тебе надо остерегаться? - спросил он.
Да-да, все это она, конечно, хорошо помнила. И последующие дни только и делала, что остерегалась всех опасностей, и потому заставляла себя не бояться того, что страшно. Так как Маттис её предупредил, чтобы она остерегалась упасть в реку, она отважно скакала по скользким камням именно там, где бешенней всего бурлила вода. Не могла же она, в конце концов, гуляя по лесу, остерегаться упасть в реку. Уж если надо остерегаться реки, то только там, где кипят стремнины и закручиваются водовороты.
- Не поваляешь - не поешь, вкусней будет!
Рони долго сидела молча, потом сказала: -Знаешь о чем я думаю? О том, как легко всё разрушить, и из-за чепухи... -Вот и давай теперь, - сказал Бирк, остерегаться чепухи...
Тем временем спустился вечер, потемнело, - оказывается, даже самым тяжёлым дням приходит конец.
Ненавидеть того, кого ты любил с тех пор, как ты себя помнишь, очень тяжело.
– Знаешь, о чем я думаю? О том, как легко все разрушить, и из-за чепухи…
– Вот и давай теперь, – сказал Бирк, – остерегаться чепухи… А знаешь, о чем я думаю? О том, что ты мне дороже, чем тысяча ножей!
Оказывается, даже самым тяжелым дням приходит конец.
Свою жизнь нужно беречь!
"— Да, — печально сказала она. — Встречаться мы можем только тайно.
— Верно, но я терпеть не могу такие тайны.
— Я тоже, — прошептала Рони. — Они даже хуже, чем старая вобла и долгая зима" (с.)
"Скоро я приду домой. Скоро я лягу в постель и буду слушать, как поет Ловиса Волчью песню".
– Я собираю лето, как пчела мед, – сказала Рони. – Собираю летние запасы, которыми буду питаться, когда наступит зима. И знаешь, из чего они состоят?
И она стала рассказывать, как сказку:
– Это будет такой огромный-преогромный пирог. Тесто у него из солнечных восходов, спелой черники, веснушек, которыми усеяны твой руки, лунной дорожки на реке, ярких звезд на черном небе и соснового бора, когда он гудит от зноя… А начинка у этого пирога из солнечных бликов, что горят на стволах сосен, из дрожащих капелек грибного дождя на сосновых иглах. А еще там скачут белки и зайцы, бегают лисицы, и лоси, и дикие кони – весь наш табун. И конечно, купание в реке, и когда мы мчимся верхом… Ну, сам видишь, я пеку этот пирог из всего, что есть лето.
– Отличный пирог из лета! – восхитился Бирк. – Пеки такие всегда.
Просто невероятно, что на самом деле есть эти огромные деревья, и эта бурная река, и вокруг бушует такая разнообразная жизнь! Ну скажите, как тут не засмеяться?
— Будь каким угодно, пусть нищим, пусть грязным, но не голодным. Я не хочу, чтобы ты голодал.
— Знаешь, Рони, невозможно видеть, когда кому-то так нечеловечески тяжело.
— Это будет такой огромный-преогромный пирог. Тесто у него из солнечных восходов, спелой черники, веснушек, которыми усеяны твой руки, лунной дорожки на реке, ярких звезд на черном небе и соснового бора, когда он гудит от зноя… А начинка у этого пирога из солнечных бликов, что горят на стволах сосен, из дрожащих капелек грибного дождя на сосновых иглах. А еще там скачут белки и зайцы, бегают лисицы, и лоси, и дикие кони — весь наш табун. И конечно, купание в реке, и когда мы мчимся верхом… Ну, сам видишь, я пеку этот пирог из всего, что есть лето.
Если жизнь становится невыносимой, ее надо изменить!
Зима казалась бесконечной, но все же она кончилась, и пришла весна. Она всегда приходит, не считаясь с тем, умер ли кто-нибудь или нет.
- я пью лето, как дикие пчелы пьют мед. Собираю огромный ком лета, чтобы его хватило на... на то время, когда... будет уже другая пора... А ты знаешь, что это за ком?
В нем солнечные восходы и черничник, синий от ягод, и веснушки, как у тебя на руках, и лунный свет над вечерней рекой, и звездное небо, и лес в полуденный жар, когда солнечный свет играет в верхушках сосен, и вечерний дождик, и все, что вокруг... и белки, и лисицы, и лоси, и все дикие лошади, которых мы знаем, и купанье в реке, и катанье на лошадях. Понимаешь? Весь ком теста, из которого выпекают лето.
«Похоже, они заботятся о том, чтобы я больше не боялась зимы», – с горечью подумала Рони, вслушиваясь в яростное шипение и сиплый посвист гнусных тварей.
-Знаешь,о чем я думаю? О том,как легко все разрушить из-за чепухи...
-Вот и давай теперь,-сказал Бирк,-остерегаться чепухи...А знаешь,о чем я думаю? О том,что ты мне дороже,чем тысяча ножей!
— Только скинь-ка поскорей мой ремешок! Я не хочу быть с тобой связанной, понял?
— Понял, но теперь я все равно с тобою связан. Даже без ремешка.