Родина моя, Автозавод

На литературно-матерном

Вступление к книге написала сама Дина Рубина, что автоматически повышает ожидание. Это и хорошо, и плохо. Плохо, потому что легко разочароваться. Хорошо, потому что даже если книга не понравится, постараешься найти в ней изюминку.
Мне книга понравилась. Обычно я очень придирчива к языку, так вот, язык этой книги меня полностью устроил и приятно удивил.
Матерный. Разговорный. И при этом отличный литературный русский язык. Как это удалось автору - уму не постижимо (или уму не растяжимо, раз Дина Рубина упомянута).
Нравятся короткие рассказы в первой части и сверхкороткие заметки во второй. Эти жанры мне всегда были симпатичны.
«Родина моя, Автозавод» - летопись отдельно взятой московской улицы. Жизнеописания ее обитателей. Отдельные фрагменты складываются в полотно. И вот - живая жизнь, кусок истории.

Наталия Ким родилась в 1973 году в семье писателя и поэта Юлия Черсановича Кима и Ирины Петровны Якир. Наталия Ким всю жизнь (и по сей день) прожила на улице Автозаводской, названной так по находящемуся на ней заводу им. И.А. Лихачёва (АМО ЗИЛ). Завода больше нет, район превратился в ухоженный Диксилэнд и только коренные жители помнят его совсем другим — с неповторимым советским коммунальным колоритом, где все друг друга знали, а свадьбы и похороны отмечали, составив столы на лестничной клетке.

Дебютная книга Наталии Ким поделена на две части, каждая из которых имеет своё настроение. Первая — лиричная, щемяще-грустная, которую невозможно читать без кома в горле и то и дело подступающих слёз, вторая — гомерически смешная каким-то особенным чёрным российским юмором. Первая часть представляет собой рассказы о жителях Автозавода, многие из которых частично автобиографичны, вторая часть небольшие моменты-диалоги, подслушанные автором у себя на районе и воспроизведенные на бумаге. По словам самой Наталии так хорошо и точно воспроизводить чужую разговорную речь у нее получается благодаря многолетнему опыту интервьюирования, ведь по профессии Наталия — журналист.

В книге содержится нецензурная брань, о чем нам заботливо сообщает прекрасная обложка, нарисованная художницей Машей Якушиной, но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Невозможно представить, чтобы герои Автозавода говорили бы «высоким штилем». Это жизнь во свей своей непрезентабельности и суровой правде. Жизнь, в которой запросто можно встретить своего когда-то близкого школьного друга и с ужасом и грустью увидеть, что он превратился в жалкого наркомана, собирающего деньги, возможно, на последнюю в жизни дозу. Жизнь, с бабульками, сплетничающими у подъездов, соседями всех сортов и теми самыми персонажами (они есть, наверное, в любом доме), в одних тапочках в любую погоду идущими за водкой.

«Родина моя, Автозавод» — исключительно вкусное чтение, для любителей хорошей русской современной прозы и живого языка, с огромным количеством скрытых кино и литературных цитат, которые одно удовольствие узнавать.

Случайные цитаты из разных частей книги:

О том, что Кости больше нет, сообщила мне уже знакомая японка, мейлом. Она написала, что Костя ей говорил — мол, если что случится со мной, ты обязательно в Москву Кимуле череп отвези, она, мол, поймет. Только, говорила Мияко, черепа я не нашла у него в вещах, прости Кими. И добавила: а ты, кстати, знаешь, что он себе твоё имя иероглифом наколол? На правой руке, там, где ещё рядом у него, помнишь, латинские буквы — ZIL.

— Я посадила тут несколько дубочков. Натыкала кругом палок, обвязала георгиевской ленточкой, святой водой поливала, заговор бабин прочитала от фашистов... Скосил Собянин нахер, ничего святого!

История о том, как Наташа всех пережила.

Данная книга явно ошиблась временем и должна была появиться лет так на 10 пораньше - когда сетература была в почете и на подъеме.
Книга оставляет обманчивое впечатление - если первые 5-6 рассказов и могут чем-то подкупить, то дальше ты резко понимаешь, что автор всё же не писатель, а журналист: у неё очень ограниченный выбор персонажей (как в коробке с мелками, где их всего 6), а историй надо много. Вот и кочуют матерящиеся бабки со сложной судьбой; легкомысленные любвеобильные парубки, бродящие по свету; злые и ограниченные соседи. И вокруг этого всего автор, пусть и пытающаяся писать о себе иногда "критично" и рефлексирующе, но белое пальто и самовосхваления так и проглядывают сквозь строчки книги.

Автор не умеет полностью владеть стилем, поэтому её заносит, то в правду-матку, то в витиеватость, то в смешно, то в лирику. По сравнению с Толстой или Петрушевской выглядит бледно и откровенно пошловато.
Вот вполне себе лиричные рассказ "Роза" об очередной странной женщине со сложной судьбой.

На ее подоконнике стояли три выуженные из контейнеров «некондиционные» бутылки из-под редких в советской стране заграничных напитков. Они были вымыты и сияли. В одной бутылке засохла и искрошилась роза. И щемит сердце от жалящего осеннего воспоминания, как шла она к дому, прижимая к себе эту розу, выдернутую из выброшенного букета.

И вот всё хорошо, а потом эта последняя строчка, полна фальши, пошлости и пафоса. Зачем? Сразу же становится понятно, что не щемит ничего ни у кого, а просто ради словца, ради лишний сахарной слезинки.

Плюс очень много каких-то фактических недочетов, недоделок; где-то недописала, где-то переписала.
Типичный пример "Прощенное воскресенье":

Женщина изогнула бровь, показывая, что не понимает, с каким именно. Борис расплылся в улыбке:

— Как же!.. Прощеное воскресенье нынче, да! Так что, голуба, прости меня — это прям уж ты обязана сделать!..

Светлана согласно кивнула и вышла из купе, думая о том, что не первый и, видимо, не последний раз корочка общества, в котором она состояла, предотвращает неприятные моменты. Глянув на небо, она поежилась и пошла по направлению к метро, рассчитывая, раз уж праздник, еще попасть на раннюю литургию, и что она, конечно, расскажет про съетую от стресса скоромную котлету батюшке, авось простит... Светлана работала в храме возле ДК ЗИЛ за свечным ящиком и ездила навещать младшую сестру, жившую…

Что значит " раз уж праздник"?! Ты сама потом пишешь, что тетка в храме работает! Да она знать эти праздники должна как Отче Наш (извините за каламбур)! Я молчу про то, что оно и возвещает о начале Великого поста, т.е. нельзя скоромное есть потом. Сущая невнятность и неумение автором разворачивать правильно сюжеты.

Вторая же часть напоминает несколько дополненные анекдоты с последней страницы "Туалетной Комсомольской правды". Как-то совсем специфично и несмешно - даже в виде постов в фэйсбуке.
Итого, невнятная книга, которая всё же достаточно легка и местами приятна в чтении. Чувство потраченного впустую времени - есть, но оно было трачено в разъездах, так что нестрашно.

И еще очень согласен по поводу книги с Дмитрием Самойловым на "Горьком"

Честно говоря, книги такого жанра - воспоминания о детстве, о месте, в котором человек рос, об окружающих людях и друзьях, - я люблю и читаю с удовольствием. Но эту книгу я бы в руки, однако, не взяла, поскольку обычно предпочитаю воспоминания о советском детстве более ранних лет (здесь же - 70-80-е). Тут есть, однако, одно «но» - слово «Автозавод» в названии. Я до последнего сомневалась, думала, что наверняка эта книга про какой-то другой автозавод, не мой, не ЗИЛ, а когда оказалось, что именно про него, я чуть от восторга не задохнулась. Дело в том, что для меня район станции метро Автозаводская в Москве - место едва ли не сакральное, самое любимое во всём городе. Здесь я совершенно случайно оказалась в один из самых значимых периодов своей жизни, здесь прожила чуть меньше года (всего) и не вполне по своей воле уехала отсюда на московский юго-запад, а район этот, оконечность Даниловского и соседний с ним Южнопортовый, башни Симонова монастыря - Солевая, Дуло и Кузнечная, серая строгая громада ДК ЗИЛ с чудесной богатейшей библиотекой, переулки Пересветов и Ослябинский, первая крупноблочная сталинка в Москве (Велозаводская ул., дом 6), помпезная станция метро, столь разительно отличающаяся от непритязательной Профсоюзной, старый конструктивистский жилой квартал «Ленинская слобода» и «вот это всё» - в моём сердце до сих пор и навсегда. Когда-нибудь я обязательно сюда перееду (думаю я пятый год подряд).

Теперь о книге. Повёрнутая на своей любви к району Автозавода, я читала и читаю о нём массу литературы разного пошиба: от исторических книг и статей до частных воспоминаний. И всегда очень радуюсь встрече знакомых топонимов или узнанному по описанию месту/зданию. Вот и от этой книги я испытала радость. Ностальгическую такую радость, светлую печаль, ну и чувство узнавания тоже. Живя на Автозаводской, я, разумеется, сталкивалась со здешними жителями, и, надо сказать, автор книги если и приукрасила чуть описываемых персонажей, то самую малость, художественности ради. А так я готова ей поверить, что жили люди именно такие, и уживались в своих коммуналках, любили и ненавидели, дружили и враждовали, спивались, опускались, уезжали и не возвращались... Наверное, так же или примерно так можно написать и о жителях, скажем, Гольянова, Печатников или же Котловки... о пресненцах, жителях Басманного или Нижней Масловки. Но для меня всё-таки книга эта стоит особняком именно из-за территории, которую описывает автор, и я парадоксальным образом (самовнушение - великая вещь) ощущаю, что именно такие люди могли жить только там - в районе, где ещё в начале ХХ века стояла обширная Тюфелева роща, от которой ныне осталось лишь напоминание в виде названия короткой непримечательной улицы.

Насчёт литературных достоинств произведения я, к сожалению, ничего особенного сказать не могу - я всё-таки пристрастна. Вполне живыми и правдоподобными, может, действительно чуточку приукрашенными показались персонажи, язык недурный, но действительно скорее журналистский, внимательный к деталям, но не захватывающий, не заставляющий трепетать или ликовать. Есть немного саморефлексии - я прочитала эту часть с интересом, вообще, самого автора, Наталии Ким, её личности мне немного в тексте не хватило. Хотелось больше узнать про её жизнь среди автозаводских «декораций», её взаимоотношения с героями книги; впрочем, автор, думаю, была вполне честна и участия своего в описываемых событиях и жизнях не преувеличивала и не преуменьшала. Перечитывать книгу, пожалуй, я бы не стала, может, разве что пару раз заглянула бы в наиболее запомнившиеся очерки. А вот с работами её в журналах я бы ознакомилась.

Не рецензия, наверное, получилась, а история.

Когда я до одури учитаюсь зарубежной литературой и невнятным нон-фикшн (и то и другое часто попадается ещё и в плохих переводах), когда долгое время ничто из прочитанного не радует, я в поисках спасения и убежища обращаюсь к русскоязычной художественной литературе. Литература на родном языке, как правило, обладает большей гармонией и, если не обновляет меня, то хотя бы обнуляет предыдущий усталый опыт. В этот раз выбор пал на книгу Наталии Ким – новое имя, хорошие отзывы, малая форма – вроде бы, то, что надо для разгрузки. Однако, впечатление осталось двояким.

Первый рассказ «Рыбка» посулил очень хорошее чтение, и я, воодушевившись, расслабилась. Зря! От рассказа к рассказу контингент героев становился всё более определенным: алкоголики, наркоманы, бомжи, сидельцы и прочие, так называемые, социально-неблагополучные слои населения.

Бюрократическое наименование «социально-неблагополучные слои населения» обезличивает людей, делает их невидимыми, превращает в нечто аморфное, в биомусор. Я, признаюсь, тоже высокомерно и презрительно не замечаю вокруг себя подобных людей. Это мой способ защиты от их, а скорее своей (а, может, общечеловеческой?), экзистенциальной неустроенности. Да, наверное, эти «пропащие» являются зеркалом нас, «благополучных». Честным отражением без красивой обертки, суетных целеполаганий и мнимых достижений. Как говорилось в известной сказке, позолота вся сотрется – свиная кожа остаётся.

Наталия Ким, напротив, относится к своим персонажам внимательно, с симпатией, прощает им их неустроенность и пытается разглядеть в них общечеловеческую суть - то мягкое, нежное, легкоранимое, которое все мы прячем от других глубоко внутри. Я оказалась не готова к подобному приближению, которое всё время царапало мою защиту. С книгой мы не совпали. Мало того, эти шальные персонажи вдруг материализовались в моей реальной жизни и стали подходить на неприятно близкое расстояние. (Это ли не комплимент автору книги и силе её живого слова!) Благо, книга небольшая, закончилась быстро и унесла с собой весь этот выдуманный и реальный алкоголический табор, оставив после себя явственный запах перегара (я не пью, если что) и грустно-тревожное состояние.
С книжным убежищем в этот раз я промахнулась, так что ковыляю дальше в поисках другого.