Рецензии на книгу «Рецепты сотворения мира» Андрей Филимонов
Людк, а Людк, ты слушаешь?
«Рецепт сотворения мира» не столько даже биографический роман, сколько роман-путешествие. Только автор-рассказчик отправился не вдоль автомобильных дорог, а сменил ось координат, взяв за основу не пространство, а время. Может быть и вовсе никуда не поехал, а вскарабкался на ветви генеалогического древа, чтобы на них покачаться. Несколько неуклюже, точно так же, как я сейчас ввожу эти метафоры.
Делаем чек-лист. По отдельности всё прекрасно. Форма хорошая — плюс. Язык прекрасный, в некоторые моменты даже отменный — плюс. Событийные ветки — плюс. Личные переживания — плюс. Даже потоки сознания временами прорываются, тоже плюс. Вот только математика не работает, и целое лукошко плюсов в итоге не даёт один гигантский плюсище. Чего-то не хватает (лично мне, разумеется). Многособытийный роман с довольно внятным стержнем создаёт впечатление, что написан он вовсе не для нас с вами, читателей. Это какой-то твой знакомый с хорошо подвешенным языком усадил тебя на диван с чашкой чая, раскрыл семейный альбом и рассказывает о бабушках-дедушках. Не заботясь при этом даже, слушаешь ты вообще или нет.
Необычная форма повествования приправляет этот обыденный рассказ, но не более того. Есть четыре раздела — мужской рецепт, женский, магический, советский... И бонусный пятый, личный, краткий. Помните романы, где одно и то же событие показывается по главам с точки зрения разных персонажей? Тут такая же игра с прицелом и акцентами, только событие не одно и то же, а разные, чтобы не повторяться. Смотрим на события под разными углами, и это довольно любопытно, но если бы даже угол был нейтральный, классический, то это многого бы не изменило.
Частенько романы биографического толка да и романы-путешествия начинаются с хаоса, а затем приходят к чему-то определённому. Да и в мифах о сотворении мира тоже почти всегда всё рождается из хаоса. Но это не тот рецепт, здесь хаосом всё заканчивается. Мы сплетены с поступками и жизнью наших предков плотной паутиной, но не всегда можем её разглядеть. Филимонов же честно старается.
Приятное, грамотное и в некоторых местах даже злобненько острое чтение, при этом совершенно необязательное. Впрочем, если уж брать совсем так широко, то любое чтение необязательно, кроме господа нашего, Розенталя.
"...все советские семьи счастливы одинаково — первое, второе и компот"
В своём романе "Рецепты сотворения мира" автор восстанавливает генеалогическое древо семьи.
⠀
Реконструирует молодость своих бабушки с дедушкой по отцовской линии с четырёх разных сторон, по количеству разделов в книге: женский рецепт, мужской, магический, советский. И пятый раздел — личный.
⠀
В итоге, благодаря необычному повествованию, обыденный рассказ приобретает иную форму. Думаю, вы читали романы, где одно и то же действие показывают с противоположных сторон. Здесь похожий метод, только события описываются разные, чтобы не повторяться и показать историю как можно глубже.
⠀
Не могу не отметить, что язык повествования прекрасный — лёгкий, с юмором, местами с остринкой. Подача — интересная, живая. Событийные ветки — однозначно плюс. Личные переживания — тоже есть и они цепляют.
⠀
Но... Конец книги оставил разочарование и осадок. Не поняла я этого беспорядочного хаоса в завершении. Также как не поняла пятой части — личной.
⠀
История рассказана, поставлена точка, автор попрощался с читателем, а потом резко решил вернуться на сцену, неся с собой целый ворох психоделических рассуждений. Честно говоря, впечатление от такого появления осталось неоднозначное.
⠀
А ведь всё так красиво могло закончиться...
Кто сможет мне обьяснить отчего это я не шагнула, в данном конкретном случае, в ногу?
На честном голубом глазу решила поучаствовать в голосовании Национальной читательской премии, прочуствовала собственную "невинность", изучив имена современных авторов-претендентов, и не ткнула же наугад или в единственно знакомого ( ну совершенно "невинная") , а выбрала самого 4-х звездного незнакомца.
Блаженны, кто на первом свидании имеет план эвакуации из будущих отношений....ибо.
План эвакуации у меня не был в наличии - это точно. Не подготовилась к первому свиданию. Признаюсь, хотела я и ниже оценку выставить, но не смогла...неудобно - мне же её бесплатно дали почитать, а временно сданному в аренду имуществу неудобно в зубы заглядывать.
Как всегда аннотация не подкачала) выставила все возможные привлекательности в самом наивыгоднейшем свете. Семейная сага, непростое время родится при Ленине, выжить при Сталине...., рассказ о родных людях.
Речь в книге пойдёт о дедушке и бабушке Андрея Филимонова - Галине и Диме. О том как их роман с переменным успехом тянулся с довоенной поры и по весьма необычной причине закончился регистрацией в 43 году. О том, каковы были их самые ближайшие предки, кто выжил, а кто даже совсем и нет, оставив повод не посещать Большой театр. Много действительно забавного было рассказано мимоходом, многое было интересно и перекликалось с ранее прочитанным, мне даже иногда удавалось поймать то самое обещанное настроение , когда ты рассматриваешь старые пожелтевшие от времени фотографии, на которых вычурные шляпки, прически давно ушедших лет и застывшее время.
Приезд голых на тарелках в Киев и траги-комичная история еженочных спортивных занятий тетушки Галины, кулинарная победа над Ницше и французким языком, толпа поклонников и необычная прогулка по ночной Москве, тарелка мухоморов и мешочек риса, который помог преодолеть дорогу из Ташкента в Иваново. Каждая довоенная и военная история была услышана в пересказе любящего внука, который внимательно коллекционировал семейные рассказы с самого ползункового детства.
Период застоя для семьи был не менее богат на происшествия, но более безопасен и обеспечен. Болезни требующие круизов по Средиземному морю и прогулок по Елисейских полям, фаршированная рыба на "пирах", устраиваемых для самых близких, три тысячи любовно приобретенных книжных томиков. И обязательные прогулки по средам, КГБ тоже имеет право на комфортную вербовку.
Что же мне не понравилось?
Все эти интересные моменты истории нашей страны были приподнесены легковесно и совсем не изящно. Мне вспомнился Михаил Веллер позднего периода с его байками - занятными, но находящимися на грани приличия. Ирония вещь замечательная, но есть соблазн ей увлечься и потерять чувство уважение. Налет цинизма, который можно было простить Галине и Дмитрию , когда они излагали свои жизненные перепития, должен был бы перерасти в нечто большее под пером их внука. То что напишешь пером , не вырубишь топором. Утеряно было чувство благоговейной любви, которое подразумевалось при написании, но как песок сквозь пальцы утекло в попытках рассказать легко и непринужденно семейную многоступенчатую сагу.
Последняя глава, о которой совершенно честно сказано, что её могло бы и не быть, окончательно расстроило моё отношение к книге. Путешествие по местам, которые могли бы стать , при другом раскладе, иной жизнью для Галины не удалось - ни в плане физиологическом, ни в плане творческом. И все бы ничего, но...
Но тяжело простить, даже в случае приема внутрь нарисованного мухомора, сожжение Туманности Андромеды и Соляриса .
Книжное государство, в команде "Стройотряд КЛУЭДО" - с Олей Penelopa2 и Юлей Uchilka .
Если ты решил стать пейсателем, подумай еще раз.
Нет, в самом деле. Почему вот живет-живет человек, а потом вдруг рррраз – и пейсатель. Есть в этом какая-то неправильность. Можно знать историю предков: у соотечественников в кого не плюнь, везде ого-го какие перипетии, благо родина наша мать знатно создает препятствия в каждой самой тихой жизни. Умеешь рассказывать истории? Тоже так себе довод. Многие умеют, не все, слава тебе господи, в пейсатели лезут (зачеркнуто) идут. Подумай еще раз.
Вот Андрей Филимонов. Человек явно талантливый, деятельный и немножко космополит. Почитала его интервью – приятная личность, многое мне в нем близко и понятно. Но, на мой дилетантский взгляд, от писателя там пока мало. Хотя престижные российские премии уже не первый раз номинируют его и номинируют. А зачем? Чтобы толпу создавать? Ведь не дорос еще человек-писатель. Слог у него бойкий, цепкий – вцепиться в глаз и не отпускает. Словечки иностранные ультрасовременные мелькают. Узнаваемый текст. Хорош для интернет-пространства. Для серьезной литературы, на которую претендует Филимонов, плох. Можно, конечно, вспомнить Берджесса, тоже когда-то шокировавшего читающую публику своими malchikami. Но российский читатель частенько намного более консервативен, чем может показаться на первый взгляд. К тому же в «Заводном апельсине» в центре герой и его развитие и деградация. У Филимонова героев конкретно в этой книге нет (судя по интервью, их нет и в других книгах). У него люди. Возможно, немножко подкорректированные, но ЛЮДИ, его предки. Живущие или жившие когда-то. И на страницах книги они очень отличаются от собирательного образа главного героя, носимого в голове у настоящего мастера литературного дела. У людей уже есть своя история, которую и рассказывает автор. Никакого особо катарсиса там нет, нет мучительного процесса родов персонажа из головы и это видно.
Очень удивило послесловие. Не пришей кобыле хвост. Автору, конечно, видней, но там, где читатель с дурным вкусом вроде меня мучится с «понравилось/не понравилось» по отношению к книге, образуется мощный пинок под названием «абсолютный бред». В ближайшее время читать Филимонова желания у меня точно не возникнет.
Все знают о непростой жизни российского писателя: платят мало, с рукописью еще пробиться надо, тиражи у нераскрученных авторов мизерные. И даже если первый круг ада преодолен, наступает второй: переводят редко и неохотно, а если и переведут, очень мало шансов, что будут читать на чужом языке странные люди с неблизким нам менталитетом. Понимаю, что если у тебя призвание, то зудит и чешется все тело – так хочется поделиться с миром. Ну что ж, в добрый путь. Попутного ветра и легкого слога, героев не готовых, а с долгим процессом их создания в голове. И словечки эти странные убрать, если сюжет хоть частично касается истории.
Реконструкция прошлого
В данной истории рассказчик описывает реконструкцию молодости своих деда и бабушки по отцовской линии. Молодость эта пришлась на годы до и во время Великой отечественной войны. Язык повествования весьма своеобразный, читать интересно, но остаётся впечатление, что автор играет со словами ради произведения впечатления, этак кокетничает с читателем.
Галя из Иваново, Митя из Одессы, их связывает любовь по переписке и нечастые встречи. Из военной карьеры Дмитрия-лётчика запомнился обстрел Кенигсберга погремушками и отмечание рождения сына ликером из антифриза.
Описание послевоенного быта перемежается собственными воспоминаниями рассказчика.
Мне понравилось все кроме эпилога, как-то он слишком абсурдным мне показался.
Спасибо Литрес и Livlibe за возможность прочитать такие книги
Конкурсная программа
Понравился слог, не понравилась желчь, конец в "никуда", разочаровало. Эмоции вызвало, буду следить за дальнейшим творчеством.
Бабушка и мухоморы
О достоинствах людей прошлого можно судить по тому, как поступают их потомки. В своих действиях человек должен проявлять все лучшее, что он унаследовал от предков. Вот что такое уважение к предкам.
Хагакурэ
Рецептом сотворения мира можно смело назвать историю собственного создания. У кого-то эта история начинается где-то в средние века, или же, наоборот, с момента соития maman et papa — рецепт довольно простой, но действенный. Андрей Филимонов сотворение своего мира исчисляет от молодости своей бабушки, которая выпала точно на Вторую Мировую. Как вы понимаете, в таких экстремальных условиях никакого мира могло спокойно не возникнуть, бабушка могла , будь она менее разборчива, уехать во Францию торговать рыбой или сделать выбор в пользу другого жениха... В войну браки заключались стремительно, дети стряпались еще быстрее, но жизни людские висели на волосках и ничего сами по себе не стоили.
Мало сотворить мир, надо его развивать. Бабушка щедрой рукой рассыпала семена русской словесности в нежную почву внука, в итоге — мы имеем то, что мы имеем. Андрея Филимонова. Его родители — безмолвные свидетели. Действительно, много ли надо иметь ума, растить ребенка в условиях мира и относительного спокойствия.
Многим писателям свойственна привычка приписывать истории своей семьи особую неповторимость и уникальность. Рассказы, умеренно приправленные юмором — то ли байка, то ли анекдот, то ли реальное событие из семейных хроник, наверное поэтому эти истории походят одна на другую. Непростое советское прошлое, интеллигенция (наши современные русские писатели из других семей и не выходят), вынужденная жить среди невоспитанного быдла, дорвавшегося до власти. Воспитанные люди, теряющие свой лоск и изменяющие своим принципам, когда приходится играть по правилам общества: взяточничество, молитвы, отстаивание очередей в одном ботинке.
С одной стороны, — путь простой и самый быстрый — пересказывать истории, слышанные многократно, события, свидетелем которых являлся лично. Напрягаешь память, находишь нужные слова… Вот с нужными словами вышел конфуз. И хотя я не причисляю себя к филологическим ханжам (и признаю, что ни один ханжа не сознается в том факте, что он ханжа), но умышленные анахронизмы, которые всплывали то тут, то там, настойчиво мозолили глаз и, често говоря, ставили в тупик. Возможно, автор таким образом связывал два времени — настоящее с прошлым, попытка явно не удалась. Создавалось впечатление, что это какой-то подросток, явно ограниченный в словарных средствах, пытается воссоздать историю своих предков. Но Филимонов (или его герой) и писатель, и поэт, и неоднократно доказывает это, выдавая по паре-тройке прекрасных афоризмов, да искрометных высказываний и описаний на каждые пять страниц. Получился дикий винегрет.
С другой стороны, — это же настоящая экзотика. Сейчас растет целое поколение, не вкусившее всех «прелестей» советского режима, а оттого истории о «похищении» человека службами в Большом, или о выстаивании часами в очередях во времена дичайшего дефицита, воспринимаются современным (молодым) читателем как песни о давно минувших эпохах, когда все было не так. Другие жизни, другие ценности. С другой стороны, какую ценность имеет данная история? Я не уверен, что с точностью смогу сказать вам, что за человек была Галина (или ее муж Дмитрий), их жизни описаны как-то совсем уж выборочно, местами досконально-подробно, местами — зияющие дыры и провалы во времени и жизни. Написано красиво, местами даже сочно, жирнющими мазками, но, как-то бесполезно. Возможно, потому что я, читая, пытался отыскать «рецепты», а это всего лишь «фельетоны», мемуары давно ушедших дней.
Последняя глава, та, что идет после слова «конец», немного ставит все по своим местам: герой (разбитое сердце, отсутсвие смысла жизни) обращается к последнему средству — марке с мухомором. Трип приносит ясность и порядок, а так же воспоминания о встрече с бабушкой и дедом — их голосами подсознание чинило поломанного человека. Если мы вспомним начало книги, подобный эпизод приключается и с бабушкой героя — она, по ошибке съев грибы, идет гулять по Москве и принимает очень важное для себя решение.
Рецепта сотворения мира я не обнаружил, но там, среди ингредиентов, обязательно есть мухоморы. Как говорил О’Райли: «Мне понадобится всего лишь бутылка виски, чтобы разрушить свою жизнь, и кусочек бумаги, пропитанный волшебным нектаром, чтобы отстроить эту жизнь заново».
Безмерно благодарен за терпение и легкие пинки своих друзей frabylu , hey_salieri , ChadoBryun
Интеллигентская мешанина
Не жду я многого от современной литературы. Читаешь книгу даже с высоким рейтингом и понимаешь - вероятнее всего будет проходнячок, ничего выдающегося. В лучшем случае книга будет хорошей. Не выдающейся, не гениальной - нет-нет, просто хорошей.
Автор, Андрей Филимонов, выскочил на волне литературных премий. К литературным премиям в России у меня были большие вопросы задолго до афедрона Колядиной и прочих сомнительных решений жюри - поэтому больших надежд звонкие заголовки "лауреат премии ..." не дают. Впрочем. особых надежд не дает даже нобелевская премия по литературе, что взять с нас, убогих? Зато четко знаешь, что можно найти в этой книге.
В этой книге можно найти стандартный "сухпаек" российского интеллигента, без которого во всякие конкурсы лучше не соваться, и дело даже не в стыдливом каминг-ауте "Вообще то у меня бабушка еврейка" и не в клеймении кровавой гэбни. Нет, райдер идентификации свой-чужой за последние годы заметно расширился. В нашем случае:
1. Истекание любовными соками советских девушек перед мужественным профилем и запахом француза-летчика, с последующим превращением во французский бордель женской общаги;
2. Бегающих по поезду, идущему на фронт, краснорамейцев-казахов выпускников артучилища, с эрегированными пенисами наперевес, утаскивающих для группового изнасилования всех женщин поезда;
3. Берию, который катается ночью по Москве, и кормит девушек фашистскими шоколадками с ядреными галлюциногенами, после чего, вероятнее всего, их имеет (сцена опущена, но героиня кардинально переосмыслила свое бытие после этой встречи);
4. Рассказ о смерти Распутина от пирожных (хотя после пирожных была пуля, избиение, снова пуля, утопление - но вне всякого сомнения, во всем виноваты пирожные с цианидом, от которого умирают сразу);
5. Юродивый, во времена Наполеона выпавший непонятно откуда (хотя мы то понимаем, кто это, особенно если прочитаем послесловие), вся сцена с которым нужна только лишь для упоминания его "несусветного срама, как у коня" (сам себя не похвалишь - никто не похвалит) и многое-многое другое.
Признаться, после первой части читать не хотелось. Все это мы уже видели и в более мягкой, и в куда более жесткой форме, и на отечественном, и на зарубежном материале, и вообще, ничего нового здесь нет.
К счастью, экзерсисы автора в первой части заканчиваются, и нас ожидается вполне сносное повествование в духе Оксаны Робски (это когда три слова уже предложение. Количество односложных предложений на абзац, бывает, зашкаливает).
Мне резко не понравилась первая часть. 2-4 часть реабилитировали повествование, и я даже готов был поставить 4 звезды. Спасал юмор автора (который есть), и тот факт, что автор хоть чуть-чуть, но перестал пытаться изображать из себя Милорада Павича, переключившись на изображение из себя Павла Санаева. Однако концовка подкачала, и с 3,5 звезд, легко округляемых до 4-х, книга слетела на 3-и звезды. Я ожидал что это произойдет - и это произошло, автор начал изображать из себя Пелевина. И если Милорад Павич получился пусть бледный, пусть картонный, но хотя-бы попытки просматривались, а Павел Санаев получился без таланта, но и без чрезмерного надрыва (уж не знаю, кого могла тронуть история семьи автора - человека, которого тронула она, может тронуть вообще что угодно) - то Виктор Пелевин не получился никак.
В целом, послесловие книги резко мне напомнило никогда не любимую оранжевую серию "Альтернатива" - выпускающую, в основном, зарубежных писателей средней руки косящих под неформат, и эти неприятные ассоциации не оставили объекту шансов.
Я понимаю, как эта книга может понравиться - проза не лишена обаяния, многие истории действительно забавны, а вторичность... да что в современной литературе не вторично? Обычная, ничем не примечательная, проходная книга, коих на полках сотни. Чем тут восхищаться, чему ставить 5 баллов, честное слово, не понимаю. Но своего читателя книга найдет - это главное. Книга на один зуб - 350 страниц, читается часа за три - в общем, плохое и хорошее уравновешивают друг-друга, и получается серое никак. Хорошо это или плохо - судить другим читателям. Я не пожалел что прочитал, но и рекомендовать ее не буду, т.к. ничего не потерял бы, если б не прочитал.
Мы писали, мы писали, наши пальчики устали, нить повествования потеряли. Связного текста не получилось из-за нагромождения вариантов. Рукопись долго таскали в чемодане, который однажды забыли на пересадочной станции, а когда спохватились, обратный билет выходил дороже чемодана. В общем, концов не найти.
Эта цитата идеально характеризует книгу. Повествование рваное, скомканное, недосказанное но невероятно очаровательное! Игра слов, тонкий юмор, приятный язык. Волшебное чтение!
Главы коротенькие, содержат в себе маленькие эпизоды из жизни дедушки и бабушки автора или их предков и родственников. Интересно то, что автор намеренно ничего не рассказывает о своих родителях, просто упоминая их как фон для некоторых событий. Ну и рождение отца описывает, но больше пишет о том, как оно повлияло на бабушку и прабабушку автора.
Немного испортило впечатление от книги последняя глава. Какой-то сюр и страдашки.
Собери их всех. Дуэль.
Книжное государство. Команда Каменные клёны
Кто сказал, что мы жили зря
Эта штука работает до сих пор: если нажать на любую из кнопок (революция, коллективизация, победа, «оттепель», Гагарин, физики и лирики, БАМ-БАМ, Олимпиада-80), то механический голос, вроде неживой птицы в горле человека, начнет рассказывать о том, какое было время, трудное – да, но и счастливое тоже, потому что мы – молодцы, потому что в лучшее верилось и работалось на ура, и оставались силы для песен, какие были песни, какие голоса! Не то что теперешние.
Ох, ну что же это, как жить, во что верить; книга присутствовала в длинном списке Нацбеста и просто обязана была попасть в короткий, но нет, короткий сформировали пять произведений, из которых только "Петровых" читала. Роман дивный, только его ведь знают все, кто есть кто-то, и "НОС" в этом году уже взял. А смысл и ценность литературных премий не в том, чтобы сунуть победителю миллион с наказом поделить с номинатором в пропорции 9/1. Но в том, чтобы сказать читающему миру: смотрите, у нас есть интересные авторы и хорошие книги; современная российская литература жива, динамично развивается, ей есть, что предъявить миру. Тем более актуально в Год Литературы РФ.
Об остальных четырех книгах короткого списка мало что знаю, разве что история немецкого доктора, который ведет праведную жизнь напоказ, а в запертом подвале держит русскую проститутку ("Дорогая, я дома"), представляется не совсем российской; а жуткая исповедь Анны Старобинец ("Посмотри на него") отбросила взрывной волной год назад, когда прочла на LL хорошую рецензию на книгу; тогда решила, что читать этого не стану, фейсбучный скандал лишь укрепил в решимости. Отчего они расщедрились в этом знаковом году всего на пять вакансий для шорта, в чем причина такой скупости,кому, как не членам конкурсного жюри известно - аттестация "финалист премии Нацбест" привлекает к автору внимание читателя и в конечном итоге работает на литературу? Длинный список солидный и там есть, из чего выбрать, уверяю.
Это мое первое знакомство с томским писателем Андреем Филимоновым, прошлогодних "Головастика и святых" пропустила (снова вопрос недостаточной информационной поддержки современной русской литературы). Но "Рецепты сотворения мира" не нуждаются в представлении по правилам политеса, в них влюбляешься, едва начав читать. Знаете это физическое наслаждение хорошим языком, которое Набоков описывает дрожью вдоль позвоночника, а у меня за спиной раскрываются фантомные крылья и хочется смеяться без причины, просто от радости, что такое есть. Чуть не с первого абзаца возникает жгучее желание утащить на память вот эту цитату и еще одну, и вот ту, Ну, чтобы поделиться с теми. кто понимает. Пересмотрела сейчас свои сохраненные - вырванные из тела книги, они неплохи, не более.
Проза Филимонова целостный живой организм, в котором всякое слово на своем месте. Слова складываются во фразы, абзацы, главы с естественностью дерева, которому корни, кора и крона равно важны или бегущей собаки - вынь хоть даже коготь с передней лапы, прежней естественности не будет; да и к чему тебе коготь без собаки? Читать надо полностью, оно того тысячу раз стоит. С жанром определиться непросто, микс семейной саги (судьба семьи в судьбе страны), мемуаристики (автор рассказывает о своих предках и герои выведены под собственными именами), беллетристики (интересно на всем протяжении). Хотя тут не жанр имеет смысл рассматривать, но концепцию.
Объясняю, не успев почть в бозе, Советский Союз стал легендой об утраченном Золотом Веке, бывшие советские люди с удовольствием вспоминали спички по копейке и эскимо за двадцать восемь; и как инженер на зарплату сто двадцать рублей в месяц мог позволить себе отпуск на море (а потому что профсоюз); и как дружно мы все тогда жили. С другой стороны, ореола Империи Зла никто не отменял, о жировавшей номенклатуре, и о тотальном дефиците для остальных, и об очередях, в которых проходила оставшаяся от работы и сна треть жизни, все еще живо помнили. Результатом такого напластования противоречивых воспоминаний явилось столь же противоречивое представление о жизни в Союзе, согласно которому порядочному человеку было тогда худо, всякая сволочь жировала, но лишь до той поры, пока поставят к стенке, а приспособленцы устраивались. Минувшая со времен распада четверть века еще добавила романтического ретрофлёра и теперь уже не вспомнишь, как оно было.
"Рецепты сотворения мира" не претендуют на фотографически точную непротиворечивость. Больше того, множественность интерпретаций заложена в названии и явно просматривается в оглавлении: женский, мужской, романтический, советский - выбирай тот, какой тебе больше нравится, а лучше всего бери целиком, потому что, см. выше про собаку и коготь. Важен слом концепции - устраивались все, не только подлецы и негодяи, и уровень твоей успешности определялся тем, насколько удачно мог интегрироваться в круг, бывший объектом твоего интереса. Это было отчасти лотереей, отчасти связано с обстоятельствами вхождения в жизнь, но львиная доля определялась собственными талантом и трудолюбием соискателя.
Да, требовалось затрачивать дополнительную энергию, которую современный россиянин может направить в иное русло, но в сегодняшней нашей жизни отсутствие необходимости устраиваться повлекло утрату навыков по обзаведению нужными связями и поддержанию их в рабочем состоянии. А правильное использование связей дарило такой уровень удовлетворения от собственной успешности, какой никакими миллионными доходами и виртуальной социализацией не заменишь. Да, стучали все, кто был кем-то. Не по велению сердца, не из душевной подлости, не по причине пламенной веры в идеалы марксизма-ленинизма. Но потому что у всякого, кто чего-то успел добиться, была ахиллесова пята, своя зона уязвимости - когда тебе есть, что терять, тебя легко взять за жопу. В этом была великая в своей обыденности подлость той системы, к которой не дай Бог веруться (да Он и не даст).
А в остальном, мир умненькой и красивой девочки Гали, которая любила жизнь и строила ее правильно; талантливого мальчика Димы, который делал то же; их родственников и знакомых, творился по разным рецептам, но не было в том подлого приспособленчества, а была великая житейская мудрость: трудись, стань лучшим в своей области, живи сам и дай жить другим. А я думала, читая, что если мой внук когда-нибудь расскажет историю моей жизни так, как сделал для своей бабушки Андрей Филимонов, одно это будет достаточным ее оправданием.