Если нам разрешили взорвать столицу, это не значит, что мы должны разрушить ее до основания немедленно!
– А вам, похоже, пора сменить сапоги, милорд, – холодно парировала я, и де Фосс вопросительно поднял бровь.
– Почему это?
– Потому что только мужчина, которому что-то очень сильно жмет, способен так ненавидеть окружающих.
- Всё еще думаешь, я не найду на тебя управы?
Я сглотнула.
- Тебе совесть не позволит.
- Кто сказал, что она у меня есть? - недобро прищурился де Фосс.
Тихо, Лильен, спокойно, — прошептал он, оттаскивая оторопевшую меня подальше от кабинета шефа. — У нас это называется «громкий» выговор. Это нė страшно. А вот если услышишь «тихий» выговор — все, пора заказывать место на кладбище, потому что тихо наш шеф разговаривает либо с врагами, либо с мертвецами.
Его лицо выглядело бесстрастным и нечеловечески спокойным, синие глаза казались выцветшими и пустыми. Но мне почему-то подумалось, что именно с таким выражением люди совершают самые отчаянные поступки. Именно с таким лицом идут на смерть. И с таким же лицом убивают — спокойно, без лишних эмоций и без размышлений о том, стоило оно того или нет.
" Надеюсь, соседей мы не разбудим, - подумала я, пролетая мимо одного из жилых домов. - А то выглянет кто-нибудь на улицу, а потом будет травить бойки о том, что видел поутру леди-смерть, трусливо убегающую от гигантского таракана".