Мой сводный брат. У тебя есть все: дом, семья, родители… Я ничего не просила и ничего не ждала. Мне было уютно в своем мирке, пока в нем не появился ты. Но ты проник под кожу и оставил раны.
Надеюсь, что однажды я забуду тебя.
Я и сам не знаю, почему злюсь. Почему эта тощая девчонка заставляет меня снова и снова думать о ней. Сводная сестра. Чужая плоть и кровь. Непрошеная гостья в моем доме, в моей комнате, в моей жизни…
Ты пожалеешь, что однажды переступила ее порог.
Снова она, всегда она. Даже во сне – не моя. Я – чертов долбаный параноик, застрявший в одной точке, и все же сон жесток ко мне.
Я еще ничего не знала о любви, о кознях и мужском вероломстве – разве что из книг.
Лентяйка? Лучше прямо скажи, Кузнецова: «толстуха», – так будет честнее, – это сказала Динка Губенко, подкрашивая ресницы у окна за нашими спинами, и Дашка хищно ей улыбнулась. – Да хоть пупс в квадрате, Диночка! Может, я воспитываю в душе любовь к прекрасному и себе ненаглядной. Кому не нравится, пусть подавится! Меньше всего я намерена переживать по поводу своей офигенной фигуры и твоего отравления черной завистью. Промой кишечник, говорят, помогает.
Ну, не могу я ногу выше головы поднять, мои мышцы против такого насилия над природой!
Кажется, ты, толстуха, вконец оборзела! – Не оборзела, а справедливо обозрела на предмет красоты Ваше будущее Величество. А знаю я много. Договоришься, и дальше по адресу пошлю, я много интересных маршрутов знаю. Так что не благодари и лучше заткнись насчет деревни, поняла? А толстуху я тебе еще припомню.
Но, Стас, а как же… Ты обещал. – Что я обещал? – вопрос повторился не первый раз и не с первой девчонкой, но именно сегодня мне хочется ответить на него предельно честно. – Вечную любовь? Себя? Свои кишки? Что именно я обещал тебе? Что мы будем вместе?
Рассказываю о том, как в первый же день знакомства с Арно проиграла ему спор на желание, и в выходные парень привез меня в парижский Диснейленд, чтобы прокатить на американских горках. И как я его потом без всякого стеснения чуть не задушила, когда ноги перестали дрожать. А он, смеясь, уговаривал меня ругаться по-французски, потому что по-русски ни слова не понимает.
Знаешь, как ужас жрет калории? Пачками!
Ох, надеюсь, дочка, мы его поднимем на ноги. Кажется, твой друг здорово перебрал впечатлений.
Это я неравнодушна к тебе, особенно после душа. Ты пахнешь лесом, холодным туманом и ожиданием… Теперь я понимаю, как Серый волк заманил в свои сети Красную Шапочку. Сказки врут, волк не был страшным. Он был таким же сильным и красивым, как ты…
Сегодня прошлого так гулок звук шагов, Все живо в памяти – твои глаза и руки. Вернулась я, и не было разлуки. И больше нет любви не отданных долгов.
В этом доме из твоего – шкура, натянутая на задницу.
Еще скажи, что это не ты виноват, что мы с Матвеевой торчим здесь, как два австралопитека на пляжной дискотеке!
Черноволосый парень, сидящий за рулем «Москвича», кивнул. Обернувшись, швырнул мне через плечо на колени пачку презервативов. – Держи, школьник! – дотянувшись рукой, потрепал по макушке. Я тут же выругался, когда челка упала на глаза. Отбил еще один выпад, вернув Шибуеву подзатыльник. – Привет от Минздрава! Шарики новогодние под елкой надуешь, девчонок порадовать!
Она стоит в окружении «свиты» невдалеке, смотрит. Ну, конечно! Кто, как не я, должен пригласить ее Величество на танец. У нас же, мать твою, бал!
Да так, по дороге подобрал. Беженец из Франции, ездит автостопом. Не обращай внимания, кажется, этот бездомный с придурью.
Именно! – важно кивнула Кузнецова. – Я для себя давно придумала классификацию парней: приматы, олени, заучки и павлины. Так что не удивляйся, если буду идентифицировать их по внешнему признаку. Вот Петька Збруев, например, типичный примат, мокроносый и человекоподобный.
В нашей жизни все относительно. Как по мне, так эти экземпляры еще хуже приматов. С теми хоть на пальцах объясниться можно, в случае необходимости. А эти от своих ближайших сородичей вообще мало чем отличаются. Также любят выяснять лоб в лоб, кто сильнее, и побегать у павлина в упряжке.
Зато Маринка Воропаева светится, как китайская елка: дешево и ярко.
И не нужно! Сами увидят, если глаза есть. Ты, главное, марку держи, иначе смысл?
Ты меня никогда не найдешь, Обо мне никогда не узнаешь. Ну а если вдруг повстречаешь — Отвернусь… и ты мимо пройдешь. Ты меня ни о чем не спросишь. Я тебе ничего не отвечу. Никогда, даже если захочешь — Не шагну, улыбаясь, навстречу. Не откликнусь на крик, не ищи! Для меня этот город увечен. Он для сердца – бесчеловечен! Никогда к себе не зови!.. …Лишь однажды, возможно, вспомню, Заглядевшись в небесную просинь, Крепость плеч, и упрямый взгляд. И глаза твои… словно осень.
Ну, извини, Стаська, что соломку под задницу не подстелила и передок белой манишкой не прикрыла. Может, и лучше, что Настя увидела все своими глазами. То, как именно ты живешь. Ведь это правда.
Разве тебя не ждут? – Нет. – Мне показалось иначе. – Никто по-настоящему важный, поверь. А друг поймет.
Только ответ, что лучше: сгореть в огне мгновенной вспышкой или замерзнуть от вечного холода, – так и не нашла.
Единственный, порывистый, любимый. Шальной мой, лишь с тобою я дышу. Я знаю, что навек тобой хранима. Люблю тебя! Поверь мне, я люблю!