Рецензии на книгу «Театр. Рождественские каникулы» Уильям Сомерсет Моэм

Синопсис
Бразильский сериал
Джулия хочет Майкла, Майкл хочет театр; Джулия получает Майкла, Майкл получает театр; Джулия любит Майкла, Майкл любит театр; Джулия любит себя и театр, Майкл любит Джулию и театр; Джулия любит Тома и театр, Том любит себя и Джулию (как умеет); Джулия презирает себя и Тома, Том презирает себя и Джулию; Джулия тоже плачет, Джулия едет в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов; Джулия любит себя и театр, Майкл любит театр и Джулию.

Порнофильм
Джулия имеет Майкла, испанец имеет Джулию, Долли пытается поиметь Джулию, Чарльз пытается поиметь Джулию, Том имеет Джулию, Джулия имеет Тома, Том имеет актрисульку, Том пытается поиметь Джулию, Джулия имеет всех.

Экзистенциальная драма
Роджер (не весёлый), сын актёров Джулии (королева английской сцены) и Майкла, становится свидетелем шашней маменьки и её молодого любовника. С холодным презрением юный Гамлет наблюдает за ничтожеством матери, любовника и мира, который весь театр и люди в нём актёры. Понимая, что удалиться в монастырь вместо Офелии не удастся, он бросает в лицо матери гневный монолог, полный животрепещущих вопросов (Что делать? Кто виноват? Тварь я дрожащая или право имею? Где оскорблённому есть чувству уголок?). Не получив ответа, принц удаляется в Шотландию.

Юным романтикам лучше не читать эту книгу...
Любовь как явление разбита в ней в пух и прах! И автор делает это очень умело, так, что не поверить ему нельзя (Фредерик Бегбедер нервно курит в стороне).

Как замечательно чувствовать, что твое сердце принадлежит тебе одной...

Как же хочется поспорить с Моэмом, но здравый смысл не позволяет, ведь он в конечном итоге прав.

Если же вы не питаете иллюзий по поводу той самой "Вечной и Чистой", смело беритесь за эту книгу.

Не смотря на то, что написана она в 1937-м году, мне казалось, что я держу в руках роман современного автора.
Не буду многословной, все хорошие рецензии о "Театре" уже написаны.
Читайте! Очень советую (9 из 10).

Актер - это не профессия, это образ мышления.

Потрясающая книга! Потрясающая атмосфера! Потрясающая женщина - Джулия!
Я ни на минуту не переставала ею восхищаться - так высоко держать голову и так талантливо прятать истинные чувства - боль, страдание, любовь, и смеяться, когда сердце рвется на части, может только действительно гениальная актриса. Которая может любую, даже самую неловкую ситуацию, обернуть в свою пользу. Которая ЖИВЕТ игрой. И сама устанавливает правила этой игры.
Ей 46. Заряд молодости начинает угасать, и возникает потребность в новых ярких эмоциях, для актрисы это так важно - гореть, трепетать, ЧУВСТВОВАТЬ! Когда-то любимый Майкл теперь скорее друг, партнер, отец их сыну. Но не любовник. Любовника она встречает неожиданно - в лице кроткого ягненочка, подумать только - моложе ее на 25 лет, скромного клерка, восхищенного ею и краснеющего всякий раз от неловкости. Под ее "опекой" Том расправляет крылья и "улетает из гнезда", растаптывая её сердце. Достоинство, с которым Джулия переживает крах своих чувств, её ум, опыт, расчетливость и знание мужчин в моих глазах затмевают "постыдность" сложившейся ситуации, её бесчестье по отношению к мужу и сыну. И маска невозмутимости и беззаботности, которую она надевает, как нельзя более кстати...Никто и не заметил этот бушующий "вулкан страстей".
...Ах, мне в подобных ситуациях всегда не хватало выдержки.)

Однако за всеми этими "декорациями" не видно настоящей Джулии, она и в семье остается "лучшей актрисой Англии", вместо того чтобы быть мамой Роджеру. Оттого, наверное, ее настолько шокировали слова повзрослевшего сына:

— Я бы любил, если бы мог тебя найти. Но где ты? Если содрать с тебя твой эксгибиционизм, забрать твое мастерство, снять, как снимают шелуху с луковицы, слой за слоем притворство, неискренность, избитые цитаты из старых ролей и обрывки поддельных чувств, доберешься ли наконец до твоей души?

Очень тонкая, узорная книга, как игра света, полутонов, как движение руки, взгляд, случайный вздох, придающий пьесе выразительность и ПРАВДИВОСТЬ. От нее невозможно оторваться, ею невозможно насытиться, перечитывать-перечитывать-перечитывать...
И наслаждаться.)

Человеческую натуру не так-то легко понять
(Сомерсет Моэм ''Рождественские каникулы'')

''Короткая связь богатого английского наследника и русской эмигрантки, вынужденной сделаться "ночной бабочкой'' –руки бы отрывала тем, кто пишет аннотации не читая книги или только посмотрев фильм с Диной Дурбин и Джином Келли, которые к роману имеют весьма отдаленное отношение. Никакой связи тут нет и в помине, есть легчайшие, как прикосновения бабочки, намёки на любовь: по-моэмовски тонко и деликатно. Но не огорчайтесь, любовь в романе будет и ещё какая: самоотверженная и по-моему самая настоящая – и в горе и в радости, и в болезни и в здравии, и в богатстве и в бедности.

Как всегда у Моэма история – это больше чем история. Небольшой отрезок жизни молодого, удачливого юноши из хорошей семьи ( даром, что прадед садовник, а прабабка – кухарка, но семья сумела разбогатеть и занять свою нишу в английском обществе) - всего пять дней в Париже навсегда изменили Чарльза, сдвинув ось его привычной жизни, раскрошив поддельный слой краски на холсте жизни, обнажив подлинник во всей его красе, во всем его многообразии лиц, судеб, характеров, жизней, слоев, чувств. Истинное взросление и понимание жизни никогда не проходит безболезненно, счищать краску привитых правил всегда трудно и, пожалуй, неожиданно. Но эта странная русская – Лидия – она плачет когда слушает музыку, когда смотрит на картину Шардена, она беззаветно любит своего негодяя мужа, она – русская, которая никогда не видела Россию, но откликается тоской невероятной на русскую музыку, на русскую литературу. У неё свой кодекс чести. Но самое главное, она умеет пропускать искусство сквозь себя, сквозь свою душу, она умеет видеть. Так вот эта странная русская навсегда изменит мир Чарльза. Для него, с детства знающего художественные школы, приемы живописи разных художников, он воспринимает картину как композицию цвета, сюжета и …модности на данный момент. Он не воспринимает картины или музыку душой, он не научен этому. Эта картина хороша, потому что о ней говорят или говорили когда-то.

- Картина может быть значительной, даже если для меня она ничего не значит.
-Но тут важны только вы сами. Когда вы смотрите на картину, она что-то значит, только если она чем-то вас задевает.

За фасадом благополучия собственной семьи, за её попытками быть интеллектуальной элитой общества, Чарльз не видел жизни во всей её полноте. Не видел людей, не видел себя, прежде всего.

Устами своих героев Моэм подискутирует с читателями о смысле жизни, о революционном фанатизме, о том к чему приводит недостаток любви, чрезмерная опека, стоит ли следовать своим творческим порывам или благоразумию, что такое убийство, о России в конце концов. Это – Моэм. Его проза полна глубоких размышлений, тонко прописанных характеров, грустных судеб. Восхитителен английский ''Джержинский'' Саймон, рафинированные родители Чарльза, сам Чарльз, прекрасен образ Лидии, выписанные легкими штрихами русские эмигранты: Евгения и Алексей, муж Лидии, два осужденных ( ох, это: парнишка любит пирожные, – я плакала!). Чарльз увидит их. Увидит по-настоящему.

Пять дней, которые изменили мир Чарльза. Засыпали холодным снегом, но отогрели пониманием мира. Конец заставит задуматься каждого.
Один из любимых романов Моэма.

Дерет, зараза, за душу. Я ожидала поучительную историю о том, как актриса-зазнайка получает по зубам и приземляется с небес на землю, а получила напоминание, о том, что не суди и не судим будешь. И что каждый в этом мире хотя бы раз играл кого-то иного.
Кто-то делает это во имя защиты, чтобы нарастить броню и не подпускать к себе настоящему тех, кто способен причинить тебе боль. Такие люди усмехаются над тем, что довело бы до слез беспомощности, не будь этой брони. Кто-то играет расчетливо и хитро, чтобы получить вожделенный приз, за которым охотился уже очень давно. Часто такие профи забывают, что в отношениях практически всегда ты настоящий рано или поздно все равно не сможешь спрятаться. Кто-то играет, ибо это его призвание. Сцена, дом, гостевой ужин, постель, гримерка - всегда и везде маска, которая словно приросла к лицу.

Роман получился многослойным, хотя, казалось бы, сюжет непритязателен, стиль повествования размеренный и неспешный (но эта хитрая медленная усмешка автора, ах...). Про любовь, пафос и ложь в глаза, скажет кто-то, подумаешь. Но это среди прочего история женщины, в которой куча вопросов на размышление - как в истории, так и в женщине. В центре "Театра" именно она, никто больше. Джулия Лэмберт, почитаемая актриса 46 лет с презренным отношением не только к мужу, но и всем вокруг. Идеальная лицедейка. И читатель легко мог бы в это поверить, если бы не одно "но". Сомерсет Моэм жестом опытного архивиста кладет перед нами на стол толстую папку, в которой досье на настоящую Джулию, не только актрису, но и просто женщину, со всеми ремарками ее истинных помыслов и мыслей от старта молодости до нынешнего времени. Изучай, мол, читатель, а потом расскажи мне, что ты думаешь по этому поводу. Что для нее на самом деле важно? Ёкнуло у Джулии хотя бы раз в сердце, что она как-то неправильно относится к своему мужу и что может вообще не стоило с ним связываться? Были ли отношения с Томасом серьезным испытанием на прочность характера и стойкость? Или это наставление на тему того, что не все то золото, что золотом блестит в твоих глазах? Для меня - скорее показатель того, что наша героиня, даже считая себя актрисой хитрой и несгибаемой, все-таки умеет испытывать простые человеческие эмоции (не буду вслух говорить "любовь", пусть лучше будет "увлечение" и "счастье"). А в итоге это еще одна монетка в копилку ее актерского мастерства. Ведь по сути все окружающие ее люди ценны для Джулии постольку поскольку - пока не потеряешь, не оценишь, а так пусть будут, плохо что ли. Томас, Чарльз, Майкл и особенно беседа с сыном - светлячки-маячки жизни, где она выбрала игру, заключила себя в кокон из масок и броню из слез по вызову. Где можно было бы изменить, только зачем?

В чем-то я понимаю Джулию. Нет, серьезно, лишь на 1/10 мне близок этот персонаж, но эта 1/10 перевешивает все остальное. Особенно запомнился момент, когда в порыве чувств на сцене, по словам мужа, Джулия играла отвратно и даже бездарно. Настоящие эмоции как гроза, никогда не знаешь, когда остановится. Они меняют тебя, ведут в ином направлении (а тебе туда совсем не надо). Почувствовать себя живой и нужной - это прекрасно, но вернуться к себе, вылепленной давно и продуманно - для Джулии это важнее. Потому что она умеет спрятать в саван в уголке своей души то самое, что настоящее и болит. Потому что игра - это мастерство, и никто не должен видеть, что арлекин умеет плакать.

Как итог - любовь штука опасная, а увлечение и того опасней. Роман о женщине, которую не очень-то стоит приводить в назидательный пример, но очень хочется в моменты, когда необходимо спрятаться, не показывать себя настоящую и быть, мать его, сильной, потому что если не ты, то кто. И если ты проиграл сражение, почему нельзя выиграть войну? Даже если твой соперник - отражение в зеркале.

//прочитано в рамках книжного клуба Book around @ LJ

Своего прадеда я видела лишь однажды, будучи еще совсем маленькой девочкой, но, увидев, поняла, что обязана этот день запомнить. В небольшой кухоньке деревенского дома на огромном деревянном стуле сидел старик, о "стариковости" которого говорили лишь его седая борода, точь в точь как у Л.Н. Толстого, и глубокие борозды морщин. В остальном, это был скорее мужчина, а не старик: высокий рост, широкие плечи, большие руки. Сидел он статно, но не как царь с величием от гордыни, а как воин, с величием от силы духа. Глаза его почти уже не видели, белок посерел, радужка - выцвела. Но взгляд, вместо того, чтобы быть потерянным и пустым, был направлен строго на меня, и это был взгляд человека мудрого и сильного. Маленькая я сидела напротив тихо, как мышь. Передо мной был образец настоящего мужчины. Говорил ли он мне что-то? В памяти отложилась лишь немая сцена. Может быть мы и вовсе молчали, но, видит Бог, помолчать нам было о чем.
Как я, маленькая девчонка, смогла так глубоко осознать в одну минуту, что прадед мой - исключительный человек, мудрый и не дававший себя ни разу сломать? Можно ли списать все это в перечисленное мной выше: позу, взгляд, размеры его великанского тела? Сядь кто другой так же, сыграй он в тот же (якобы) взгляд - нет, это был бы другой эффект. Потому что в прадеде моем было что-то неописуемое, светящееся глубоко изнутри, и, я не знаю, как это назвать, но пусть: выращенная им огромная Душа, такая Душа, которую нельзя было бы не осознать, не проникнуться ею.
Так и "Театр", великое произведение не менее великого Сомерсета Моэма, не языком вовсе, не сюжетом, не героями, а чем-то ТАКИМ, несуществующим в словах, показало сразу же, что я читаю настоящий классический роман. Мой прадед дворянин не потому, что ему этот титул по наследству передался, а потому, что он - самая суть этого понятия. Словом, и "Театр" для меня классика не потому, что так принято, а потому что я сама, на своей шкуре, почувствовала его величие, а главное - значимость для литературы и тех, кто ее читает.
Роман интересен с разных сторон: и как историческая справка о начале 20-го века, и как проникновение за кулисы настоящего театра, и как история об отношениях, и как еще одно размышление на тему адюльтера, и как, и как, и как... Можно сказать проще, без перечислений всех тем, что затрагиваются в произведении: это выкройка из нескольких жизней в определенную временную эпоху, кусок, выдранный из параллельной вселенной, сохраненной, при этом, во всех тончайших деталей ее существования и переложенный в итоге в книгу.
При этом я не выписала ни одной цитаты, не упивалась, как, например, у Набокова, красотой соединенных слов, не провалилась в сюжет до невозможности оторваться. Здесь вроде бы и нет ничего особенного, но при этом написано все так классически, что гипотеза о том, что в руках держишь великолепный образец литературы, превращается в аксиому еще на первой трети произведения и ею останется в моей голове теперь навсегда.
Сложно рассказать, почему же именно "Театр" так великолепен, не выдающийся при этом ни сюжетом, ни языком, ни высказанными в нем мыслями. Но если вы сидели когда-нибудь, будучи маленькой девочкой, напротив Настоящего Человека, вы безусловно поймете, что удалось мне ощутить после знакомства с "Театром".

Как давно я хотел прочитать эту книгу и как верно, как правильно, что я прочитал её только сейчас! Верно и правильно потому, что собственный возраст перевалил за полтинник и стали понятнее и ближе все движения душ главных возрастных героев.... движения душ, да и тел тоже... понятнее и ближе :-)

Смешно и самонадеянно было бы надеяться, что никто кроме меня не сообразил о множественном смысле названия книги (ни одну из предыдущих рецензий на книгу ещё не читал — таковы свои собственные правила) — эта двойственность названия не то, что лежит на поверхности, но буквально бросается в глаза.

Итак, Театр. Главная героиня романа не просто талантливая театральная актриса — актёрство является самой её сутью. Мастерство нашей героини настолько совершенно, а наработанный театральный опыт столь велик и "массивен", что... что Джулия уже и не умеет мыслить самостоятельно. Сыгранные роли настолько въелись в её сущность, что и мыслит она зачастую готовыми репликами сыгранных героинь, и жестикулирует "их" руками, и картинные позы принимает такие же, какие её тело принимало во множестве разыгранных ею сценических партий.

А её муж — актёр, режиссёр и продюсер — совсем не противится этому — Джулия является ведущей актрисой его театра, и потому эта сценическая настоящесть супруги для успешного театраловода и спектаклеведа Майкла важнее, нежели была бы её истинная подлинность.

Том вообще тот ещё куртизан и сэлф мэйд мэн. Точно ухватив сущность 46-летней Джулии, он ловко превращает её в орудие для достижения своих карьерных целей. А поскольку его целью является стать Джентльменом и войти в светское высшее лондонское общество, то он с помощью Джулии и её супруга мало помалу завязывает нужные связи, и сам становясь, пусть пока ещё не важным, но уже нужным человеком.

Но не всё так просто. Джулия испытывает по отношению к Тому настоящее чувство (по крайней мере так ей кажется). Майкл, по моему разумению, попросту знает о любовной связи Тома и Джулии и сознательно закрывает на это глаза, потому что под влиянием испытываемых чувств Джулия находится на подъёме своего театрального мастерства и успеха (это знание Майкла никак в романе не отмечено, но почему-то у меня возникло такое ощущение, возможно оно сохранилось от просмотренного когда-то давно фильма... надо будет фильм пересмотреть). А Том... наш молодчага Том, добившись своего, начинает терзаться-таки угрызениями совести, ему, видите ли, претит ощущение того, что он является альфонсом (всё-таки альфонс он не полный, ибо продолжает работать, просто на подобающий образ жизни денег не хватает, но это дело наживное, и будущие события романа это подтвердят). А тут ещё этот стародавний друг и бессменный платонический воздыхатель Джулии сэр Чарльз... И Долли де Фриз со своим мужеподобием и соответствующими влечениями добавляет страстей в вереницу событий. В общем, все эти движухи тел и чувств стали и вправду напоминать спектакль, и тогда судьба и автор подкидывают нам ещё одного героя — на нашей сцене появляется 17-летний сын Джулии и Майкла, который немедля перетягивает на себя внимание Тома и причиняет тем самым Джулии неистовые страдания... Но на самом деле этот полупацан здесь и есть самый тонкий и самый точный, остро чувствующий и понимающий всё человек. И потому его откровенный разговор с матерью ближе к финалу книги является всей сутью этого романа, потому что устами Роджера с ней, с Джулией, говорит сама Истина и Правда.

"...я прожил всю жизнь в атмосфере притворства. Я хочу добраться до истинной сути вещей... Вы отняли у меня веру"

— говорит матери Роджер, и затем точно оценивает и своего отца Майкла, и своего "друга" Тома...

Кажется, что тут уже следует поставить точку, но Моэм не так прост и устраивает в самом финале романа маленький убедительный триумф нашей героини над несостоятельной и потому несостоявшейся соперницей, над выносившимся Томом... да и над нами, читателями, тоже, потому что её правда всё-же противоречит той правде, которую произнёс Роджер. Хотя, по сути, не очень-то она и не права, утверждая, что это все мы, реальные люди со своими реальными драмами и комедиями являемся настоящим театром, а они, актёры, просто живут настоящей жизнью...

PS Немного о фильме с несравненной Вией Артмане в роли Джулии и Иваром Калныньшем в роли Тома. Не очень хорошо всё помню, но во время чтения романа все внутренние монологи Джулии и все её закадровые реплики (а их в романе предостаточно) произносились в моей голове голосом Артмане, а перед глазами всплывали те точные крупные планы, которыми насыщен фильм. Вот говорят, что зарубежный фильм ничем не хуже... не знаю...

Софиты погашены, занавес задернут, зрители разошлись, но исчезла ли сцена?

Джулия Ламберт - великая актриса незаурядного таланта, отличительной внешности и аааах какими ногами. Или недалекая жертва своего же огромного таланта? А что мешает быть и тем, и тем одновременно? Она вжилась в свою профессию по максимуму, и только это и позволяет ей столько лет оставаться на вершине. Именно профессия и есть ее суть. Она настолько актриса, что видит всю жизнь как сцену, а всех остальных людей - такими же актерами, почти как она, только хуже, люди для нее - источник вдохновения.

"Все люди - наше сырье. Мы берем их глупые мелкие чувства и преобразуем их в произведения искусства, мы создаем из них - красоту Они инструменты, на которых мы играем, а для чего нужен инструмент, если на нем некому играть?"

Профессия вмешалась в личность, реальность размылась под воздействием мощнейшего актерского таланта, умения препарировать чувства и претворять их в жизнь на сцене.

Мне Джулию жаль. Но не в том плане, что "Ах, бедняжка, вся жизнь - театр, бла-бла", нет. А в том плане, что Моэм, взял эту женщину, практически реальную, и разделал ее своим сарказмом под орех, буквально раздел догола и выставил на посмешище, не забыв обстебать все ее действия и мысли. Такой подлянки психологической прозорливости я от автора не ожидала, потому как предыдущая его книга, "Бремя страстей человеческих", меня никак не впечатлила. Ну что же, книга книге рознь. И правду мне сказала одна девушка*: "Моэм не впечатляет до тех пор, пока в какой-нибудь книге не наткнешься на себя самого, и он не разложит тебя по косточкам". Так и есть, так и есть. Не то, чтобы характер Джулии точь-в-точь совпал с моим, но многие собственные (самые женские, самые противные) черты легко можно в нем опознать, как бы ни стыдно это было признавать. И вот я восхищена автором. И, признаться, не совсем понимаю, чем объяснить столько негативных рецензий на эту книгу. Да, не самый положительный персонаж в истории литературы, и? Мне вот кажется, что эта книга - одна из лучших в жанре психологической расчлененки.

Мы все носим маски, зачастую даже несколько, так что маски, наслаиваясь, создают видимость совсем другой личности. Да-да, посмотришься в зеркало, свет поставишь сзади и чуть сверху, повернешься к отражению левым профилем, эту бровь чуть приподнять, уголок рта повыше оттянуть - и готова маска номер один, основная, "Веселый малый". Можно другую маску выбрать, очень удобную, "Социопат", например, так можно сколько угодно что угодно кому угодно говорить, не сильно сдерживаясь, вообще не сдерживаясь. Только люди часто забывают про глаза. Выражение глаз выдает все маски с головой. Говоришь гадость, а в глазах - опаска. А вот у Джулии и глаза их не выдают. За много-много лет она со своими бесконечными масками-ролями слилась в единую Женщину-Роль, ну... и что?

Джулию осуждают. А как по мне, такое негативное отношение к героине отдает бревном, тем самым, которое в своем глазу не видно. Маски носят все, и это непреложный факт, только Джулия - в этом мастер, а вот мы - нет. Можно спрятать это бревно за стебом над героиней, за недовольством, за отрицанием. Но... это ли не та же маска? Я вот, признаюсь честно, героине в чем-то завидую. Она красива, она успешна, она эмоциональна, когда нужно, она хладнокровна, когда нужно, она заработала себе имя своим талантом и даже не через постель (муж - это муж), она пользуется заслуженной славой, она умудрилась влюбиться на склоне лет, когда обычно все иллюзии по поводу любви улетучиваются, и даже страсть, принесшую с собой боль, она обернула себе на пользу. Из дурацких "приключений" она с честью выпутывается, ладно, с "честью", но хотя бы с юмором, не многим это дано. Да, она местами глуповата, но все ее глупости - такие женские, такие забавные, из тщеславия, но у кого их нет, глупостей?

В общем, не получилось у меня книгу описать, только Джулию. Но книга - шедевр.

*Оля Manoly , спасибо!

Мимикрия цвета

А есть ли у нее вообще душа? Она немного напоминает Дориана Грея: в сорок шесть - все такая же юная, такая же стройная, как двадцать с лишним лет назад, не стареющая, не меняющаяся, только все более мудрая, более опытная, более зоркая, более проницательная, и все сильней на всех плюющая.

Кстати, возраста этого в Джулии вовсе не чувствуется. Моэм позволяет нам залезть к героине в голову и наслаждаться не только ее внешней игрой, но и ее мыслями, которые подчас полностью расходятся с ее поведением. И вот тут становится немного странно: она до жути поверхностна, эгоистична, и полностью существует сознанием собственного сценического могущества, умением полностью управлять любой ситуацией. Да, с каждой новой ролью она управляется все лучше, чем с предыдыдущей, но кроме игры для нее в жизни не существует больше ничего - ни любви (вспомним мужа), ни привязанности (сын), ни отвественности (родители), ни чувства долга, ни сострадания...только игра, игра, сплошная игра всегда и везде, которая спасает от жизненных казусов, от нелепых ситуаций, позволяет выйти сухой из воды, не поддаться чувствам, которые могут навредить.

Она - великолепная актриса. Она - никчемный человек. Пустое место в жизни.

С первым, думаю, никто спорить не будет, и так все понятно. А вот у второго тезиса найдутся ярые противники - и не удивительно, ибо для многих Джулия становится воплощением женского идеала красоты, грации, выдержки и таланта....но!...

...может я чего-то не понимаю, но Моэм ее явно не идеализировал, а уж если конкретней, то написал ее довольно грубыми красками, кое-где откровенно посмеялся, кое-где унизил, и не раз...

- Это видно с позиции сына, которого тоже можно понять, который не принимает притворства, не видит любви и чувствует себя лишним.

- Это видно с позиции Майкла, который, вероятно, недалек, однако даже своим недалеким умом осознает, что ценность Джулии - исключительно ценность ее как артистки.

- Это видно и с позиции несчастной матери Джулии (ведь не зря в повествование вкраплен эпизод даже с ней), которая хоть и любит дочь, и готова заботиться, но все же чуждается ее, в свое время почувствовав холодность к себе с ее стороны.

- Что там говорить - и Том, в общем-то, играет с ней, поскольку имеет свою собственную корыстную цель и воспринимает ее как оружие для достижения этой цели.

Да, Джулия достойно и красиво обводит всех вокруг пальца - обводит много лет подряд достопочтенного недалекого супруга, пытается обвести сына (вряд ли он не почувствовал, что все это - очередная порция лукавства, но все же Джулия не ударила перед ним в грязь лицом), обводит она вокруг все того же пальца даже сноба Тома - ему и невдомек, сколько она "настрадалась", но теперь-то он ошарашен тем, что не нужен ей, хотя его расчет был абсолютно другим.

Но все это - лишь игра. Все полтора дня чтения этого романа не покидало ощущение, что что-то здесь не так, что все герои как на ладошке, а Джулия такая вся необыкновенно грациозная порхающая с цветка на цветок бабочка с неуловимым узором на крыльях. А по сути там нет узора. Она приспосабливает свой окрас расцветке листьев и цветов, на которые садится. А вы знаете, каков натуральный окрас у животных и растений, имеющих такую способность? Ну то есть цвет в состоянии покоя... а зачастую этого толком не знают даже ученые. Вот так и живем.

Погружение в роман происходит полное, безвозвратное, читается ну не то чтобы легко, а буквально идеально - ни одного места, где что-то тормозит или мешает, ни одной лишней строчки, наскоком одолеваются все триста страниц как одна - тут надо отдать Моэму должное.

Прекрасное окончание прошлого и начало нового читательского года!

Я в очередной раз буду признаваться автору в любви. Банально, зато искренне. Была готова к умному, тонкому, стоящему чтению, но автор не устает меня удивлять. Каждая его книга для меня новое открытие, новые мысли, новая грань в авторском мироощущении. Мои "рождественские каникулы" уж точно не были пустыми, да и далеко не кричаще праздничными. Они были полны рефлексии и размышлений.

На этот раз Моэм погружает нас в Европу 30-х гг. ХХ века. Выбор героя напоминает "Бремя страстей человеческих" . Мы снова имеем шанс ознакомиться с происходящим глазами молодого человека. Правда, на сей раз его происхождение и состояние его семьи дают ему шанс не испытывать стеснения в средствах. Да и жизненный путь его мы проследим на более чем локальном временном отрезке - рождественских каникулах. Отец, решив сделать сыну запоминающийся подарок, оплачивает ему турне в Париж, где молодому человеку предписывается кутеж с его давним другом Саймоном. Ожидания героя относительно его отпуска не оправдываются - это, пожалуй, все, что я хочу сказать о сюжете. Ведь дальше собственно и происходит то, ради чего роман писался.

Ради чего же написаны "Рождественские каникулы"?! Думается, ради вопросов. Ну и, как следствие, ради ответов. Хотя второе не всегда же следует из первого. Но не ставить вопросы - значит даже не пытаться искать ответы.

Здесь есть все, как это водится у Моэма: любовь и предательство, чистота и порок, родина и чужбина, мудрость и наивность. Но есть и нечто совершенно новое. Хотя нет, что-то в этом духе я читала в его романе "Тогда и теперь" , но то было давно. Герои Моэма, Чарли и его друг Саймон, отчаянно спорят о социальном устройстве и собственной роли в его формировании. Хотя по большому счету спорит Саймон, Чарли лишь слабо парирует, его пугает экзальтированность товарища, его ожесточение, как и его идеи. Читающему же откроется нечто такое родное, такое знакомое, уже читанное, пусть и в иной форме на страницах тех же "Бесов" Федора Михайловича Достовеского . Вообще, на страницах этой книги два любимых автора для меня сошлись в едином звучании, в этаком унисоне. Выводы при этом могут быть разными, но это обращение к схожим размышлениям с разницей в 70 лет у людей разных национальностей не может оставить равнодушным. Моэм уже многое знал из того, что Достоевский только предвидел.

Теперь уже все знают: коммунизм - вздор. То была мечта оторванных от жизни идеалистов, которые понятия не имели о подлинной действительности. Коммунизм - соблазн, которым прельщают трудящихся, чтобы они взбунтовались, так же как крик о свободе и равенстве воодушевляет их на риск. В мире всегда были эксплуататоры и эксплуатируемые. И всегда будут. И так и должно быть, потому что огромная масса людей по самой своей природе - рабы, они не способны собой управлять, и для их же блага им нужны хозяева.

Нет, книга содержит не только и не столько политические размышления и философствования. Это стало кульминацией романа, ее развязкой. Значимой линией является история русской эмигрантки Лидии и ее мужа Робера. Пересказывать ее - лишить будущего читателя права на собственные открытия в книге. Потому хочу отметить только, что Моэму в очередной раз удалось найти для своего произведения многогранные, неоднозначные события и сюжетные ходы, в которых покоряет не их зрелищность или интенсивность действия, а напротив, наполненность, какая-то особая тоска, соболезнование душе человеческой, ее поискам тайного смысла.

По сути же, с героем книги, как это часто бывает у Моэма, произошел самый невероятный казус - "весь его прошлый мир рухнул".