Рецензии на книгу «Советская литература. Краткий курс» Дмитрий Быков
Не могу ничего с собой поделать, но мне нравится Быков в качестве литературоведа и в качестве поэта, а в качестве прозаика - не нравится. Но речь, в общем, не о том. Речь скорее о том, что мне ужасно хочется сказать ему большое человеческое спасибо за эту книгу. А то, знаете ли, как оно получается: никто у нас не читает советскую литературу. Потому что это...неактуально, не знаю. И претензии к советской власти, и у всех белая кость-голубая кровь, а мерзкие большевики помешали всем жить в имениях, и никого из-за цензуры не печатали, а кого печатали, те мерзавцы, предатели и прочее, и прочее. Суть претензий к несчастной советской литературе, которой около 80 лет, а помоями ее поливать собираются еще лет столько же, кажется. Я, конечно, знаю, что часть советской литературы нынче можно найти только на помойке или в библиотеках, при некотором везении - у букинистов. Более того, я знаю, что часть ее была...ну, прямо скажем, не так чтобы и литературой, а идеологической обслугой. И конъюнктурщиков хватало, и прочего, и прочего. Но говорить: не читаю советскую литературу - и при этом представлять ее весьма смутно и туманно - это как-то узколобо.
И вот Быков издает маленькую симпатичную книгу (я бы сделала ее раза в три больше, но всех не упомнишь - и я опять же не автор) о том, что не все так просто и есть и там много хорошего. Я расстраивалась, что часть моих любимых имен туда не вошли, но вот от главы про Домбровского я получила большое удовольствие. И про Шаламова. И про Панову, да и вообще много про кого я прочла с удовольствием и подумала: "Ну хорошо же!"
Я думаю, что это хорошая книга для того, чтобы познакомиться с этим чудовищным корпусом текстов под названием "советская литература". И понять, что кое-что - да, сжечь на костре прямо завтра, но кое-что - Литература.
Как-то так получилось, что ни в школе, ни в университете мы так и не дошли до литературы 20 века, а сама я читаю бессистемно и странно, поэтому знания мои почти ровны нулю. Дмитрий Быков писатель не стандартный, я честно не представляла что меня ждет в этой книге, пугало слово "Краткий", потому что Быков по маленькому не умеет, но содержание полностью соответствует названию.
В книге нет того, что можно найти повсюду: хронологических биографий писателей, подробных анализов их творчества. В отличие от уроков литературы, где каждое произведение оценивается как исключительный шедевр, Быков честно отвечает, что вот это ему нравится, а вот это совершенная халтура, то вот тоже не очень, но вещь ценная, не отвертеться.
Быков прочитав всю советскую литературу не единожды поражает памятью и знаниями в области литературы всех жанров и эпох, как он подмечает взаимосвязи, совпадении, эволюции или деградации. Много где мне не хватало знания контекста, много где я ловила спойлеры, но учитывая объемы исследоваемой литературы, все уже смешалось и запуталось, я не буду следовать мнению Быкова при первом прочтении того или иного романа, потому что этого мнения попросту не вспомню.
Но хочется иметь эту книгу в бумаге, чтобы можно было возвращаться, что-то подмечать и получать настоящие удовольствие, зная контекст.
У Дмитрия Быкова вышла книжка про советскую литературу. Совершенно замечательная. Помимо того, что про советскую литературу - это просто нужно и интересно, книга получилась цельным публицистическим высказыванием. У Мирона Петровского я прочитала, что настоящим публицистом может считаться только тот, у кого есть сквозная мысль, проходящая через всю работу. Быков, в этом смысле - настоящий.
Он заговаривает читателя и помогает в этом ему корпус текстов, про который мы думаем, что знаем все. Повторы, возникающие от того, что книга писалась не разом, а была собрана по частям, только усиливают впечатление.
- Бросьте, - говорит о читателю. - Здесь не то. Граница проходит не по экономическим или политическим факторам. Люди так не делятся. Вы боитесь, конечно. Но вы не бойтесь. Смотрите, какие были сверхчеловеки. Они не ели людей, это их поедали с хлебом и маслом. Великие идеи не всегда приводят к террору, не надо их бояться. К крови приводит отсутствие идей, погоня за мнимой стабильностью. "Они ходили, философствовали и у каждого из них было не менее двух рабов".
Это очень полезный заговор. Мы не верим многому, но подсознательно боимся большого, великого. Мы стали мелкими и скучными циниками. "Идейный" - это такое ругательство; "работать за идею" - это повод не платить.
- Не бойтесь идей, - уговаривает нас автор.
Не бойтесь нового.
Не бойтесь революций.
Не бойтесь совершенства, вам все равно никогда не достичь его.
Бойтесь прожить бессмысленно и так никогда и не прикоснуться к настоящим чувствам и мыслям.
Удивительно, что разговор о советской литературе получается у автора спором разума с завистью. Именно она движет его пером, причем завидовать он готов всему: великим идеям, которые правили поколением дедов; испытаниям, доставшимся на долю поколения отцов; запретам, пронизывающим жизнь детей. Читателю остается только присоединиться.
Это не то, чтобы ностальгия по советской эпохе. Нет, теперь мы понимаем, что нельзя вернуть прошлое, мы давно уже прошли точку бифукации. Но мы можем хотя бы любоваться на очередной провалившийся проект по созданию сверхчеловека, попытавшись увидеть его в грязи и мусоре эпохи.
Мы не знаем, к чему приводит путь за идеей. Но мы можем хотя бы попробовать.
Слушая лекции или передачи Дмитрия Быкова часто поражаешься его безаппеляционностью, жесткостью "резания правды-матки", откровенными яркими фразами, будораживающих сознание и возбуждающие свое воображение. Именно к такой подаче материала автором я привык. И, вот, теперь реальная литературоведческая критика в рамках краткого курса - введения в матчасть, посвященную советской литературе.
Вопреки устоявшемуся мнению, русская культура не так уж богата — у нас не было европейских двадцати веков и тысяч разножанровых шедевров. Вот почему семьдесят лет советской литературы никак не выбросишь из истории, даже если львиная доля появлявшихся тогда книг была написана в соответствии с уродливым и угодливым каноном.
Сразу скажу, что автору удалось! Удалось меня заинтересовать, удалось склонить меня к своим утверждениям, удалось удивить, так как курс написать действительно добротно и не похож на привычный мне быковский лекционный поток сознания. Сразу видно, что автор очень бережно подошел к каждой главе, к каждому писателю, ну, а о любимых из них написана не одна глава, а целые блоки глав.
Понятно, что не со всеми мыслями автора с текущей временнОй "высоты птичьего полета" соглашаешься, но это и не нужно. Книга может реально помочь тем, кто хочет не забыть нашу историю культуры и литературы двадцатого века, потому все стоящие советские авторы имеют шанс не забыться для нас и наших потомков и такие книги как эта, смогут в этом помочь.
Все — любовь, ненависть, общение — нужно не для того, чтобы улучшить чужую жизнь, а исключительно для того, чтобы довести до совершенства самого себя.
Такую книгу надо читать, сидя с блокнотом и по продвижению по тексту, выписывать произведения, которые, возможно, будут интересны. Слушая аудиокнигу в исполнении Надежды Винокуровой (а ее дикторский тон подошел к литературоведческой тематике очень хорошо), я этого не сделал, потому понимаю, что этот этап придется мне еще повторить, пробежав текст еще раз на бумаге. Могу точно сказать, что не пожалею на это своего времени, так как я советскую литературу очень люблю, а многое из нее стоящее еще предстоит мне прочитать. Так что, списочек последует незамедлительно, чего и вам желаю! ;)
Killwish Тур 3. Постапокалипсис: Программа Элис активирована! Книга №18
+
"Пятилетку - в три тома", Тур 10, Юбилейный, Заявка №1, книга №7
Знакомство с литератором начиналось со скептического: «Ну-ну, посмотрим, что там за Быков!». И сразу попадание в яблочко – его краткий курс открывает Максим Горький. Боюсь, что я бы его так больше и не открыла со школьной скамьи и все образы сложились именно там и остались на зачаточном нулевом уровне. А тут даже стимул появился, попробовать хоть что-то, но в отличии от рекомендаций Дмитрия, захотелось из раннего – «Старуху Изергиль». Очень понравилась характеристика Горькому, данная Быковым «Горький одержим безобразным». Это лежало на поверхности, но мне для такого объединительного вывода не хватало знаний.
Следующий этап познавания Дмитрия Быкова – недоверие. Застопорилась на Ахматовой, что за выжимки впечатлений! Кратко, однако, очень мало по ней!
Третий шаг – возмущение, читая критические замечания по Есенину. Пусть Быков и не приписал лишнего и Есенин знатный пьяница, но было обидно за его стихи, мне они раньше нравились и в школе их читала точно уж не из-под палки. Крайне не согласна с утверждением, что Есенинские стихи для поддатого читателя. Сказав себе, Быков мне не авторитет, продолжала слушать его лекцию дальше…
И правильно сделала, т.к. всё сложилось, уловила много нового, полезного, интересного. Насмешил с коллективным творчеством в главе «Роман с коллективом «Большие пожары», просветил во многих других моментах. У нас сейчас как-никогда много непрофессиональных рецензентов, блогеров, каналов, просто любителей чтения и очень мало профессиональных критиков. И мнение человека умного, эрудированного, умеющего анализировать и сравнивать, образованного и подкованного – на вес золота. Пусть местами автор и высказывает чисто свое личное мнение, основанное на его же предпочтениях. Но его мнение хотя бы на чем-то основывается, причем неожиданно у меня с ним много схожих впечатлений, его мысли о политическом строе выверены и верны (с моей точки зрения). Высказывания Быкова о писателях советской времени несколько критичны, он и похвалит, и тут же раскритикует, но чувствуешь, что замечания по делу. Быков – уникум. Я, если и знакома с некоторыми писателями, то по нескольким произведениям, у Асадова скорее всего охватила практически всё, кроме последнего сборника. Быков же оперирует знаниями всего материала по каждому писателю. Не буду писать конкретно по каждой главе, будет долго и получится эссе на эссе, но впечатления как никогда остры. Хочется заняться чуть-чуть своим самообразованием и продолжать знакомиться с нашими советскими писателями уже не по принуждению; читать и после сравнивать с критическими замечаниями Дмитрия Быкова. Потрясающе, он не приукрашивает свою индивидуальность, когда говорит, что какие-то произведения забытых авторов только он и осилил, а одну книгу, например, Бориса Стругацкого прочитал раз семь, чтобы въехать. У меня не хватило бы времени и главное терпения вылавливать по крупицам мысли этого автора, но радует факт, что не одна я такая, которая с трудом считывает идею Стругацких.
Оказывается, есть такая профессия – читать книжки! Была рада отрыть для себя литератора, имеющего неограниченный ангажемент в мир писателей и их произведений, ловко в нем ориентируевшегося и водящего туда экскурсии.
Чтец Винокурова Надежда. Я такие голоса не очень люблю, не примечательно, монотонно. Не отвлекала и ладно, грубых дефектов нет – и замечательно. Мне хотелось бы здесь услышать голос самого Быкова, но на эту лекцию не нашла.
Прослушано в игре "Кот в мешке" 8 тур.
Также прослушано Царе горы Мира аудио.
Некоторые считают, что Дмитрия Быкова очень много. Другие – что его много не бывает. Поэт, прозаик, критик, ведущий, словом, человек-оркестр нашей литературы. Однако всем не даёт покоя другая его ипостась – гражданин. В стране, испытывающей дефицит моральных авторитетов, где поэт давным-давно меньше, чем управдом, присутствие Быкова на общественно-политическом поле вызывает противоречивые чувства: от горячей поддержки до высокомерного презрения. Небольшой быковский сборник статей о советской литературе лучше всего объясняет, почему современный писатель не должен запираться в башне из слоновой кости.
Прежде всего, необходимо сказать об особенной историко-литературной концепции, обусловившей появление в книге того или иного советского автора, без учёта которой изыскания Быкова непонятны:
1. Вся русскоязычные авторы первой половины двадцатого века делятся на принявших и не принявших советский проект. Это читателю известно со школы. Быков же акцентирует внимание на идее антропогенеза – “делания” нового человека в горниле революции. Горький, испытавший влияние ницшеанства, открыл в русской литературе тип сверхчеловека, в его случае разбойника, странника, противопоставив вечно бездействующему интеллигенту. После революции сверхлюди появляются на страницах главных текстов Бабеля, Федина, Леонова, Катаева, а Ахматова, Шаламов, Маяковский эволюционировали в сверхлюдей сами. Это перерождение подготавливалось Серебряным веком, резко ускорилось после 1917, “когда страну Бог посетил”, и закончилось откатом к архаике Сталина в тридцатые. Быков пишет о традиционном русском цикле жизни “реформы” – “порядок”, припечатывая нынешнюю эпоху боязни идей словом “болото”. Попытки осуществить советскую утопию, изобрести новую культуру и сверхчеловека для автора неизмеримо выше гедонизма наших современников.
2. Сталин возродил империю, война же окончательно похоронила советский проект в его изначальном смысле, хотя и вернула чувство всеобщего братства (об этом Твардовский). В 60-70-е литература размышляла о путях выхода из прогнившей утопии. Расцвет переживает творчество авторов, в иносказательной манере описывающих общество позднего социализма (Стругацкие, Трифонов, Домбровский, Аксёнов, роман “Пирамида” Леонова). По Быкову, этот корпус текстов и есть самое главное достижение советской литературы, последняя попытка вернуться к идеалам революционного времени. Это самая непрочитанная и неизученная часть советского литературного наследия.
3. Помимо гениальной (Быков часто использует эту характеристику), в СССР существовала качественная массовая литература. Михаил Зощенко, Юлиан Семенов, Эдуард Асадов писали для каждого и умели оставаться интересными, человечными, сентиментальными. Быкову совершенно чуждо пренебрежение массовой литературой, а вот попытки “преподнести Христа домохозяйкам” у Булгакова он комментирует с плохо скрываемой иронией. Хороша литература “витаминизированная”, пробуждающая желание жить, как у Грина; хороши стихи, которые хочется кричать, как у Слуцкого; прекрасны советские сказки Олеши, Шарова со взрослым отношением к маленькому читателю. Не так замечательны холодность стихов Ахмадулиной, ватный язык Панфёрова, а уж почвенничество писателей-“деревенщиков” Быков и вовсе на дух не переносит.
Что ж, концепция не хуже прочих. И родилась она, надо думать, из чтения автором Стругацких в подростковом возрасте: людены, прогрессоры, обреченный Град… С ней можно и нужно спорить, но как одна из немногих попыток классификации огромного пласта советской литературы, она выглядит вполне выигрышно. Кроме того, увлекательно написанные очерки, предназначенные для неспециалистов, выполняют главную задачу: вернуть внимание к лучшим советским произведениям. Полезна книга и для современных писателей: всех гениев советской литературы власть так или иначе “переехала”, и Быков говорит о борьбе за собственную свободу, об обретении голоса в ужасном мире, о прорыве к ясности мысли на листе бумаги и в реальной жизни. Вернуться к великим идеям и вытащить себя из болота за волосы – куда уж актуальнее в наше время.
По моему мнению, ситуация с отечественной научно-популярно литературой так себе. Специалисты пишут только лишь упрощая язык и определяя термины, как будто непосвященный читатель - такой же, как они, свой, специалист, но просто немного дурнее. А ведь настоящая цель научно-популярной литературы - это заинтересовать, привлечь читателя к тому, что до этого момента казалось ему не стоящим внимания, скучным и совершенно не нужным повседневно. В результате чтения обыватель должен обнаружить, что нечто, далекое от его жизни, имеет к ней непосредственное отношение, определяет её и сказывается на поступках.
Но вот именно литературоведение, похоже выбирается из ямы "науки для науки" и имеет все шансы стать массовым науч-попом. А книга Дмитрия Быкова - превосходный экземпляр научно-популярного издания, рассказывающего о тех писателях, которые формировали мировоззрение каждого, а значит в чем-то сделавших нас (и нашу страну) именно такими, какие мы есть.
И, скажу я вам, это ужасно интересно. Местами совершенно захватывающе, и всё время, каждая страница - очень актуально. Хотя, полагаю, у каждого наиболее захватывающее и актуальное будет в разных местах. А это тоже признак хорошей книги, если самое важное - различается в зависимости от читателя.
Что касается меня, то я в очередной раз задумалась о коммунарском движении (А. Макаренко) и думаю, не перечитать ли мне С. Соловейчика и И.Иванова про Фрунзенскую коммуну. И еще в обязательном порядке решила еще раз перечитать почти всех А. и Б. Стругацких, благо собрание сочинений стоит на полке. Да и книги Ю. Домбровского, уже лет пятнадцать стоящие в планах на чтение, стоит передвинуть поближе.
И, хорошо, что книга написана на основе лекций, - это уберегло автора от чрезмерного количества воды, позволило сделать текст конкретным, нагруженным смыслами и без тягомотины. Местами, вероятно, сэкономили на редакторе, потому что в начале главы заявляется, что проблема будет рассмотрена позже, а потом то-сё и глава закончилась без этого. Не так, чтобы страшно, но обещание рассмотреть надо бы вычеркнуть. Ну и таких мелочей - в некотором (небольшом) количестве.
В общем, на фоне всего остального, честные пять звезд.
Добавлю-ка я PS не в конце, а в начале.
Жалко, что автор сам не перечитывает эту свою книгу. :(
Потрясающе интересная книга. И совсем не потому что о литературе. А потому, что, как сам автор заметил
Поучительная вещь – история русской литературы.
Автор не столько про литературу пишет, сколько на примере произведений отдельных авторов анализирует нашу историю. Размышляет о советской власти и СССР.
Между прочим, никто лучше автора не сформулировал витающее в воздухе. Странное. Вроде и советская власть плоха была, если не сказать – местами жуткая, но что тогда за повальная у всех ностальгия? К чему? А все просто, не надо смешивать власть и страну.
К советской власти множество претензий, нету их к Советскому Союзу.
Да! Именно! Не только власть делает страну. Страна слагается из множества составляющих. И страна вопреки власти крепилась и держалась. К стране претензий действительно нет.
И вот человек, умный, умеющий формулировать, вычленять суть, взгляды с которым лично у меня на многое совпадают, беседует со мной в этой книге. Ничего нового (практически), но хорошо сказано да еще и с доказательствами. Хотя местами автор пускается в красивости. И местами он - мастер обобщать на ровном месте.
Говорит он всю книгу, если вчитаться, о самом больном – как мы расхлебывали последствия 17-того года. Через призму литературы анализирует революцию. Как мы это сейчас дорасхлебываем получилось у него описать хуже, видимо надо пережить и отойти на расстояние, чтобы что-то вразумительное сказать о недавнем. Ну и
Советская власть со всеми своими орудиями растленья не растлила так Россию как 20 лет безвременья после которых никто не верит ничему.
Итак
В революции кроме любви и смерти ничего интересного нет. Есть декреты, социальный взрыв, суконный новояз, взаимное уничтожение красных и белых на почве тотального разочарования в социальном переустройстве.
Хотя обольщались
Все без исключения воспринимали революцию как пришествие Христа, но каждый видел его по-своему.
Меня это кстати, всегда удивляет. Ну уж прямее, чем в Евангелие сказано, не скажешь - и что кесарю кесарево, и что Царство не от мира сего, и что возлюбите ближнего, и что нельзя думать, что «я лучше той вдовы» или «того мытаря». Все равно все видят во главе любого восстания Христа. Ну не возглавил Христос национально-освободительное восстание иудеев и не собирался и не надо его лепить во все революции. Христос проповедовал не об изменении общества, а о добровольном изменении самого себя следуя заповедям. А он нам за это смерть победил, а не общество и не правителей… Особенно стоит держаться заповедей во время ощущения наступившего Армагеддона. А революции – от людей.
Одни завидовали бедным, другие богатым, но своим положением были недовольны все. Пролетариату, крестьянам и аристократии революция была не нужна. Она нужна была промежуточному классу.
Очень верно, присмотритесь к героям. Они из промежуточного класса.
И даже сильнее!
Позволю обобщить авторские обобщения. Очень интересный человек появился (отдельный вопрос откуда взялся, Ницше ли его воспитал со товарищи, условия ли созрели, православие ли лицемерием обросло).
Отрицатель и разрушитель.
С интересной такой моралью, вернее, ее отсутствием.
Имморализм – отсутствие априорных изначальных представлений о добре и зле.
И вот такая личность не без подталкивания решает создать все заново, и даже «бога» под себя.
Человек нуждается в пересоздании, бога тоже еще нет, новый человек создаст бога.
И
Человек есть не самоцель, а повод.
А ведь это страшно!
Но вот именно такая мораль/идеология взяла верх. И популярность Горкого по словам автора (однако соглашусь на все 100) была именно потому, что он такой отрицатель и разрушитель (и герои его такие), человека для него нет, его надо создать после разрушения, и большевиков выбрал
потому что их программа была самой безжалостной и радикальной.
Революция - это имморально.
У Бабеля Конармия
охвачена эпидемией убийств и самоубийств.
У него везде
кровь, слезы, сперма
Но
в Одессе интернациональной несмотря ни на что, есть общий язык, люди могут договориться, а вот в Конармии нет.
В шолоховском романе "Тихий Дон"
между белыми и красными нет решительно никакой разницы, и те и, другие звери, а раньше были соседями. Почему поперли друг на друга? Никакого ответа. И открывается страшная безвыходная пустота, о которой роман и написан – нету у этих людей никакого внутреннего стержня, под какими знаменами воевать, кого вешать – все равно. Тихий Дон книга уникальная – надежда в ней отсутствует.
Ни за что не поверите, у кого автор нашел надежду! У моего любимого Грина. Очень необычный взгляд, но я его разделяю.
Грин сверхценен тем, что возвращает ощущение мира как чуда.
В его прозе растворен витамин жизнелюбия.
Грин – давать с лекарством больным детям.
В России все сломали и начали строить. А в это время в одной очень обиженной стране вспыхнул национализм. Да такой что получился нацизм. Фашизм.
Занятный нюанс в советских предвоенных агитках – простые люди Германии не захотят войны и начнут разваливать тылы. Степень зомбированности немцев в СССР явно недооценивали. Россия никогда не была по-настоящему тоталитарной страной – всегда есть зазор между идеологией и убеждениями масс.
Обратите внимание! Россияне меряли всех по себе – идеология отдельно, люди отдельно. А тут
Процент людей, убежденных в святости нацизма, оказался печально высок. Россия никогда не была вполне коммунистической даже в годы террора, но Германия была нацистской, ничего не поделаешь.
Фашизм опирался на архаику, подвиги дедов, искал идеала в прошлом. От фашистской утопии, равно как и от современных «суверенных» потуг, несет отборной тухлятиной, а советские утопии веют свежестью, ничего не поделаешь. Хорошие люди с правильными ценностями, с верой в разум и необходимость человеческого отношения к человеку. В военном романе нет ксенофобии, русские побеждают Германию в союзе с хорошими немцами!
Потом поменялось по мнению автора
После войны мир уже безоговорочно враждебен, враги кругом. От интернационализма к синдрому осажденной крепости.
Но как-то мрачно про будущее
Светлого и всеискупающего выхода из советского периода не будет, погибнет все – и дурное и доброе.
Еще интересно и злободневно
Из освободительного движения в России получается новое, усиленное тиранство.
Сравнил блатных и патриотов –
этически одно и то же.
Актуально между прочим, не вижу, чтобы изменилось что-то:
У нас были умные рабочие, интеллигенты отличались от них брезгливостью к труду и брюзгливостью в смысле политическом.
Вот так прочиталась книжка, если отбросить собственно литературу.
Еще кое что не совсем в лоб об истории и политике.
Про религию сказано в книге мало (практически ничего), разве что про тех, кто был из старого мира и еще хотя бы на словах религиозен (как вышеприведенная цитата про Христа). Хотя вот это фраза религиозна (если помедитировать)
Никакой справедливости нет и быть не может – взяться ей на земле неоткуда.
Про писателей атеистов верно подмечено! У них есть
Голодная цепкость взгляда – дар обреченных.
Из забавного – в статье про Ахматову ни одной цитаты из нее, цитировал кого-то, зато Есенина, которого вроде бы ругает, страницами.
Из литературного интересно про пропаганду
Есть только один рецепт качественной агитлитературы – ты должен хотеть жить в мире, который рисуешь и верить в собственные слова.
И еще замечательное. Злободневное.
Признаком здоровой, сложной, развивающейся системы является то, что она никого не отвергает, кроме явных преступников. Не делит людей по принципу нужности-ненужности, провозглашая одних героями других отбросами. Первый симптом болезни – вытеснение целой категории населения в разряд нежелательных элементов. Главным грехов самодовольных ограниченных новых людей является непоколебимая самоуверенность, полное отсутствие милосердия, на месте которого выросла оскорбительная снисходительность.
Ну и
О русском спорят очень многие, некоторые договариваются до того, что русские – вообще народ без ценностей. А русские ценности попросту лежат не в идеологическом поле. В том смысле, что в жизненном поведении следуют не закону и не догме, почему закон и оказывается традиционно бессилен перед русской реальностью. Отсюда в том числе равнодушие к политике и склонность переваливать ответственность на власть, сосредоточенность на творчестве и труде.
И цитата в заключение
Законность бывает там, где люди собрались для жизни а не для взаимного угнетения.
Спасибо за рекомендацию почитать Быкова yuliapa
Мне нравится почти всё, что делает этот человек. Над каждой книгой он кропотливо работает, как ювелир над красивым ожерельем для высокопоставленной заказчицы. Конечно, данная книга вряд ли сможет послужить заменой официальному курсу литературы, но она написана живо и познавательно, читается с большим интересом. Это настоящая публицистика.
Советский must-read
Дмитрий Быков — без сомнения, выдающийся культуртрегер нашего времени. Если его проза местами тяжеловата и однообразна, то эссеистика почти всегда точна, ярка и умна. Бездонная эрудиция, безупречное знание предмета, парадоксальные и глубокие мысли делают чтение его публицистики путешествием в неизвестное — открытие новых граней гарантировано даже в хорошо знакомых темах. Вот что, казалось бы, может заинтересовать современного читателя в советской литературе, причём не в диссидентском её изводе — с этим как раз всё понятно, — а в самом что ни на есть кондовом, «совковом»? Кто сегодня в здравом уме будет читать «Бруски» Панферова, «Поджигатели» Шпанова, «Города и годы» Федина? Быков прямо отвечает: никто. Да и незачем, если ты не филолог, специализирующийся на означенном периоде. А поди ж ты, и тут есть о чём поговорить. Да так, что рука вдруг сама тянется к полке, точнее в интернет-библиотеку…
Задача у Быкова проста и духоподъёмна: увидеть в «советской литературе» литературу прежде всего, а если это почти немыслимо — то хотя бы незаурядную личность советского писателя, который мог бы сочинить что-то стоящее, да время не позволило. Так, с позиции личности, оценивается проза Макаренко, Луначарского, Ю. Семёнова. Другой мотив: очистить классика от шелухи стереотипов и канонических толкований, распознав, к примеру, в Горьком не «великого пролетарского писателя», а ницшеанца, который яростно воюет с мещанством за сверхчеловека. Или выписать неутешительный диагноз самим читателям, превозносящим алкогольную деградацию позднего Есенина в ущерб пронзительной лирике раннего. И тут же воспеть советскому массовому читателю настоящую оду: ведь кого зачитывали до дыр тогда? Талантливого популяризатора истории Пикуля, доброго, нравственного поэта-гуманиста Асадова, фантастов-философов Стругацких — а кто сейчас в топах? Пустопорожние Маринина, Корецкий, Макс Фрай. Впору сочувствовать не советским читателям, «задавленным» цензурой и пропагандой, а нынешним, как будто свободным, но так бездарно ограниченным в своей свободе.
Впрочем, кажется, напиши Быков книгу о современной российской литературе, он и там говорил бы почти исключительно хорошее; ну, любит наш автор всех писателей и поэтов, уже за то любит, что «гармонизируют они мир». Поэтому критик из Быкова неважный, словно бы по необходимости появляющийся — оттого и неубедительный. Ему, например, есенинская фраза «мял цветы» кажется почему-то кокетливой, он пеняет Булгакову за пошлость в «Мастере и Маргарите», но тут же оговаривается — велик, всё равно велик. Особенно любима Быковым эпоха двадцатых, когда революционные мощь и новизна слились с «ещё неизжитым» наследием Серебряного века, — о писателях этого периода Быков говорит особенно страстно и восторженно. Главы о Бабеле, Катаеве, Грине, Олеше легко переигрывают суховатые очерки о «шестидесятниках»: Аксёнове, Домбровском, Слуцком. Тем не менее для любого писателя автор находит доброе и точное слово. В журналистском формате «шесть-десять страниц» Быков не растекается мыслию по древу, а успевает сказать главное: что у этого писателя ценно, чем ценно и почему. И уже ловишь себя на мысли, что обязательно, непременно нужно прочесть «Конармию», «Зависть», «Алмазный мой венец» — стыд, что до сих пор не читал! И с некоторой опаской думаешь: ну как Быков напишет «Полный курс» — с Чуковским, Платоновым, Нагибиным, Пильняком, Фадеевым, Тихоновым, Серафимовичем и многими-многими другими, — какие ещё залежи там откроются и насколько вырастет список must-read?