Рецензии на книгу «Клуб неисправимых оптимистов» Жан-Мишель Генассия

Хельгассон. Уэльбек. Апдайк. Каттон. Макьюэн. Этим уважаемым и всемирно известным писателям я доверил свое литературное просвещение в 2016 году. Но призванные волхвы себя не оправдали. Мой корабль литературного благоденствия то тихонько покачивался при полном штиле, то черпал полные борта соленой и холодной воды. К концу годичного плавания мой фрегат уже плотненько сел на мель. Скука, грусть, безразличие, дисгармония. Ну, ладно, пожалуй, Макьюэну где-то как-то еще удалось (Закон о детях), а Каттон - просто очень красивая девушка (Facebook Элеанор Каттон), но это же не дело. Даже уважаемый Стивен Кинг, с которым я пошел в долгое путешествие на край света искать Темную Башню, меня бросил и оставил умирать на полпути. И тут разноцветной радугой, отарой маленьких единорогов, мяукающим котенком белого тигра в мою жизнь ворвался Жан-Мишель Генассия. Я торопливо стер с телефона «Eleanora Catton, mozhet vipiem vmeste po 200, a?». Мой корабль вновь пошел на всех парусах.

«Клуб неисправимых оптимистов» - эта то произведение, которое вы вряд ли вспомните, если вас кто-то попросит назвать свою любимую книгу. А если попросят назвать 5 или 10 самых любимых, то она точно будет 6 или 11, если вообще вам придет на ум. Но в то же время, я с трудом могу назвать 5 или 10 книг, которые бы произвели на меня большее впечатление, чем Генассия. Нет, даже не впечатление, тут немного другие метрики. Радость, счастье, неиссякаемый оптимизм – пожалуй, вот, что можно сказать о книге, речь в которой идет о непростом времени для простых людей. Если вы не можете принять решения, выходить ли замуж за Альберта Николаевича или стоит ли вам дружить с Аркадием с 8-го этажа, то эта книга может быть лакмусовой бумажкой – если она не понравится кому-то, то с этим человеком не о чем разговаривать. Я серьезно, эта книга – тест на здоровую оценку жизненных ценностей, она должна внушать только оптимизм и радость. Посмотрите на Аркадия с 8-го этажа. Он же лучится.

Я очень редко что-то пишу о сюжете (я это объясню в рецензии на нового Франзена, если не лягу в лечебницу для людей с тяжелой депрессией), тут есть своя категория рецензентов, да и как-то не мое это – в школе я всегда получал тройки за пересказ, потому что у меня Иван Сусанин в самый важный момент превращался в боевого робота и убивал злых поляков из лазерной пушки. Но тут просто не могу пройти мимо идеальной экспозиции – Париж конца 50-х – начала 60-х, интеллектуальные беженцы из Восточной Европы, шахматы, рок-н-ролл, полеты в космос. Какая же все-таки была выразительная эпоха, да еще и в таком городе. Весь этот антураж легко отнимает звание главного героя книги у юного, мятежного и постоянно рефлексирующего Мишеля. Хотя в защиту парня, он свою сюжетную функцию выполняет также очень здорово – Генассия балует своего читателя и любовными пертурбациями, и загадочным детективом.

Генассия, вообще, настоящий фокусник – порой кажется, что роман станет затянутым и провиснет, но французский писатель тут же находит еще один козырь, еще одну интересную историю с, между прочим, изрядным количеством клюквы. Но клюква эта такая обаятельная и хулиганистая, что сложно не очароваться. Скажет так, клюковка. Поэтому от анекдотичных историй про Сталина и одного из героев книги, летчика Леонида, как-то не хочется хвататься за голову. Во всем есть какая-то гармония. За которую Генассия, к слову, дали целого Гонкура. Хотя, как мне объяснил мой французский коллега Кристиан (который помогал недавно рецензировать Уэльбека), дали Генассия Гонкуровскую премию лицеистов – ее, мол, дают кому попало (например, Жоэлю Диккеру – помните этого вундеркинда?), но по сравнению с главной премией это такая merde заслуга. То есть, родители и Аркадий с 8-го этажа, конечно, будут гордиться, но как бы все. Но это все мелочи, подумаешь, Нобелевские премии уже вон музыкантам дают и ничего.

Давайте лучше еще раз о чудесном. До чего, конечно, удивительна хорошая литература – алжирский писатель, живущий во Франции, пишет про выходцев из Венгрии и СССР, живущих в Париже, которые восхищаются Нуреевым и Ботвинником, которые стремились свалить от коммунистического истеблишмента.. в Париж. Ну или куда-то еще. А нравится эта книга человеку, который не очень все это знает, да и во Франции был то только в Страсбурге, но все равно, все это как-то работает, и ты получаешь колоссальное удовольствие. Так что, теперь для меня Жан-Мишель Генассия – это моя литературная Адриана Скленарикова, тянущийся и зевающий спросонья щенок хаски, легкий рождественский зимний снежок в конце октября.

И, черт возьми, неужели было так сложно оставить оригинальную обложку?

Ваш CoffeeT

«Я воскрешал в памяти всю мою юность…»
Амбициозная задача, благородная цель – написать портрет поколения. Только пусть время действия романа – октябрь 1959 - сентябрь 1963 – и пролог из апреля 1980-ого не введут читателя в заблуждение: это портрет "парней 1968 года". Накануне. Так зарождался бунт. Мишель Марини как будущий участник студенческих восстаний. Почему нет? Только из тех, что впоследствии обуржуазились: "я знаком с одним атташе из посольства"… Кто бы мог подумать?!

Избыточно бурное начало: похороны Сартра, случайная встреча на бульваре Распай, незнакомые имена, - и грустный, но торжественный финал. Автор тщательно выписывает фундаментальный портрет эпохи: Алжирская война, смерть Камю, Гагарин,"невозвращение" Нуреева, рок-н-ролл, новая волна, газеты, иммигранты, кафе Левого берега, Драгстор, повседневная жизнь парижского школьника в качестве фона (деликатно упоминается даже "проблема абортов", за которыми приходилось ездить в Швейцарию). Затем автор отступает (на пятнадцать лет), чтобы окинуть взглядом всю картину: кажется, получилось неплохо.

Мастерство рассказчика – на величайшем уровне, историческая хроника, пересказ по сути, читается как увлекательный роман. Роман классический, основанный на традиции, но адаптированный для современного демократического читателя: естественные разговорные фразы, минимум философских отступлений. Но автор проявляет чудесную способность управлять различными уровнями повествования, выделять важность то одной, то другой темы. Париж 60-ых только верхний слой, под ним – Ленинград 1952-ого. То ли предупреждение, то ли напоминание.

Да, автор с детской наивностью упрощает проблему, но искренность и вдохновение вливают жизнь в любые, даже самые спорные убеждения. Мечтатель Мишель принимает всерьёз иллюзию, зародившуюся в глубинах его сознания. Можно ли дружить одновременно и с "палачом" и с "жертвой"? Упрощение заключается в том, что "палач" совершил благородный поступок, а "жертва", наоборот, копит обиду и не способна на прощение. Говорят, смерть всё уравнивает. Смерть и время.

Мы все живём среди духов наших предков; невидимый мир прошлого тесно обступает человека со всех сторон. Особенно в Париже. Как бы ни разнились наши убеждения, какими бы смешными ни казались пылкие упования героя, всё же искренность Мишеля и его преданность семье и... семье способна растрогать любое сердце. История "неисправимых оптимистов" начинается с похорон, тем же и заканчивается. А ещё в ней сколько угодно разочарования, несбывшихся надежд, меланхолии, неоправданных ожиданий… но также искренней дружбы, верности и сострадания. Как в жизни.

Чужой среди своих, чужой среди чужих

На дворе только 30-е марта, а я знаю, что эта книга займёт для меня первое место среди прочитанного в этом году. Я люблю хорошие триллеры, я обожаю фэнтези, но подобные книги, про жизнь, попросту разбивают мне сердце и поселяются в нём, укрываясь осколками.

Я не берусь утверждать, что книга понравится всем, это далеко не так. Но в ней переплетены столько судеб, историй, трагедий и радости, что вы просто не сможете остаться равнодушны к ней. О, и шахматы! Я просто обожаю шахматы, играю я плохо, но я их просто обожаю :)

Каждый из героев этой книги успел стать для меня толь близким и родным, что мне казалось будто я ощущаю их дыхание рядом со мной, читая очередную страницу. Не знаю, что ещё можно добавить к такому. За мою часть жизни в роли читателя, подобные книги попадались действительно редко, и я безумно рад, что нашёл её.

Да, рецензия небольшая, но есть книги о которых можно говорить и писать, а есть книги которые нужно просто читать.

Коктейль Молотова или Вавилонское столпотворение

Каждый раз, собираясь рассказать о прочитанной книге, я испытываю проблему, с чего начать. Чтобы, с одной стороны, не кинуться с места в карьер и углубиться в пересказывание сюжета, с другой, не бухнуть сразу все свои впечатления, с третьей все так красиво увязать, чтобы, особенно если роман понравился, то заинтересовать и других, продвинуть в сторону интересного.

Так случилось и в этот раз. И книга-то многослойная и интересная, хотя и захватывает не с первых строк, начиная свое повествование отнюдь не радостным событием, похоронами и кладбищем, (ими, кстати-же, и заканчивая, что ставит ряд вопросов: почему так, быть оптимистами не смотря ни на что ?), но постепенно втягивает тебя в немыслимый круговорот лиц, судеб, имен, стран, городов, а еще и политических событий международного масштаба. В первый момент кажется, что запомнить все нет никаких шансов, но это быстро проходит и вот ты уже в Париже начала 60-хх годов.

Помимо собственно истории взросления главного героя Мишеля Марини, от чьего лица и идет повествоание, здесь очень много других жизненных историй людей, которые и составляют Клуб неисправимых оптимистов. Кто его мог организовать, как не эмигранты, потерявшие семью, любимых, работу, Родину, наконец ? Не только живущие, но и выжившие, как они сами о себе говорят. И оптимизм -то средство, которое и помогает им жить и любить эту жизнь и дальше. И тут что не история, то можно отдельный роман писать, настолько все насыщенно и колоритно. Любовь, разлуки, самоотверженный труд врача, антифашистская деятельность и многое другое.

У Мишеля тоже жизнь бьет ключом. Тут в силу вступают не только проблемы переходного возраста и поиски себя, выработки собственного мнения по каким-то основополагающим вопросам, но и отношения в семье, с родителями, братом и сестрой требуют его участия и внимания. Практически постоянно ему приходится выбирать и решать как жить дальше. А еще учеба, отношения с друзьями, влюбленность, Клуб....и шахматы, увлечение фотографией и чтение книг, всегда, везде, даже на уроке, даже при переходе улицы. И сам роман становится еще романом о книгах и авторах. В чем разница между Альбером Камю и Жаном-Полем Сартром , чем хорош Никос Казандзакис и почему нужно прочитать Жозефа Кесселя . Эти и другие вопросы становятся поводом для жарких дискуссий.

При все этом, некоторые моменты, особенно что касается политических событий международного характера или советской действительности получились шаблонными и не представляющими интереса. Если над анекдотами ещё можно посмеяться, то в то, как описывает автор СССР не до конца веришь и чувствуешь поверхностность его суждений. В целом, роман достаточно легкий для тех тем, которые автор затрагивает. Возможно, сузь он круг персонажей и тем, то все было бы доведено до логического конца и лучше проработано. А так, некоторые линии остались оборванными, что наложило отпечаток и на восприятие, и на оценку в конечном итоге.

Кафе как центр мира

О, Господи, нет! Опять молодая француженка решила покончить с собой? Они что, все через это проходят? А дальше русская рулетка: вывезет – не вывезет? Или французские авторы любят поиграть на нервах у читателя? Или их женщины так им осточертели, что они хотя бы на бумаге пытаются их убить?
Слава богу, в отличие от предыдущих барышня выжила. А ещё говорят, Бог любит троицу! Кроме шуток, опус Генассии вообще сильно отличается от прочитанных перед этим Киньяра и Модиано. Это густонаселенный и шумный роман, повествующий обо всем сразу: взрослении молодого человека, первой любви, сложных семейных отношениях, войне в Алжире, коммунистах, Сартре и Камю, судьбе парижских эмигрантов, шахматах, эхе Второй Мировой и Большого Террора… Этакий наваристый бульон, в который накидано множество ингредиентов, фо бо по-французски.
Ясное дело, и объем у романа соответствующий. В героях можно запутаться и сочувствовать всем не получается. Вернее, сочувствовать не получается почти никому, уж больно отстраненную манеру повествования избрал автор.
Как ни странно, самой интересной показалась мне линия, проходящая даже не вторым, а третьим или четвертым планом. В романе появляются несколько пар братьев – сам главный герой и его брат, их отец и дядя, двое русских эмигрантов. Вот столкновения и взаимное их притяжение, ссоры из-за пустяков и сущностного, смерть, наконец, трогают больше всего. Есть во всем этом нерв и боль, что-то автору удалось ухватить важное и сущностное. В остальном же – информативно, по-своему увлекательно, но слишком «кинематографично», как будто наблюдаешь за жизнью рыб в аквариуме.

Где-то в Париже…

Несколько жизненных историй, объединённых в одно целое общим замыслом, общим местом нахождения героев и взаимными их пересечениями в прошлом и настоящем.

История взросления мальчика-подростка и превращения его из пацана в юношу — самая золотая пора, 12-16 лет! Семейные отношения, проблема «родители-дети», проблема «брат-брат-сестра», проблема школы, проблема первых симпатий, проблема общения — вся жизнь почти каждого подростка состоит из проблем. И потому все эти казусы и извороты кажутся и знакомыми и понимаемыми. Наверное, самое интересное, что было в этом романе — это история жизни Мишеля.

Истории нескольких взрослых людей — политических беженцев из своих собственных родин — Германий, Венгрий, СССРов. И каждая такая история могла бы стать своей собственной книгой: на интересность и увлекательность такой отдельной повести хватило бы сюжетно-событийных и смысловых поворотов. Конечно, в этих политэмигрантских рассказах много россказней (и, сразу понятно, что меняется смысловое наполнение и отношение читателя к рассказываемому): много искажений, много от своих личных представлений иностранца о русских и о СССР времён правления Сталина, много чего другого, неправдоподобного и потому карикатурного. Кукрыниксы где-то тут стоят рядом и нашёптывают автору, сами при этом хихикая и временами хохоча.

Истории нескольких любовей и жизненных драм. И трагедий. Когда рушится вдруг всё, весь твой мир, в котором ты жил, который выстраивал годами и десятилетиями. Рушатся семьи, ломаются судьбы, дети никогда больше не увидят отца, а собственное выживание в незнакомом мире и городе — пусть даже это Париж — превращается именно только в выживание: мало кому из этих эмигрантов удаётся в полной мере выстроить свою жизнь наново и счастливо. Сами описания этих драм сделаны Генассия добротно и по литературному талантливо. Отчего переживания и сострадание читателя всамделишные (хотя про карикатурность всё равно помним).

Нельзя сказать, что книга захватывает сразу и бесповоротно. Сначала повествование тянется подобно вытекающему из перевёрнутой банке мёду — тягучая непрерывающаяся струйка повествования ровно скользит по поверхности сознания читающего. И даже движения этой струйки повествования почти не заметно — событийный ряд ровен и не взрывается внезапным фонтаном яркого события. Но, как и от хорошего мёда, остаётся от чтения долгое послевкусие...

Наверное любителям приключенческого жанра книга покажется скучноватой, но если не гнаться за остротой впечатлений, то роман непременно можно (а может быть даже и нужно) прочитать. Может быть никаких таких особых новых знаний он нам и не даст, но оттенки нового непременно будут. Только нужно быть готовым к тому, что все эти люди являются евреями и вот эта еврейскость содержания специально автором заострена и потому нарочито выпукла.

Я долго вчитывалась в эту книгу, и сначала она мне не нравилась. Потом немного втянулась в разнообразие героев и «рассказов в рассказе», и стало чуть интереснее. Наконец, где-то к середине книги текст стал очень естественно переплетаться с мыслями, ассоциациями, обрывками исторических знаний, рассказами родителей и их друзей о Франции 60-70-х годов, и вот тогда для меня начали проступать его глубокие смысловые посылы. В книге несколько разных сюжетных линий, по-разному проработанных и поставленных в разные исторические и социальные контексты. Эмигрантская линия мне показалась совсем поверхностной, надуманной, шаблонной, состоящей из каких-то «сплетен в виде версий» и, в общем квазилитературной, как предвзятые репортажи на телевидении. Линия студенческих протестов заинтересовала больше и переживалась как прогретая яркими эмоциями юношеского максимализма. Философская линия оказалась для меня слишком краткой и рваной, пожалуй, только реакция Сартра на смерть Камю произвела впечатление. Любовные линии оставили во мне эффект незавершенного действия. А вот линия – и даже не линия, а сюжетное древо - взросления главного героя действительно увлекла, хотя и не сразу.

Мы редко замечаем, как время течёт сквозь нас, редко задумываемся, что мы являемся сверстниками определенных поколений и современниками конкретных исторических событий. Эта книга фокусирует внимание на том, что люди и события создают «стиль эпохи», в котором растут и который перенимают следующие поколения. Мишель – дитя замечательного послевоенного времени, в котором ещё играют в шахматы в маленьких бистро и на бульварах, фотографируют мир, а не себя, слушают пластинки, дружат, влюбляются, но главное – в нём ещё всерьёз общаются друг с другом: ходят в кино, чтобы спорить о нём, делятся мыслями и впечатлениями, рассказывают истории о времени, о жизни, о себе. Людям ещё есть, о чём поговорить, они во многом хотят участвовать и быть вместе. Ещё почти нет современного равнодушия под маской толерантности, отчуждения в виде вежливости и безразличия в смеси с фальшивой участностью – люди ещё готовы считаться друг с другом и признавать в другом Другого. Это время – когда можно расстаться, потому что вы не сходитесь в философских или политических взглядах. Это время, когда можно добровольцем пойти воевать в Алжир, чтобы обдумывать и проверять свои собственные идеи государственного переустройства. Это – время, когда осознаётся тот факт, что нельзя что-то читать или смотреть не потому, что это запретно, а лишь потому, что «ты ещё не успел пожить», чтобы это смотреть или читать. Это, наверное, последнее время личностной подлинности с недевальвировавшим нравственным законом внутри человека.

Думаю, книга хороша именно этим – ностальгическим погружением в тот человеческий мир, где ещё господствует реальное, а не виртуальное, властвует живая жизнь, а не симулякры. Сегодня мы вряд ли можем представить себе ситуацию, что кто-то всерьёз обсуждает с подростком Рембó или Кафку, воспринимая их при этом равными собеседниками. Сегодня границы между возрастами напоминают военные траншеи, но в 60-е разнообразие подростковых субкультур ещё только начинает оформляться, и Мишелю находится естественное место во взрослом мире: он – надёжный друг для Сесиль, спасение и исповедник для Саши, ученик для Игоря, слушатель - для Леонида… Когда рушится его семья, он не остаётся один – другие «отцы» из маленького клуба «Бальто» с разными мировоззрениями, разными судьбами, разным внутренним опытом и пережитыми травмами вовлекают его во взрослый мир, в котором, по сути, нет пресловутой проблемы отцов и детей. И они учат его, наверное, главному: ты жив? – так давай, живи!

- Завтра будет новый и лучший день. Жаль, что ты так негативно настроен, Игорь Эмильечич. Лично я - оптимист.
- Я тоже, - ответил Игорь. - Худшее впереди. Будем радоваться тому, что имеем сейчас.

Книга заставила поднапрячься. Во-первых, обилием персонажей, каждый из которых имеет свой нехилый жизненный багаж и многочисленные связи, а во-вторых, та эпоха, особенно во Франции - 50-60-е годы прошлого века - мне, увы, не близка. Поэтому в первой половине романа приходилось часто искать дополнительную информацию по разным людям и событиям, вспоминать Шарля де Голля, его алжирскую компанию, всемирный кинематограф, французских деятелей искусства, революцию в Венгрии и прочее. Как только всё это более-менее упорядочивается в голове, так сразу читать становится проще. В конце концов у Генассии прекрасный литературный слог рассказчика.

Правда, если вначале были трудности с героями и событиями, то во второй половине книги пошли трудности с доверием. Те самые члены Клуба неисправимых оптимистов из интригующих личностей вдруг превратились в шаблонных персонажей. Почти как в Золушке - пробило полночь и - бац! - ни кареты, ни бального платья. Одни мыши и тыквы кругом. И кажется, что героев создали по определённому трафарету, некий стереотип мигранта. А уж когда решительно всё свелось к еврейскому вопросу, так стало даже как-то тоскливо...

Жан-Мишель Генассия постарался загнать в рамки одной темы как можно больше всего. И в этом, наверное, тоже слабое место книги - многое теряется, что-то упоминается вскользь, по верхам, что-то не очень точно. И всё избыточно, больше похоже на дайджест, где некогда думать над чем-то одним, надо идти вперёд, ибо там впереди ещё много всего. Впрочем, подкупает то, как автор подал сюжет. Практически все исторические приметы эпохи, вроде русских в космосе, бежавшего в Париж Нуриев, нашего дела врачей, противостояния Америки и СССР, политических событий внутри Франции и прочее мы видим глазами подростка Мишеля. Его судьба оказывается неразрывно связана с большим количеством людей, чьи судьбы в свою очередь зависят от политики. Именно на этом калейдоскопном фоне происходит взросление мальчика, формируются его взгляды. Вокруг него будет случаться много разных вещей, в основном страшных, которые тянут за собой длинный шлейф эмоций и переживаний: тоска, злость, непонимание, разочарование, горечь утраты, любовь и т.д.

"Клуб неисправимых оптимистов" не автобиографичен. Но как признаётся Жан-Мишель Генассия, в каждом из его романов есть тысячи вещей, которые идут от него. Здесь, к примеру, есть такой штришок: в кафе, где Мишель играет в мини-футбол, часто приходит Сартр. Это взято из реальной жизни Жана-Мишеля Генассии. Что ещё? Не знаю, но было бы интересно послушать автора. Что касается мигрантов, тут всё вышло как-то слишком чёрным и однобоким. Автор хотел поговорить о самых больших утопиях XX века – социализме и коммунизме. Он делает своих героев, уроженцев восточной Европы, по большей части приверженцами этих идей, несмотря на то, что те вынуждено покинули родину. Но тот вопрос "Почему система не работает?" даже после многочисленных рассуждений остаётся открытым. Сами герои почему-то все поголовно оказываются евреями, за исключением одного грека (политкорректность, что ли?). И даже линия с первой любовью Мишеля тоже упирается в еврейский вопрос. Недоумеваю. Это ли ответ на поставленный вопрос?

Признаюсь, мне больше понравились простые с виду темы, которые тащили прицепом насущные жизненные проблемы. Что может быть ужаснее, чем причинять зло, желая творить добро? Зачем человеку свобода слова, если он получает нищенскую зарплату и жизнь у него собачья? Признать талант не значит принять моральные принципы или жизненный идеал другого человека. Я бы не подал руки Эрже, но мне нравится Тентен. И прекрасная, такая хрупкая первая любовь Мишеля...

Если бы книгу не превозносили чуть ли не до небес, оценка была бы выше. В целом роман, конечно, для современной литературы вполне достойный, но не великий уже точно. Он хороший, но рассредоточенный и местами сильно клишированный.

Праздник непослушания.

Когда встречаешь такие книги как "Клуб..." с сожалением осознаешь сколько посредственного хлама проходит через твои руки.
Удивительно легкое повествование , которое несмотря на обилие героев и политических убеждений совершенно ясно выстраивает сюжетную линию. И не могу сказать что представленная историческая многослойность ( устрашающе звучит ) или неоднозначность, или масштабность утяжеляют роман. Вовсе нет!
Мир, такой огромный и временами столь враждебный к своим детям, сжимается в небольшую комнату в парижском бистро, сокрытую от посторонних глаз и назойливого внимания.
Нам конечно довольно трудно представить, чтобы в нашем кафе собирались интеллектуалы и прочие знаменитости, для нас общепит не изменился, а скатерка, кондиционер и тихая музыка только внешне добавили удобств.

А вот для Мишеля в 1959 году "Бальто" определит все - и мировозрение, и будущее. Быть бы ему чемпионом по настольному футболу и читать книжки без разбора, если бы не сборище странных типов, называвшихся Клубом неисправимый оптимистов.
Первое правило клуба: не доставай других своими проблемами; не думай, что есть правда, что ложь.
Если тебе удалось выжить, а у каждого из них за спиной непростая история, не морочь голову окружающим. Если тебе судьба даровала жизнь - живи и не гневи её. Живи, несмотря на то что там остались родные и близкие, несмотря на то что иногда цена этой жизни предательство. Живи - ведь ты выжил, а это для чего-то было нужно.
Там - это страны бывшего соц. лагеря.

Второе правило клуба: говорить только о настоящем и о будущем.
Отринь от себя прошлое, его нет, ты переступил грань. "Забудь его, или умрешь".
Все эти основатели Клуба ... на самом деле ренегаты. Никто из них не предполагал, что можно упасть гораздо ниже определенного уровня. Что ж ...мы ведь сами определяем этот уровень, значит и изменить его в наших силах. И даже поэтов можно стереть с лица земли. Но можно сохранить их стихи.
Что нет на свете дружбы, которая могла бы вынести все. А доверять можно только мертвым - вот они то как раз и не передадут.

И третье правило клуба: считай, что худшее впереди, и радуйся тому, что имеешь сейчас.
Очень разумное правило, согласитесь. Особенно для оптимистов.
С какой целью все эти люди приняли в свою компанию двенадцатилетнего паренька?
Возможно именно от того , что он так молод и открыт миру и каждому. Он обладает чистым сознанием и готов принять их всех.

Но ведь жизнь не ограничена стенами " Бальто", у Мишеля есть семья, дом, друзья. И там так же неспокойно как и в мире, который его окружает - сначала из дома уйдёт брат, потом старая служанка и , наконец, кот Нерон исчезнет навсегда. Дом рушится, родные отдаляются друг от друга, несчастья одно за другим сыпятся на семью Марини/Делоне, на эти два непримиримых лагеря.
И Мишель опять будет связывающим звеном - не только между миром и Клубом, не только между родными, но и между разными полюсами. Не слишком ли много для мальчишки? Где найти силы , чтобы отринуть юношеский максимализм, болезнь возраста - во имя любви к друзьям, ради Сесиль?

...как можно говорить одно, а делать совсем другое. Клясться, что любишь, и ранить любимого человека. Дружить и легко забывать о друге. Принадлежать к одной семье и ничего не знать друг о друге. Провозглашать высокие принципы и не следовать им, утверждать, что веришь в Бога, и поступать так, словно Его нет, мнить себя героем и поступать как сволочь.

Это то что предстоит Мишелю понять и преодолеть.
И наконец то что поразило меня созвучием

Есть книги, которые до определенного возраста детям читать не следует. И фильмы, которые лучше не смотреть. Их можно не понять, пройти мимо. На такие книги и фильмы нужно вешать табличку: «Не смотреть» или «Не читать, если не успел пожить»".

"Клуб..." это как раз такая книга. Книга о том как пережить две мировые войны и прийти к пониманию. Как оказаться на грани третьей и объединиться. О том как стать свободным и спорить, ненавидеть, презирать... просто жить и слышать других.

Передаю особо теплые спасибки Тане Tarakosha , именно у нее была подсмотрена книга, французы, псевдо-французы и эмигрантствующие это почти исключительно ее находки)
+
Книжное государство, с командой "Стройотряд КЛУЭДО" в составе Оли Penelopa2 , Тани tatianadik , Юли Uchilka , Наташи thali .
+
Бесконечное приключение. Тур 6. Подземелье.
+
Школьная вселенная.
+
Мир аудиокниг. Царь горы.
+
Собери их всех. Дуэльный зал.

Лампомоб-2017 (4/6)
Мой личный ФМ-2018 (№ 1)

Книгу в любимые! И - советовать, советовать, советовать ее всем направо и налево.
Уфф.
Нет, всё-таки надо усмирить свои эмоции и трезво проанализировать ситуацию. Советовать всем - нет, не стоит. Думаю, эта книга все-таки из категории "литература не для всех". Я сейчас не о книжно-читательской элитарности или еще о каких-либо расслоениях читательского сообщества - я о специфике тематики и проблематики.
Всех ли она зацепит? Всех ли увлечет, поведет за собой, натолкнет на раздумья, размышления, а возможно - и на переоценку каких-либо своих взглядов?

Чтоб можно было хоть как-то сориентироваться в особенностях этого романа, обозначу некоторые ориентиры, маячки, так называемые пароли. Если они нашли отклик в вас - попробуйте взяться за книгу. Если вызвали раздражение/отторжение/скуку - отложите роман.
1) Париж конца 50х-начала 60х. Однако в центре внимания не сама Франция, а жизнь и судьба десятков людей самых различных слоев общества, национальности, происхождения: эмигранты из стран соцлагеря (прежде всего СССР и Венгрии), французы из числа итальянских эмигрантов, чистокровные французские буржуа, "черноногие" (о, такого термина я и не знала: алжирцы европейского происхождения), при этом перед нами проходит галерея и дельцов, и интеллигентов, и убежденных сталинистов, и диссидентов, и еще немало людей с разным менталитетом, с разным мировоззрением, с разной идеологической и биографической предысторией.... И по всей этой причине хронотоп романа вмещает в себя события более широкие по времени (захватывая и годы второй мировой войны, и даже довоенные годы) и с географической точки зрения (особенно неожиданно было описание жизни в Ленинграде, а также упоминание...карельского леспромхоза).

2) Сталинские репрессии. Честно скажу, для меня эта линия (а точнее, их здесь несколько) была совершенно внезапна. Я никак не ожидала, что автор мне предложит свой взгляд на вопрос, который больше всего меня интересует, влечет, притягивает, - на ситуацию мучительного нравственного выбора, в которой так или иначе оказывались почти все живущие в те времена (в частности, в 50-е годы двадцатого столетия). Я была готова столкнуться с упоминанием этой темы, но чтоб мне довольно подробно рассказали о судьбах героев, напоминающих мне, к примеру, о героях И. Грековой, Л. Улицкой, В. Гроссмана (здесь я имею в виду изломанные жизни советских евреев, о которых писали названные авторы), - к этому я была не готова.
Получилось ли у Ж.М. Генассии сделать это повествование достоверным и убедительным? - не знаю... Что-то было довольно схематичным, а порой немного карикатурным, но я простила такие шероховатости, объяснив это взглядом уж очень со стороны.
(Кстати, я впервые встречаюсь с описанием деятельности по истреблению всяческой памяти о репрессированных: о стирании лиц с фотографий и пр. Такое и правда существовало? И такая служба действовала? Интересно...)

3) Книги и любовь к книгам. О, ну тут роман Генассии - чистое наслаждение! Книголюбы и книгочеи, здесь наш с вами единомышленник - главный герой Мишель! Мальчик, а после юноша, читающий запоем, читающий сидя, лежа, переходя через дорогу. Читающий и размышляющий. Его комментарии и раздумья по ходу чтения были мне близки и знакомы. К примеру, мучения Мишеля, связанные с необходимостью разделять личность автора от его творений, достойны отдельных обсуждений.
Кроме Мишеля, есть еще множество героев, живущих книгами, читающих книги, даже - пишущих книги.
Как вам не просто упоминание, а и описание сцен, в которых действовали сами... Жан-Поль Сартр и Жозеф Кессель?! (Сартром я увлекалась, как положено, в 20-22 года, а роман Кесселя "Всадники" с восторгом прочитала буквально в прошлом году).

4) Тема взросления. Одна из самых важных и очень искренне и честно прописанных. 10 из 10!
А сам факт, что почти все события нам преподносятся в преломлении восприятия мальчика-юноши, делает роман более интимным и откровенным, я бы сказала - сокровенным.

5) Любовь. Тут тебе и юношеская, и трагическая, и уставшая, и безнадежная, и восторженная. Все линии увлекательны, а предсказуемость некоторых из них не делает чтение менее интересным.

6) "Клуб неисправимых оптимистов" - еще и роман, наполненный до краев скважинами и аллюзиями: я периодически гуглила по поводу упоминаемых имен, я скачивала и слушала музыкальные композиции, я рассматривала обложки музыкальных альбомов, я не преминула посмотреть видео с выступлениями Нуреева, я слушала "Танец рыцарей" Прокофьева из его балета "Ромео и Джульетта"...
Как я это люблю!

7) Семья и взаимоотношения в семье. Одиночество. Поиск себя. Крах надежд и попытки удержаться на плаву.
Сколько еще важных и острых тем затронуто автором в романе. Сколько цитат достойны отдельного анализа и бурных дискуссий!
Этот роман огромен - и не только по объему, но и по концентрации содержания.
Я очень, очень рада знакомству с ним и не жалею, что на прочтение его у меня ушли практически все каникулы.

И так хочется, чтобы кто-нибудь из вас по моему сумбурному описанию (а также по интересным и глубоким отзывам лайвлибовцев) отнес книгу к "потенциально своим" и добавил ее в свой список на прочтение.

Эта огромная книга подарила мне много чудесных часов увлекательного интеллектуального чтения. Начало немного напрягло, но потом все покатилось и закрутилось. Повествование от лица мальчика совершенно не напрягает, нет безалаберности и ерунды. Есть только клуб , который объединяет не только любителей шахмат, объединяет общая история, судьбы. Завсегдателей клуба немного, но читая книгу мы знакомимся с ними очень тесно , они становятся родными, в буквальном смысле этого слова. Наблюдая за их судьбами , мы еще и невольно становимся свидетелями семейной жизни героев, непростые отношения между родителями, трагические события , которые происходят в жизни героя, оказывают воздействие на взросление Мишеля. А на особой атмосферный дух произведения оказывают множества разных причин. Увлечение фотографией автора, улицы Парижа, но а самое главное это его увлечение книгами.

"Я терпеть не мог попусту тратить время, а единственным полезным занятием считал чтение. Никто из членов семьи не разделял моей страсти. Мама целый год читала «Книгу года»,[42] потом долго об этом говорила и слыла завзятой читательницей. Отец не читал вовсе и гордился этим.
У Франка в комнате были книги о политике. Дедушка Филипп питал уважение только к Полю Бурже[43] — он прочел его романы в молодые годы.
— Что бы там ни говорили, до войны книжки были куда интересней.
Филипп покупал подборки книг в лавочках на улице Одеон — не для чтения, а чтобы составить библиотеку, а вот я читал запоем, так сказать, за всю семью. По утрам я зажигал свет, хватал книгу и не расставался с ней целый день, чем ужасно нервировал маму.
— У тебя что, нет других занятий? — раздраженно вопрошала она.
Мама выходила из себя, если я ее не слушал, и не раз отнимала у меня книгу, чтобы получить ответ на поставленный вопрос. Когда ей надоело по сто раз звать меня ужинать, она придумала действенный способ — выключала свет в моей комнате прямо из кухни. Я садился за с книгой, чем выводил из себя отца. Я читал в ванной, чистя зубы, и даже в туалете, и родственникам приходилось барабанить в дверь, чтобы вытурить меня оттуда. Я читал на ходу. Дорога до лицея занимала пятнадцать минут — я из-за чтения тратил полчаса (а иногда и больше!) и выходил из дому заранее, но все равно часто опаздывал, за что меня оставляли после уроков. Я решил не объяснять болванам-учителям, что эти опоздания оправданны и неизбежны. Между тем мой ангел-хранитель исправно нес службу, защищая и направляя меня. Я ни разу не поцеловался со столбом, не попал на улице под машину и даже не вляпался в собачьи какашки. Я ничего не слышал и не видел, двигаясь на автопилоте, но благополучно добирался до лицея. Я читал почти на всех занятиях, положив книгу на колени, и ни один преподаватель меня не застукал. Если в книге попадалось особенно захватывающее место, я застывал на тротуаре и читал, забыв о времени, и неизбежно опаздывал на урок. Хуже всего были переходы — я мог так увлечься, что водителям приходилось жать на клаксон, чтобы заставить меня очнуться

Я разделил писателей на две категории: тех, кто позволял добраться до лицея вовремя, и тех, кто заставлял опаздывать. За русских авторов меня то и дело оставляли после уроков. В дождь я укрывался под козырьком и продолжал читать. «Толстовский» период оказался черным месяцем. Бородинская битва стоила трех часов после уроков. Когда я объяснил воспитателю-диссертанту, что опоздал из-за самоубийства Анны Карениной, он принял это за издевку, а я усугубил ситуацию, признавшись, что не понял причину поступка героини и вынужден был перечитать несколько глав. Он наказал меня аж двумя четвергами: за энное по счету опоздание и за то, что «эта идиотка не заслуживает подобного внимания». Я не держал на него зла — наказание позволило мне дочитать до конца «Госпожу Бовари». Я никогда не бросал книгу, недочитав, хотя некоторых авторов понять было непросто. Я приводил в отчаяние родителей во время отпуска в горах и на море: меня интересовали только книги, а окружающие красоты оставляли равнодушным. Сотрудницы муниципальной библиотеки, находившейся напротив Пантеона, приходили в недоумение, когда я возвращал очередные пять книг намного раньше положенного срока. Весь их вид выражал недоверие, но мне не было до них дела: я продолжал методично дочитывать очередного автора, снимая с полки книгу за книгой. Я глотал произведения классиков, руководствуясь собственными литературными пристрастиями. Первым делом я всегда читал биографию романиста, и если мне не нравился человек — не нравилось и его произведение. Человек был для меня важнее его творчества. Если оказывалось, что он прожил героическую или наполненную разнообразными событиями жизнь, его романы очень мне нравились; если же выяснялось, что он был мерзавцем или посредственностью, я читал его книгу без всякого удовольствия. Очень долго моими любимыми авторами оставались Сент-Экзюпери, Золя и Лермонтов — и не только из-за литературных достоинств их творчества. Я любил Рембо — у него была волнующе бурная жизнь, и Кафку — за то, что прожил жизнь так сдержанно и незаметно. Я не знал, как быть с тем фактом, что обожаемые мной Жюль Верн, Мопассан, Достоевский, Флобер, Сименон и многие другие писатели были теми еще мерзавцами. Как поступить — забыть об их существовании и никогда больше не читать? Сделать вид, что их вообще нет, когда их романы как будто специально для меня написаны? Как таким отвратительным особям удалось создать гениальные творения? Когда я пытался поговорить на эти темы с товарищами, они смотрели на меня как на ирокеза. Николя утверждал, что на свете достаточно достойных писателей и нечего терять время на тех, кто предал свое творчество. Он ошибался. В каждом шкафу имелся свой зловонный труп. Я решил поинтересоваться мнением преподавателя французского, и он в два счета доказал, что любой писатель, которого издают «Лагард и Мишар», достоин моего внимания, а руководствуясь критериями морали и гражданской доблести, пришлось бы «вычистить» девяносто процентов авторов

Книга кому-то может показаться мрачной, но книга не ругает нас , это видно из строк..

А как же я узнаю , что книга плохая, если не прочту ее? Вы можете превозносить какой-нибудь роман до небес, а мне он не понравится....
......чтение-иррациональное явление. даже не начав читать, понимаешь, понравится тебе книга или нет....
Приглядываешься, принюхиваешься, спрашиваешь себя, стоит ли провести в ее компании время...Такова невидимая алхимия букв и знаков , они отпечатываются у нас в мозгу..

Клуб неисправимых оптимистов, это клуб эмигрантов, с их болью , ностальгией, верой в хорошее, но живут они все же прошлым, постоянно оглядываясь назад, не прощая ошибок и предательства. Книга с привкусом Франции о серьезном и не очень , с глубоким философским смыслом, который заставляет наш взгляд затуманиться и размышлять. Книги мальчик читает серьезные, я даже позавидовала ему и утащила в хотелки те книги, которые упоминаются в романе.