Вошедший в сокровищницу мировой литературы роман «Моллой» (1951) принадлежит перу одного из самых знаменитых литераторов XX века, ирландского писателя, пишущего по-французски лауреата Нобелевской премии. Раздавленный судьбой герой Сэмюэля Беккета не бунтует и никого не винит. Этот слабоумный калека с яростным нетерпением ждет смерти как спасения, как избавления от страданий, чтобы в небытии спрятаться от ужасов жизни. И когда отчаяние кажется безграничным, выясняется, что и сострадание не имеет...
Когда благотворители предлагают вам нечто бесплатно, даром, просто так, бороться с их навязчивой идеей бесполезно, они последуют за вами на край света, держа в руках своё рвотное. Армия Спасения не лучше. От сострадания, насколько мне известно, защиты нет.
Моя жизнь, моя жизнь - иногда я говорю о ней как о чем-то уже свершившемся, иногда как о шутке, которая продолжает смешить, но она не то и не другое, ибо она одновременно и свершилась, и продолжается; существует ли в грамматике время, чтобы выразить это? Часы, которые мастер завел и, прежде чем умереть, закопал; когда-нибудь их вращающиеся колесики поведают червям о Боге.
До чего же трудно говорить о луне здраво. Она такая безмозглая, луна. Она, должно быть, вечно показывает свой зад.
Ибо во мне живут два дурака, не считая прочих; один жаждет остаться там, где он оказался, в то время как другой воображает, что чуть дальше его ждет жизнь менее ужасная. Таким образом, я никогда не был разочарован, так сказать, как бы я ни поступил. В этой области. А двух неразлучных дураков я по очереди выдвигал на первый план, чтобы каждый из них мог убедиться в своей глупости.
Утро - время скрываться. По утрам просыпаются бодрые и веселые люди, которые требуют соблюдать законы, восхищаться прекрасным и почитать справедливое. Да, с восьми-девяти часов и до полудня - самое опасное время.
Если я опустил эту подробность там, где ее следовало бы упомянуть, то потому, что невозможно упомянуть всё там, где это следует, и приходится выбирать между тем, что не стоит упоминания, и тем, что упоминать не следует вообще.
А гнев - это роскошь, которую я не могу себе позволить. Ибо тогда я слепну, кровавая пелена заволакивает мне глаза, и, подобно великому Гюставу, я слышу скрип скамей в судебном заседании.
Но разве во рту у него, в самом деле, была сигара, а не пенковая трубка, а на ногах пляжные туфли, а не покрытые пылью разваливающиеся сапоги, и разве собака эта не могла быть бродячей, одной из тех. что берёшь на руки из жалости или потому, что бредёшь уже долго и нет у тебя других попутчиков, кроме, бесконечных дорог, щебня, песка, болот и вереска, кроме всей этой природы вокруг тебя, отвечающей перед другим «удом, кроме вот такого же ссыльного, как ты, попадающегося навстречу слишком редко, – ты хочешь его остановить, обнять, вдохнуть его запах, накормить, но проходишь мимо, враждебно глядя на него, боясь его фамильярности? Так продолжается до того дня, пока не покинет тебя вся твоя выдержка в этом мире, где ты безоружен, и ты хватаешь тогда первую попавшуюся шавку, берёшь её на руки и несёшь ровно столько, сколько надо, чтобы она полюбила тебя, а ты – её, после чего отбрасываешь прочь.
Я начал с начала, представляете, каков старый мудак.
На меня не обращали внимания, и я платил им тем же. Каким образом я мог тогда знать, что они не обращают на меня внимания, и каким образом мог я платить им тем же, коли они не обращали на меня внимания?
Вопрос: есть ли у женщин душа?
Ответ: да.
Вопрос: почему?
Ответ: для того, чтобы их можно было предать анафеме, и тогда они станут самыми преданными.
Квартирка у нее была изящная, нет, не изящная, в ее квартире хотелось лечь в углу и уже никогда не вставать. Мне она нравилась.
Утро - время скрываться. По утрам просыпаются бодрые и веселые люди, которые требуют соблюдать законы, восхищаться прекрасным и почитать справедливое.
Самое ужасное в подобных ситуациях то, что, когда у тебя есть желание, у тебя нет возможности, и наоборот.
Поясняю. От объектов, что вот-вот исчезнут, я отвожу взгляд заранее. Следить за ними до последнего мгновения - нет, не могу.
Животные никогда не смеются, - сказал он. Нам это кажется странным, - сказал я. Что? - сказал он. Нам это кажется странным, - сказал я громко. Он задумался. Христос тоже никогда не смеялся, - сказал он, - насколько нам известно. Он посмотрел на меня. Вас это удивляет?
Смиренная просьба об одолжении, обращенная к людям, готовым вас зарезать, подчас приносит хорошие результаты.
Забава для идиота, так я считаю, и изрядное утомление вдобавок, если забавляться слишком долго. Но я охотно забавлялся, зная, что это любовь, так она мне сказала. Но истинная ли это любовь, в прямую кишку?
Когда мы добрались, я чувствовал, что уже сыт всем по горло. То есть на самом деле этого не было, думаешь, что сыт по горло, но на самом деле такое бывает редко. Я почувствовал, что сыт по горло как раз потому, что добрался, была бы ещё одна миля, и сыт по горло я стал бы через час. Человеческая натура. Удивительная штука.
Когда проснешься, не сразу вспоминаешь, кто ты такой.