Кире МакВаррас будущее казалось прекрасным и безоблачным: любимый университет, лучшая подруга рядом, отличные перспективы в карьере и желание брать от жизни по полной программе. Все меняется в один день — ее увозят на историческую родину, в закрытый мир, где дочерям воинов уготована весьма конкретная роль и нет даже шанса противостоять тем, кто умнее, быстрее, сильнее. Это они так думали — быстрые, сильные, наделенные сверхразумом и руководствующиеся исключительно правом сильнейшего тар-эны. Но...
... все тревоги оставлять в дне прошедшем. Вот я и оставляла, всегда. Что бы ни случилось, просыпаясь, я верила, что все будет хорошо.
Она всегда так: кажется, что не сможешь, что от боли сейчас ляжешь и умрешь на месте, но стоит встать и пойти, и силы откуда-то берутся. Не знаю почему так, но тут главное - не сдаваться, не лежать и не жалеть себя, и всё получится.
Нестабильный атом, как же все просто и легко. Даже жалко его стало, но не до такой степени, чтобы прекратить.
И вот картинка – обнаженный парень на моей постели и еще масса местами одетых рядом тусуется. Жаль, Мики нет, ей бы понравилось.
Дьяр красовался в дико откровенных стрингах, представляющих собой ярко-алый мешочек на завязочках. Каюсь, надевала-таки не я, надевал Наска, потому что иначе правый тень шипел и ругался, но выбирала из вороха эротического белья именно я. Самые-самые развратные выбрала. И татушки разной степени яркости клеила на него также я, потому что в тот эпический момент Наска просто беспардонно ржал, не в силах остановиться. Результатом наших трудов праведных и не очень был Дьяр, в классных стрингах и разукрашенный татушками с симпатяшными животными, цветочками, единорогами, бабочками и всем, на что моей фантазии хватило.
Воин, все отчетливо слышащий, вновь набросился на двери. Двери на него не возбудились.
«Девчонка опасссна, нам нужна Киара… только Киаррра… нам… нужнасссссс…» Резкий поворот – и я уловила взгляд… Взгляд, но отец стоял спиной ко мне, а глаза, полные тьмы, смотрели из его головы, прямо из черных, собранных в хвост волос.
Пользовалась только собственными шампунем и мылом, хотя на полочке имелось разновидностей двести всякого моющего барахла, но… кто в полевых условиях жил, тот непонятный тюбик никогда не возьмет. Тем более что чувство юмора у кадетов всегда было… интересным.
Добрела до ванной, быстро вымылась, вернувшись в спальню, обнаружила белую ночную рубашку. Ее женщины сразу принесли, еще была обувка, какие-то украшения и что-то там еще, но мы потом напились, и нам стало не до этого всего, и вещички были заброшены в шкаф… но мы промахнулись. В итоге обнаруживаю одну босоножку на шкафу, вторая застряла в цветочном горшке, который был закреплен над окном… да, у кого-то из девушек с прицелом совсем плохо.
Что бы ни случилось, просыпаясь, я верила, что все будет хорошо.
Ранее страсть никогда не туманила мой разум вообще, и я даже не подозревал, что такое может происходить с выдержанным и рассудительным мной.
Появляешься, когда не ждал, исчезаешь, когда так нужна, и умудряешься скрыться там, где, казалось, для меня нет ничего неизвестного.
В смысле пойду я, мне уже пора. А в ответ услышала злое: – Нет! – Что? – не сообразила я. Мои ручки отпустили, его ручищи, уже обе, сжали талию, и это синеглазое чудо повторно сообщило: – Нет! – Что? – Да, я не оригинальна, знаю. – Да по какому праву ты… Улыбка, такая спокойная, в которой так много чувства превосходства, и очень вежливое: – По праву воина, женщина. По праву сильнейшего. По праву мужчины, который был у тебя первым и останется единственным.
Рассмеялся, с какой-то нежностью глядя на меня. – И что смешного? – вспылила я. – Ты, – просто ответил он. Обиженно смотрю на воина, он с улыбкой на меня. Под этим снисходительным взором чувствую себя несмышленым ребенком, а еще почему-то очень любимым несмышленым ребенком. И вот как на него такого злиться? Может, его с мамой познакомить? Вроде он нормальный, временами…
– Есть лифчик, – сказала я, протягивая руки к застежке, – и нет лифчика! И кто тут с приступом бешенства? На мой взгляд, этим больше воины страдают. И пока Нрого рычал своим приказ исчезнуть, а Ар пытался задвинуть меня себе за спину, видимо, честь мою охраняя, я с удовольствием за его спину задвинулась и беспрепятственно рванула в спальню. Обнаженная женская грудь воинской сообразительности была явной помехой, и они врубились в происходящее, только когда я дверь перед их носами закрыла, а после еще и шкаф к ней придвинула.
Он, продолжая все так же загадочно улыбаться, чуть кивнул, но уже ничего не сказал, просто стоял, смотрел на меня и улыбался. Чувствую себя невероятным призом, который только что выиграли, а поверить в это еще не могут.
Потому что единственная – это часть воина. Когда больно единственной – воину больнее. Когда гибнет единственная – гибнет и воин.
И в то же время взвалив на меня такую ответственность, что теперь даже страшно как-то. И жалко его… это надо же, как «одарили» его боги… За такой «подарочек», как я, следует вообще от веры отречься.
потому что быть для такого мужчины единственной – это… волшебно.
«Значит, если она захочет уйти, ты ей позволишь?» – Я сделаю все, чтобы она захотела остаться.
Молчание. Долгое, напряженное, а затем решительный ответ: – Я верну ее сам.
«Мужик, секс еще не повод для знакомства»
Оно всегда так: кажется, что не сможешь, что от боли сейчас ляжешь и умрешь на месте, но стоит встать и пойти, и силы откуда-то берутся. Не знаю, почему так, но тут главное – не сдаваться, не лежать и не жалеть себя, и все получится.
Но как ты пройдешь? Завершив рисовать план-схему, я с самой милой улыбкой указала на центральный вход. – Ну ты и наглая, – восхитился Накар. Так приятно стало.
Нрого, я тебя точно расцелую за такой бесценный подарок! И за теней, и за помощь, и вообще, попал мужик на мою благодарность, а ее ж еще пережить надо.