«Слово как улика» – это 23 реальных случая из практики Джона Олссона, самого известного в мире судебного лингвиста, среди которых убийство, сексуальное домогательство, смерть при загадочных обстоятельствах, шантаж, поджог и даже участие в геноциде. Олссон описывает, какие текстовые улики он смог собрать в каждом из этих случаев и что именно позволило ему установить виновность подозреваемого. Автор, чей стиль отличают доступность и ясность изложения, рассказывает, как достижения лингвистики могут с успехом использоваться в такой неожиданной для нее области практического применения, как обеспечение правопорядка.
Книга Олссона – увлекательное чтение для всех, кто интересуется лингвистикой и популярным жанром true crime – подлинные истории преступлений.
У всех людей есть свои привычки, в том числе и лингвистические
Судебная лингвистика зародилась как инструмент, позволяющий исправлять ошибки правосудия. Сегодня она играет активную повседневную роль в наших судах. Систему общего права, развившуюся в Англии, Уэльсе, Шотландии и Ирландии в последнюю тысячу лет, следует ценить всем живущим на этих островах, несмотря на совершенные ею за эти годы несомненные ошибки. Именно поэтому так важна криминалистика. Во времена, когда разрушение гражданских прав и свобод снова стало темой, обоснованно вызывающей бурление страстей, криминалистика оказывается одним из охранителей справедливости и свободы. Зародившись сорок лет назад, судебная лингвистика ныне стала важной и, думаю, непременной составляющей этого процесса.
Во-первых, хочу уточнить, что книга хоть и переведена на русский и издана в 2018, написана она ещё в 2009, поэтому часть сведений может быть уже не совсем актуальна.
Книга состоит из введения и 3х частей, в которых 7/8/8 глав соответственно, всего 23 главы, каждая из которых посвящена истории о реальном преступлении, которое расследовалось при непосредственном участии автора книги.
В введении Джон Олссон, который является ведущим экспертом по судебной лингвистике с более чем 20-летним опытом, немного расскажет о том, что же это такое - «судебная лингвистика», плюс немного о себе как о профессионале:
Меня зовут Джон Олссон, и последние 15 лет я был (и остаюсь) единственным в мире профессиональным судебным лингвистом. Это книга о моей работе, и отчасти она призвана проиллюстрировать то, как судебная лингвистика помогает раскрывать преступления. Однако сначала я хочу обратиться к истории вопроса. Позвольте вкратце обрисовать возникновение этой науки.
За те пятнадцать лет, что я занимаюсь этой работой, я проанализировал буквально тысячи текстов сотен разных авторов, имеющих отношение ко множеству разнообразных преступлений. За это время судебная лингвистика выросла из маргинальной дисциплины, которой страстно увлекались единицы, в международно признанную практику, способную принести настоящую пользу слугам закона и юристам.
О гневных письмах, угрозах и клевете, а также о причинах побуждающих людей писать такие письма
C появлением интернета наступил новый расцвет жанра: любому под силу завести бесплатный электронный адрес и публиковать под псевдонимом сколь угодно гнусную клевету о ком угодно на публичных форумах или отправлять ее лично по электронной почте. Однако несмотря на все технические достижения, Королевская почта и прочие почтовые службы по всему миру по-прежнему ежедневно доставляют тысячи традиционных, написанных на бумаге посланий, призванных разрушить счастливую жизнь, очернить достойную репутацию и посеять семена ненависти в душах когда-то преданных друг другу пар и семей. Не всегда мотивом является ненависть: зачастую дело в сочетании скуки и неспособности предвидеть неизбежный причиняемый вред.
О бесконечном разнообразии ситуаций и дел, с которыми приходится сталкиваться судебному лингвисту
К счастью, судебная лингвистика занимается не только письмами, содержащими угрозы. Каждый день приходится разбирать что-нибудь небывалое: отец хочет узнать, действительно ли полученное им от дочери письмо написано ею; мать обеспокоена тем, что письменная речь ее дочери подвергается влиянию «бандитского жаргона»; страховая компания пытается выявить голос мошенника среди нескольких кандидатов; полицейский детектив хочет истолковать шифрованное письмо заключенного к соучастнику; заключенный утверждает, что он невиновен; адвокат работает над апелляцией для своего клиента; сотруднику кажется, что его начальство пытается его подставить, утверждая, что он написал анонимку – этот список кажется бесконечным.
В каждом деле/главе автор пытается разъяснить те или иные способы работы лингвистов с образцами текста/писем/смс и т.п. О типичных и не очень, лингвистических привычках людей, о выборе того или иного слова/знака препинания в письме и речи.
Перессказывать сами главы не имеет смысла, их надо читать)
В общем, мне книга показалась интересной и увлекательной, у автора неплохой слог, а уголовные дела выбранные им для книги были занимательными. Книга будет особенно интересна людям интересующимся реальными преступлениями и криминалистикой.
Моя главная цель заключалась не в том, чтобы рассказать хорошую «байку», а в том, чтобы проиллюстрировать сложное и увлекательное устройство языка и то, каким мощным ресурсом он может быть, вступая на территорию закона.
У всех людей есть свои привычки, в том числе и лингвистические
Судебная лингвистика зародилась как инструмент, позволяющий исправлять ошибки правосудия. Сегодня она играет активную повседневную роль в наших судах. Систему общего права, развившуюся в Англии, Уэльсе, Шотландии и Ирландии в последнюю тысячу лет, следует ценить всем живущим на этих островах, несмотря на совершенные ею за эти годы несомненные ошибки. Именно поэтому так важна криминалистика. Во времена, когда разрушение гражданских прав и свобод снова стало темой, обоснованно вызывающей бурление страстей, криминалистика оказывается одним из охранителей справедливости и свободы. Зародившись сорок лет назад, судебная лингвистика ныне стала важной и, думаю, непременной составляющей этого процесса.
Во-первых, хочу уточнить, что книга хоть и переведена на русский и издана в 2018, написана она ещё в 2009, поэтому часть сведений может быть уже не совсем актуальна.
Книга состоит из введения и 3х частей, в которых 7/8/8 глав соответственно, всего 23 главы, каждая из которых посвящена истории о реальном преступлении, которое расследовалось при непосредственном участии автора книги.
В введении Джон Олссон, который является ведущим экспертом по судебной лингвистике с более чем 20-летним опытом, немного расскажет о том, что же это такое - «судебная лингвистика», плюс немного о себе как о профессионале:
Меня зовут Джон Олссон, и последние 15 лет я был (и остаюсь) единственным в мире профессиональным судебным лингвистом. Это книга о моей работе, и отчасти она призвана проиллюстрировать то, как судебная лингвистика помогает раскрывать преступления. Однако сначала я хочу обратиться к истории вопроса. Позвольте вкратце обрисовать возникновение этой науки.
За те пятнадцать лет, что я занимаюсь этой работой, я проанализировал буквально тысячи текстов сотен разных авторов, имеющих отношение ко множеству разнообразных преступлений. За это время судебная лингвистика выросла из маргинальной дисциплины, которой страстно увлекались единицы, в международно признанную практику, способную принести настоящую пользу слугам закона и юристам.
О гневных письмах, угрозах и клевете, а также о причинах побуждающих людей писать такие письма
C появлением интернета наступил новый расцвет жанра: любому под силу завести бесплатный электронный адрес и публиковать под псевдонимом сколь угодно гнусную клевету о ком угодно на публичных форумах или отправлять ее лично по электронной почте. Однако несмотря на все технические достижения, Королевская почта и прочие почтовые службы по всему миру по-прежнему ежедневно доставляют тысячи традиционных, написанных на бумаге посланий, призванных разрушить счастливую жизнь, очернить достойную репутацию и посеять семена ненависти в душах когда-то преданных друг другу пар и семей. Не всегда мотивом является ненависть: зачастую дело в сочетании скуки и неспособности предвидеть неизбежный причиняемый вред.
О бесконечном разнообразии ситуаций и дел, с которыми приходится сталкиваться судебному лингвисту
К счастью, судебная лингвистика занимается не только письмами, содержащими угрозы. Каждый день приходится разбирать что-нибудь небывалое: отец хочет узнать, действительно ли полученное им от дочери письмо написано ею; мать обеспокоена тем, что письменная речь ее дочери подвергается влиянию «бандитского жаргона»; страховая компания пытается выявить голос мошенника среди нескольких кандидатов; полицейский детектив хочет истолковать шифрованное письмо заключенного к соучастнику; заключенный утверждает, что он невиновен; адвокат работает над апелляцией для своего клиента; сотруднику кажется, что его начальство пытается его подставить, утверждая, что он написал анонимку – этот список кажется бесконечным.
В каждом деле/главе автор пытается разъяснить те или иные способы работы лингвистов с образцами текста/писем/смс и т.п. О типичных и не очень, лингвистических привычках людей, о выборе того или иного слова/знака препинания в письме и речи.
Перессказывать сами главы не имеет смысла, их надо читать)
В общем, мне книга показалась интересной и увлекательной, у автора неплохой слог, а уголовные дела выбранные им для книги были занимательными. Книга будет особенно интересна людям интересующимся реальными преступлениями и криминалистикой.
Моя главная цель заключалась не в том, чтобы рассказать хорошую «байку», а в том, чтобы проиллюстрировать сложное и увлекательное устройство языка и то, каким мощным ресурсом он может быть, вступая на территорию закона.
Как работает установление авторства, чем отличаются поддельные предсмертные записки от подлинных, почему "Код Да Винчи" может быть плагиатом - обо всём написано в этой книге.
Проблема только в том, что написана она очень сухо, с ударением на техническую сторону дела. Мне, как человеку, связанному в лингвистикой, читать было интересно, но понравится ли книга людям, от лингвистики далёким, я не знаю.
Вторая половина особенно сильно перенасыщена теорией, и иногда автор повторяется, объясняя то, что уже объяснял. Это касается глав об установлении авторства, потому что в книге их больше всего.
А вообще, я рада, что эту книгу издали. Может, это и не самый увлекательный нон-фикшн, но ознакомиться с темой стоит.
После первой книги из серии "Лингванонфикшн" "Сто языков" мне не терпелось прочитать следующую. Тем более, и тема такая интригующая - криминальная лингвистика. "Слово как улика" - это сборник случаев из практики судебного лингвиста с многолетним стажем.
Скажу честно, от книги я ожидала большего, как минимум каких-то увлекательных примеров с не менее интересными пояснениями. А что в итоге? У большинства историй даже развязки нет, очень много скучных объяснений, которые абсолютно бесполезны для простых смертных.
Например, когда речь идёт о человеке, которого обвиняют в причастности к геноциду в Руанде, автор в качестве итога заявляет нам, что он так и не разобрался, виновен обвиняемый или нет. Тогда зачем включать такой пример в книгу...
Удивительно скучная книга, если учесть то, что её написал грамотный лингвист с многолетним стажем.
Одни и те же выводы повторяются в разных главах, во всей книге не чувствуется какой-то целостности и лаконичности.
Зато я узнала о существовании поросячьей латыни. Вот и вся польза.
Нудно
Еще одна книга из серии "Лингванонфикшн" вообще меня не впечатлила в отличии от предыдущей - Сто языков. "Слово как улика" могла бы быть очень интересной, если б не была такой нудной.. Было отчетливое ощущение, что читаю черновик курсовой: повторы одних и тех же мыслей и выводов с разницей в страницу, много ненужных разъяснений, неумелое построение мини-сюжетов со смазанными развязками.. Вообще не понятно, как можно рассказывать скучно о криминальной лингвистике, но вот получилось..
Инста
Вот ты какая, судебная лингвистика...
Беря в руки эту книгу, я предвкушала необычайно загадочные истории из судебной и детективной практики, в которых ключевую роль сыграют смски, телефонные разговоры, случайные записки. И что будет прям Вау! Офигеть - вот это поворот! Но...
Но это оказалось на самом деле практически учебное пособие с самым подробным разбором гласных согласных, графиков повторения местоимений в разговорах, сокращений приветствий в сообщениях и сравнения звучаний одних и тех же слов. В общем, скорей всего, это просто чей-то лингвистический рай. Нет, не детективный. Именно подробно-лингвистический рай.
Истории-примеры будут достаточно обычные. Кто-то оставил предсмертную записку, кто-то звонил своей бывшей из тюрьмы, кто-то очень посредственно отвечал на допрос. Никаких сюжетов в стиле "Мыслить, как преступник" и тому подобное. Нет. Просто. Разбор. Слов.
Затем я взял заранее подготовленный документ. Он представлял собой отказ от прав, позволяющий мне опросить его и записать этот опрос на пленку. Это важный момент для данного дела, так как МакБёрт подписал каждую страницу своего заявления в полицию. Из этих подписей большинство людей сделает вывод, что он вполне осознавал, что подписывает. Поэтому я составил письмо-разрешение, которое ему предстояло подписать, чтобы позволить мне опросить его и записать опрос на пленку. Письмо было в двух копиях. Первая выглядела так:Глазго, среда 23 мая 2007 года.
Мое имя Джимми МакБёрт. Настоящим я даю разрешение на запись моего голоса и употребление записи любым подходящим образом для моего судебного дела.Однако второй экземпляр содержал преднамеренные ошибки. Обессмысленная вторая версия была сформулирована так:Глашго, серда 23 мая 2007 года.
Мое иммя Джимми МохБёрт. Настоящим я не разрешение на запись моего глаза и злоупотребление записью любым неподходящим образом для моего судебного ела.Я попросил Джимми взглянуть на них и подписаться под ними, если он согласен с тем, что в них написано. Я смотрел, как он изучал эти документы. Я спросил его, одинаково ли их содержание. Он положил их одну рядом с другой, а затем кивнул. Затем он их подписал. Все это происходило с согласия и под надзором его законного представителя, также присутствовавшего при подписании этих бумаг. Джимми МакБёрт не заметил ошибок во втором экземпляре, даже несмотря на то, что его имя было написано как МохБёрт, Глазго – как Глашго, а мне было позволено «злоупотребить» аудиозаписями его голоса любым «неподходящим» образом, который взбредет мне в голову. Мне не нравилось все это с ним проделывать, но я чувствовал, что эти вопросы напрямую касаются его способности обращаться с письменной речью. Я сделал эти документы настолько простыми, насколько только мог, учитывая сведения, которые они должны были содержать. В результате этой проверки мне стало ясно, что если МакБёрту было трудно разобраться с простым документом из двух предложений, то он уж точно не сможет обработать десятистраничное заявление.
Не всегда мотивом является ненависть: зачастую дело в сочетании скуки и неспособности предвидеть неизбежный причиняемый вред.
...злоба и мстительность не имеют пола, возраста и социального положения.
Находясь в положении сильного, мы можем заставить действовать других.
Термин forensic linguistics («судебная лингвистика») впервые использовал в 1968 году Ян Свартвик. Я однажды спросил его о том, как он придумал это словосочетание, и он сказал, что в 60-х годах смотрел телесериал «Quincy». В каждом эпизоде звучало слово forensics («криминалистика»), и он подумал, что его можно вполне успешно применить в качестве прилагательного к слову «лингвистика». Это же словосочетание стало заглавием самой первой научной работы об этом предмете[35]. Однако широко этот термин стал употребляться лишь в 1994 году, когда начал издаваться первый академический журнал с этими словами в заголовке. Более того, установление авторства не является подразделом только лишь судебной лингвистики. Оно является обычным делом в литературной поэтике с ее куда более богатой историей. Авторство произведений Шекспира не относится к судебной области: это давний публичный диспут, малоинтересный в академическом смысле, а каноническое литературное авторство относится к области академических исследований, не имеющих никакого законодательного аспекта и поэтому не могущих называться судебной лингвистикой.