Ключевой вопрос этой книги: как выглядит XX столетие, если отсчитывать его с 1945 года – момента начала глобализации, разделения мира на Восточный и Западный блоки, Нюрнбергского процесса и атомного взрыва в Хиросиме? Авторский взгляд охватывает все континенты и прослеживает те общие гуманитарные процессы, которые протекали в странах, вовлеченных и не вовлеченных во Вторую мировую войну. Гумбрехт считает, что у современного человека изменилось восприятие времени, он больше не может существовать в парадигме прогресса, движения вперед и ухода минувшего в прошлое. По мысли исследователя, наше время – время «латентности», подспудного, скрытого сосуществования множества прошлых и одновременно мутировавшего до неузнаваемости образа будущего. На анализе важнейших текстов (Сартра, Хайдеггера, Камю, Беккета, Целана и др.) и особенно значимых событий после 1945 года (убийство Кеннеди, падение Берлинской стены, разрушение башен-близнецов и т. д.) Гумбрехт показывает зарождение и развитие этого всеохватывающего состояния, которое доминирует по сей день. События литературы и истории объединены с личным свидетельством, делающим проблематику времени видной в масштабе жизни отдельного человека – от момента, когда он был «внуком», до момента, когда он сам становится «дедом». Х.У. Гумбрехт – немецко-американский философ, литературовед и историк культуры.
Телеграм канал: readeress.
Это очень похоже на Барнса, как если бы Барнс был ориентирован вовне, писал об окружающем мире, а не был зациклен на себе (мне немножко больно проводить эту параллель - я терпеть не могу Барнса, но формат очень похож) .
Гумбрехт пишет о немецком обществе (и немножко обо всем мире) после второй мировой; не о быте, а о самоощущении нации, об идеях витающих в воздухе, о том, что сложно артикулировать, но можно почувствовать - об ощущении времени, тревоге, чувстве вины, самооправдании, адаптации к изменяющемуся миру.
Его рефлексия очень отличается от того, что мы обычно об этом времени читаем - задним числом легко обобщать, рационализировать и демонизировать; это создает плоскую картинку и мы подсознательно считываем ощущение искусственности, а поэтому теряем интерес. Гумбрехт же магическим образом создает иллюзию объемности, заставляет нас эмпатировать, приводит контекст, показывая, как культура запечатлевала в себе те тенденции, то неуловимое, что понятно лишь современникам (а теперь, отчасти, и нам).
Главное не берите эту книгу, если нет времени и возможности для вдумчивого меланхоличного чтения: это медитация, требующая настроя, а не информационный перекус.
Телеграм
Телеграм канал: readeress.
Это очень похоже на Барнса, как если бы Барнс был ориентирован вовне, писал об окружающем мире, а не был зациклен на себе (мне немножко больно проводить эту параллель - я терпеть не могу Барнса, но формат очень похож) .
Гумбрехт пишет о немецком обществе (и немножко обо всем мире) после второй мировой; не о быте, а о самоощущении нации, об идеях витающих в воздухе, о том, что сложно артикулировать, но можно почувствовать - об ощущении времени, тревоге, чувстве вины, самооправдании, адаптации к изменяющемуся миру.
Его рефлексия очень отличается от того, что мы обычно об этом времени читаем - задним числом легко обобщать, рационализировать и демонизировать; это создает плоскую картинку и мы подсознательно считываем ощущение искусственности, а поэтому теряем интерес. Гумбрехт же магическим образом создает иллюзию объемности, заставляет нас эмпатировать, приводит контекст, показывая, как культура запечатлевала в себе те тенденции, то неуловимое, что понятно лишь современникам (а теперь, отчасти, и нам).
Главное не берите эту книгу, если нет времени и возможности для вдумчивого меланхоличного чтения: это медитация, требующая настроя, а не информационный перекус.
Телеграм