Россия — страна, безусловно, особенная, как это любят подчеркивать кремлевские идеологи, однако сложно найти хотя бы одну сферу, в которой такая особость указывала бы на прогрессивный характер и выгодно отличала ее от остальных государств. История последних полутора десятилетий — от пугающей своими темпами деиндустриализации до попыток воссоздать советскую империю через ренессанс идеологии и религиозного мировоззрения — все четче указывает на то, что Россия осознанно разворачивается от...
В России ... всё способствует подмене знания мнениями...
...по «Русской правде» XI века, ст. 84 «пространного» изложения которой начинается с простых и понятых слов: «А в холопе и в робе виры нетуть» (т.е. штрафа за их непреднамеренное убийство не предполагается). Усовершествованием этой старой русской «конституции» в наше время стало, правда, то, что нахождение в состоянии холопства не определяется изначально, а атрибутируется в зависимости от специфики ситуации. В России на определенном — и не очень высоком по мировым меркам уровне — богатство и положение во властной иерархии полностью меняют если не формальный правовой статус человека, то его способность выводить самого себя и своих близких из-под действия практически любых норм и законов.
...российская внешняя политика практически полностью свободна сегодня от любых ценностных ориентиров, которые становятся все более значимыми в современном мире. И Соединенные Штаты, и государства Европейского союза вне зависимости от того, боролись ли они с международным терроризмом и какими методами, были и остаются привержены соблюдению прав человека, расширению пространства демократии и неприятию тоталитарных режимов. Все это может проявляться в большей или меньшей степени, но сам подход не претерпевает изменений.
Власть в России по целому ряду причин мыслит не в рамках парадигмы решения каждодневных рутинных задач, а разного рода «проектами» и «стратегиями». В основе ее действий (как в области экономики, так и внутренней и внешней политики) лежат некие умозрительные схемы, под которые она стремится «подгонять» действительность. Отчасти это обусловлено советской ментальностью многих представителей отечественной политической элиты, отчасти — стремлением убедить самих себя в своей способности реализовать грандиозные планы. Однако чем бы такой подход ни был вызван, он проявляется в постоянном сотворении неких grand projets, предполагающих, что существует палочка-выручалочка, которая может обеспечить России достижение на определенном этапе практически всех ее целей.
Здесь над политиками доминирует ужас, не человеческого потенциала, а бывших и нынешних владений, которые когда-то входили или еще входят в состав империи. Здесь имперскость сливается в национализмом, так как единственными "скрепами" в XXI веке остаются не экономическая целесообразность или разделяемые большинством населения политические и этические ценности, а принадлежность к "русскому миру" и "к вере православной". Вместо того, чтобы развиваться в направлении бесконечного прогресса, история как бы замыкает здесь свой круг, отбрасывая национальное сознание на столетия назад. Все это делает страну агрессивной в духе тех времен, когда территории казались активом, а не обязательством, распыляет ее силы, уводит от реальных проблем к воображаемым задачам - и в конечном счете формирует образ России как единственной империи в мире если не демократий, то национальных государств, образ своего рода динозавра, по прихоти судеб дожившего до времен, когда все представители схожих видов давно уже вымерли.Из этого состояния нет простого пути вперед - даже не в будущее, а хотя бы в современность, - и потому России останется проблемой для себя и для мира на долгие десятилетия.
У тех кто промышляет милостыней, нет и не может существовать повода требовать для себя прав определять голосованием поведение тех, кто ее разделяет - так в предельно циничной форме можно выразить третье препятствие на пути развития демократии в России.
Специфической чертой России было и остается то, что в стране не существует оппозиции - есть только диссидент, либо не понимающие величия и правоты "власти", либо сознательно мешающие своей стране "подняться с колен". Их логично подозревать в связях с внешними силами (в чем всегда обвиняли врагов), а их задаче считается выполнение воли зарубежных "хозяев" (литовцев во времена князя А. Курбского, поляков в годы смуты XVII века, германно-британско-японской разведок в годы сталинизма или Госдепа сегодня), какой бы она ни была. Эта группа, повторю еще раз, не может считаться партнером по диалогу - потому, что "власть" и "государство" едины и в верности их действий не может быть сомнений (критик "власти" может заниматься только следующая "власть": от уничтожения летописей прошлых эпох, как это делали Романовы, через отторжение имперского наследия при большевиках, развенчания И. Сталина при Н. Хрущеве и, как говорится, "далее езде").
Можно продолжать приводить примеры, но общая ситуация понятна: и люди, и те проблемы и тенденции, которые пусть и требуют внимания, но выглядят "статьями затрат", а не доходов, российские власти интересуют все меньше - а общество еще не дозрело до того, чтобы заставить правительство не то чтобы обратить на все эти вопросы внимание, но даже исполнять собственные законы, принятые в соответствующих сферах.
Отдельно следует сказать несколько слов о том, чем нынешняя Россия разительно отличается от всех Россий, существующих в прошлом (возможно, за исключением сталинской - и то на протяжении довольно короткого периода). Я имею в виду насаждаемую милитаризацию общественного сознания, а порой и скрытый культ войны, быстро распространяющиеся в обществе. В своих первых проявлениях это восходит к 2000-м годам, когда в условиях героизации советского наследия День Победы стал главным праздником страны, - однако настоящий ренессанс милитаризма случился после аннексии Крыма и начала войны на востоке Украины. Именно тогда георгиевская ленточка, традиционно являющаяся в Российской империи и Советском Союзе символом ратной доблести и принадлежности к военной службе, стала общенациональным символом; к этому же времени относится превращение акции "Бессмертный полк" в часть официальных празднований 9 Мая; постоянное повышение "градуса" соответствующих мероприятий вызвало к жизни лозунг "Можем повторить!", немыслимый в советской культуре, которая в последние десятилетия существования СССР была основана на пропаганде неустанной борьбы за мир. Конечно, я не идеализирую политику Советского Союза, но хочу подчеркнуть, что в те годы вожди стремились не допускать выхода милитаризма "в массы", оставляя определение контуров военной доктрины профессионалом. Сегодня же Кремль проводит линию на искусственное снижение "порога принятия" войны обывателями: по стране проходят патриотические утренники в школах, где детей наряжают в "костюмы" танков и ракет, результаты опросов показывают общенациональную одержимость придумывания названий пока еще не существующим видам вооружений. Во всем этом я вижу серьезную проблему, так как милитаристская истерия разворачивается все сильнее по мере того, как уходит поколение, имевшее хоть какую-то память о войне, и весь ее трагизм как бы выветривается из народной памяти. Милитаристская индоктринация в такой ситуации практически лишается возможных сдержек - и, учитывая почти полное исчезновение "силовой" компоненты из спектра тем, занимающих умы людей в развитых странах, также подчеркну, что Россия сегодня идет не столько "нога в ногу" с тем миром, к которому она принадлежит, сколько в совершенно противоположном направлении.
За крайне редкими исключениями, современные страны объединены приверженностью правам и свободам человека; готовы принимать практически любые социальные новации; признают успешность каждого гражданина условием и основой успеха всего общества; стремятся быть толерантными и максимально эффективно участвовать в процессах глобализации. В отличие от них несовременные общества каждое на свой лад обосновывает доминирование интересов "государства" над интересами общества и граждан; по идеологическим или религиозным основаниям утверждают примат традиционного над новаторским; изобретают самые разнообразные методы регулирования элементов общественной жизни и усиления контроля и надзора за своими подданными; наконец, стремятся под тем или иным предлогом "закрыть" свои экономики и максимально снизить хозяйственную "зависимость" от остального мира. На этом пути власти изобретают все более изощренные аргументы в пользу сделанного им выбора, парализуя у своих сограждан ту способность к критической рефлексии, которая становится в мире XXI века самым важным качеством человека.