Профессионалы повсюду. Сегодня мало что происходит без участия профессионального «эксперта», предлагающего свои специальные знания: масштабирование и оценка, измерение и консультирование, планирование и организация жизни миллионов людей по всему миру. В своей книге Энди Мерифилд (род. 1960) противопоставляет экспертупрофессионалу альтернативный образ — любителя, человека, который думает нестандартно, рискует, мечтает о невозможном, стремится к независимости — и тем самым меняет мир. На примере...
"Цифры питают культуру целей, проникшую практически во все аспекты академической жизни. Высшее образование - огромная экономика знаний, бизнес, сочетающий в себе прикладное знание и профессиональное обучение. Исследования должны служить экономическим инновациям, а ценность преподавания видится лишь в подготовке молодых людей к выходу на рынок труда."
"Мне не нужно было много денег, чтобы учить или писать, наоборот, я готов был делать это бесплатно""Быть битником, - как однажды сказал Керуак, - значит жить без гроша, но в соответствии со своими убеждениями...это новое поколение мужчин и женщин, которые хотят веселиться. Жизнь нужно любить, а не проживать."
"Результаты опроса общественного мнения показывают, что всего 13% трудящихся всего мира можно считать "заинтересованными" (actively engaged) в рабочем процессе, при этом в США и Европе 20% работников остаются "безучастными" (actively disangaged) к своем труду.""Дела на фабрике плохи? Вы увольняете работников. Дела пошли в гору? Инвестируете в автоматизацию и увольняете работников. Эта ситуация безнадежна для всех, кроме начальников-профессионалов и хозяев.""Многие безработные счастливы, что они больше не живут в постоянном напряжении. Но они постоянно сталкиваются с бюрократической травлей и унижением, непрерывным вмешательством профессионалов в их личную жизнь. Нужно постоянно доказывать, что ты активно ищешь работу, бессмысленную работу, которая никому не нужна, по которой никто не будет скучать, которая длится долго, а оплачивается плохо."
"Сегодня многие двадцатилетние и тридцатилетние пересматривают свой карьерный выбор, как и общее представление о том, что такое карьера, ведь они достаточно умны, чтобы понять, что рискуют остаться вообще без того, что может считаться "карьерой". Есть целое поколение молодых людей с высшим образованием, которые понимают, что никогда не будут работать на "настоящей" работе с постоянной зарплатой. Их не заинтересовать временной работой, стажировками или возможностями гиг-экономики."
"Неподлинность окружает нас со всех сторон. Она распространилась так широко, что становится подлинно реальной. Ее сеть настолько вездесуща и кажется настолько всесильной, что большинство из нас боится признать ее существование. Мы боимся ткнуть в нее пальцем и сказать, что все - наша жизнь, все, что мы делаем, читаем, смотрим и слушаем, и даже то, о чем мы мечтаем, - не имеет значения." "Может быть, вся эта позитивная показуха нужна, чтобы заставить людей смириться с тем, что они врут сами себе, с тем, что Сартр называет дурной верой (самообманом)? По мнению Сартра, дурная вера "является ложью себе, при условии, что ложь себе непосредственно не отождествляют с просто ложью"."Чтобы избавиться от дурной веры, разоблачить ложь в нашем собственном сознании и перестать играть свою роль, требуется большая, иногда даже самоубийственная, смелость (или безрассудство)."
"Не сдаваться рутине - значит прекратить прятаться от самого себя и начать задавать себе те вопросы, которые, как считал Станиславский, перед собой постоянно должен ставить актер: кто я? зачем я здесь? откуда я пришел? куда я иду? Только эти вопросы надо задавать не своем персонажу, а самому себе. Хэррингтон считает, что нужен своего рода шок осознания, чтобы выбить нас из профессионального отыгрывания рутинных ролей и вернуть в полноценную жизнь, чтобы мы перестали быть в ней второстепенными персонажами, незначительными членами команды.
"...орудуя карандашом, пером, кистью, с размаху выплескивая воду из стакана до самого потолка, вытирая перо о полу рубашки, он полон пыла и напора, он спешит, словно боится, что образы ускользнут от него, он ссорится сам с собой, подталкивает самого себя.""Когда г-н Г., просыпаясь, открывает глаза и видит буйные лучи солнца, заливающие его окна, он говорит себе с сожалением и раскаянием: "Какой властный призыв! Какой праздник света! Вот уже несколько часов повсюду сияет свет! Свет, упушенный из-за сна! Как много освещенных вещей я мог бы уже увидеть - и не увидел! И он вызодит из дома! Он смотрит, как течет поток жизни, величественный и сверкающий.""В этом всё: это единственная задача... Чем? Вином, поэзией или истиной - чем угодно. Но опьяняйтесь! Найдите свою страсть, опьяняйтесь ей, исследуйте ее, удивляйтесь, будьте любознательны. Похоже, в этом и заключается мысль Бодлера, "чтобы не ощущать ужасный груз Времени, который давит нам на плечи и пригибает нас к земле.""Бодлер просит нас видеть в Гисе взрослого ребенка, "человека, который до сих пор обладает гением детства". Гис - "вечный выздоравливающий". Для него ни одна грань жизни не потускнела."
"Я был обречен - и это могло стать моим спасением. Но разве можно было это спланировать? Как я мог заранее помыслить кривую дорогу самопознания и самобичевания? Откуда мне было знать, что прячется во мне? Чтобы понять, потребовалось время, потраченное на бесполезное самокопание, много тоски и боли. И все равно процесс остается незавершенным, он требует дальнейших усилий и уступок."
"Мы так привыкли к автоматизму нашего сознания, обремененного профессиональной идеологией и ритуалами бессознательного, бессмымленного повторения. "Мы слишком заняты игрой". "И все изображают, что точно знают, как нужно себя вести в этот момент, все кажутся такими уверенными в себе". "Я думаю, в один прекрасный момент тебе нужно решиться на этот шаг", - говорит Андре в конце фильма. Ресторан опустел, последние посетители ушли несколько часов назад. Начинает играть Сати. "Нужно вырезать шум".
"Лефевр был человеком периферии. "Я пробовал себя во многих сферах, - признавался он в 1970-х. Так что можно сказать, что я не специалист и с гордостью, хотя и не без трудностей, остаюсь верен этому определению. Не без трудностей потому, что много раз во время конференций и коллоквиумов, на которых я присутствовал в качестве представителя науки, люди спрашивали меня: "Специалистом какой сферы вы являетесь?" Я отвечал: "Никакой, месье". И эти возвышенные натуры обычно отворачивались от меня."