Ричард Флэнаган – известный австралийский писатель, удостоенный Букеровской премии 2014 года за роман «Узкая дорога на дальний север». Истории, которые он рассказывает со страниц своих книг, поражают не только глубиной, но и реалистичностью.
«В 1991 году, когда работал над своим первым романом, я получил предложение от величайшего афериста Австралии и корпоративного преступника Джона Фридриха: написать от его лица мемуары за шесть недель» – так начинает рассказ о своей скандальной новинке лауреат Букеровской премии Ричард Флэнаган.
«Первое лицо» – это уникальная вещь в жанре автофикшен, где писатель мастерски показывает жизнь людей, которых можно смело назвать сливками общества. Киф, так зовут главного героя, сделает все, чтобы за шесть недель создать миф – алиби для Зигфрида Хайдля, беспринципного бизнесмена, пытающегося не сесть в тюрьму. Но чем ближе срок сдачи рукописи, тем сильнее сомнения Кифа: кого будет больше в этих мемуарах – его или Хайдля?
«Человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода “человек”»
(К. Маркс, «Капитал»)
Наверное, цитата из К. Маркса привлечет далеко не каждого, и, может быть, это станет не самой удачной рекламой для книги Р. Фланагана, но что поделать, если она в предельно сжатой форме отражает все содержание «Первого лица»?
Р. Фланаган - большой мастер всяческой амплификации и придумывания неоднозначных сюжетов, мастерски заводящих читателя в философские и морально-нравственные тернии, через которые иногда удается прорваться к звездам, а иногда нет. Завязка меня увлекла, и читательский драйв появился с первых страниц – было интересно, что из всего этого получится. За несколько прочитанных романов я привыкла к стилистике Р. Фланагана, оставляющей широкий простор читателю для додумывания и собственных интерпретаций. С одной стороны, его книги внутренне диалогичны, и это меня очень привлекает. С другой стороны, в каждой из них за чувственностью и бесчинством слов угадывается жесткий авторский замысел, от которого он не готов отступить ни на йоту, и это даже немного пугает. В таких книгах таится некая опасность, которая и разгоняет адреналин. Написано было рефлексивно, апеллировало к темам литературы, чтения, писательства, отсылало к Борхесу, Ницше, Джойсу, скромно цитировало философию, перемежало внутреннюю драму профессионального становления с житейскими тяготами, мотивировало к неоднозначным воспоминаниям… в общем, сразу затянуло в фирменный фланагановский когнитивный водоворот.
Соприкосновение с чьей-то жизнью, попытки вплестись в чью-то судьбу – занятие сколь увлекательное, столь и небезопасное. Сразу это трудно понять, еще невозможней в это поверить, но общение с беспринципным негодяем психологически заразно, травматично и разрушительно. Начинающий писатель Киф Кельман, оказавшийся в сложных жизненных обстоятельствах и согласившийся стать литературным негром в написании мемуаров ожидающего суда афериста Зигфрида Хайдля, не мог даже предугадать фатальные последствия этого кажущегося несложным дела. А личность Хайдля оказалась крайне токсичной, особенно в условиях, когда его надо понять, оправдать и «очеловечить». В круговерти разворачивающихся событий, лжи, полуоткровений и манипуляций Киф даже не замечает, как для него стираются грани добра и зла, как возникает цепочка оправданий и самооправданий, делающих ничтожное великим, трагическое - смешным, неправедное - прибыльным, а бессмысленное – наполненным универсальным смыслом. В этом процессе Киф, вынужденный додумывать, досоздавать фрагменты чужой идентичности, используя себя в качестве материала, постепенно теряет свою собственную личность, а вместе с ней – семью, покой, призвание, судьбу.
Кажется, что Киф и Зигфрид были противопоказаны друг другу. Но это только на первый взгляд. Если внимательно вчитаться в текст Р. Фланагана, то под этой внешней драмой начинает просматриваться что-то иное: более глубокая и неоднозначная... трагедия? комедия? реальность? философия? правда жизни? Судьба свела этих двоих вроде бы случайно, но может быть и нет. Киф находился в жизненном кризисе, в котором во внутренний план сознания вбрасывается огромное количество значений, смыслов, мотивов и целей, ранее отвергаемых или противоположных тем, которые привели его к жизненному и писательскому застою. «Да был ли мальчик, - спросим словами М. Горького, - может мальчика-то и не было?». Был ли у Кифа действительно писательский талант? Было ли ему вообще суждено стать писателем? Правильно ли он понимал свое предназначение: точно ли это была его стезя, по которой он до сих пор двигался настолько неуспешно, что согласился на литературную поденщину, презрев собственный внутренний творческий зов? Это ли знак таланта и жизненного призвания? Встреча с реалистически и цинично смотрящим на жизнь Зигфридом, пусть с кровью, но сдирает розовые очки с его глаз. Зигфрид в каком-то смысле выступает как отрицательный гуру, гуру наоборот, открывающий Кифу глаза на исконность и посконность устройства мира и человеческих отношений, где «бараны должны блеять, а не выть с волками». Он пишет дерьмовую книгу, создавая ее из фрагментов грязной биографии Зигфрида и собственных идеалистических максим, постепенно осознавая, что его таланта хватает и всегда будет хватать только на это. А если нет божьего дара писать, то не правильнее ли и проще адаптировать крохи таланта к реальности и не искать творческой судьбы, просто приняв себя как литературного негра высокой квалификации, стать тем, кем можешь, кем получается, а не тем, кем грезилось и снилось? Может, это и была его подлинная идентичность, которая и обрелась в соприкосновении с грязной реальностью жизни в мире, где есть Зигфриды? Может, он и есть та черепаха с переломанными аборигенами конечностями, которой суждено только смотреть в звездное небо и вслушиваться в угасание веры в нравственный закон внутри нее?
Есть люди, встреча с которыми ломает, комкает нашу жизнь, как листок с пусть коряво набросанным, но авторским текстом. Они выступают злыми демиургами нашей судьбы, которых мы хотели бы, но не смогли избежать. Но, может быть, эти случайные толчки и дают нашей жизни то самое направление, которое и дóлжно, спасая нас от худшего?
«Человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода “человек”»
(К. Маркс, «Капитал»)
Наверное, цитата из К. Маркса привлечет далеко не каждого, и, может быть, это станет не самой удачной рекламой для книги Р. Фланагана, но что поделать, если она в предельно сжатой форме отражает все содержание «Первого лица»?
Р. Фланаган - большой мастер всяческой амплификации и придумывания неоднозначных сюжетов, мастерски заводящих читателя в философские и морально-нравственные тернии, через которые иногда удается прорваться к звездам, а иногда нет. Завязка меня увлекла, и читательский драйв появился с первых страниц – было интересно, что из всего этого получится. За несколько прочитанных романов я привыкла к стилистике Р. Фланагана, оставляющей широкий простор читателю для додумывания и собственных интерпретаций. С одной стороны, его книги внутренне диалогичны, и это меня очень привлекает. С другой стороны, в каждой из них за чувственностью и бесчинством слов угадывается жесткий авторский замысел, от которого он не готов отступить ни на йоту, и это даже немного пугает. В таких книгах таится некая опасность, которая и разгоняет адреналин. Написано было рефлексивно, апеллировало к темам литературы, чтения, писательства, отсылало к Борхесу, Ницше, Джойсу, скромно цитировало философию, перемежало внутреннюю драму профессионального становления с житейскими тяготами, мотивировало к неоднозначным воспоминаниям… в общем, сразу затянуло в фирменный фланагановский когнитивный водоворот.
Соприкосновение с чьей-то жизнью, попытки вплестись в чью-то судьбу – занятие сколь увлекательное, столь и небезопасное. Сразу это трудно понять, еще невозможней в это поверить, но общение с беспринципным негодяем психологически заразно, травматично и разрушительно. Начинающий писатель Киф Кельман, оказавшийся в сложных жизненных обстоятельствах и согласившийся стать литературным негром в написании мемуаров ожидающего суда афериста Зигфрида Хайдля, не мог даже предугадать фатальные последствия этого кажущегося несложным дела. А личность Хайдля оказалась крайне токсичной, особенно в условиях, когда его надо понять, оправдать и «очеловечить». В круговерти разворачивающихся событий, лжи, полуоткровений и манипуляций Киф даже не замечает, как для него стираются грани добра и зла, как возникает цепочка оправданий и самооправданий, делающих ничтожное великим, трагическое - смешным, неправедное - прибыльным, а бессмысленное – наполненным универсальным смыслом. В этом процессе Киф, вынужденный додумывать, досоздавать фрагменты чужой идентичности, используя себя в качестве материала, постепенно теряет свою собственную личность, а вместе с ней – семью, покой, призвание, судьбу.
Кажется, что Киф и Зигфрид были противопоказаны друг другу. Но это только на первый взгляд. Если внимательно вчитаться в текст Р. Фланагана, то под этой внешней драмой начинает просматриваться что-то иное: более глубокая и неоднозначная... трагедия? комедия? реальность? философия? правда жизни? Судьба свела этих двоих вроде бы случайно, но может быть и нет. Киф находился в жизненном кризисе, в котором во внутренний план сознания вбрасывается огромное количество значений, смыслов, мотивов и целей, ранее отвергаемых или противоположных тем, которые привели его к жизненному и писательскому застою. «Да был ли мальчик, - спросим словами М. Горького, - может мальчика-то и не было?». Был ли у Кифа действительно писательский талант? Было ли ему вообще суждено стать писателем? Правильно ли он понимал свое предназначение: точно ли это была его стезя, по которой он до сих пор двигался настолько неуспешно, что согласился на литературную поденщину, презрев собственный внутренний творческий зов? Это ли знак таланта и жизненного призвания? Встреча с реалистически и цинично смотрящим на жизнь Зигфридом, пусть с кровью, но сдирает розовые очки с его глаз. Зигфрид в каком-то смысле выступает как отрицательный гуру, гуру наоборот, открывающий Кифу глаза на исконность и посконность устройства мира и человеческих отношений, где «бараны должны блеять, а не выть с волками». Он пишет дерьмовую книгу, создавая ее из фрагментов грязной биографии Зигфрида и собственных идеалистических максим, постепенно осознавая, что его таланта хватает и всегда будет хватать только на это. А если нет божьего дара писать, то не правильнее ли и проще адаптировать крохи таланта к реальности и не искать творческой судьбы, просто приняв себя как литературного негра высокой квалификации, стать тем, кем можешь, кем получается, а не тем, кем грезилось и снилось? Может, это и была его подлинная идентичность, которая и обрелась в соприкосновении с грязной реальностью жизни в мире, где есть Зигфриды? Может, он и есть та черепаха с переломанными аборигенами конечностями, которой суждено только смотреть в звездное небо и вслушиваться в угасание веры в нравственный закон внутри нее?
Есть люди, встреча с которыми ломает, комкает нашу жизнь, как листок с пусть коряво набросанным, но авторским текстом. Они выступают злыми демиургами нашей судьбы, которых мы хотели бы, но не смогли избежать. Но, может быть, эти случайные толчки и дают нашей жизни то самое направление, которое и дóлжно, спасая нас от худшего?
«Основано на реальных событиях»
«Основано на реальных событиях». В последнее время эта фраза не выглядит аргументом в пользу книги, чтобы там ни говорили критики и издатели. Скорее это недостаток, чем достоинство. Вот и здесь, сюжетная и идейная предсказуемость – основной изъян книги.
Молодому, начинающему писателю поручают сварганить за полтора месяца автобиографию самого известного афериста Австралии. С него - перо, с автобиографического лица – история. Тот не слишком настроен на сотрудничество. Оно и понятно – кому пришла в голову безумная идея изложить всю правду о жизни жизни. Впрочем, кому-нибудь вообще нужна правда?
Популярная ныне невымышленная доковская проза, в духе которой выполнено «Первое лицо» (в основе сюжета эпизод из писательской карьеры самого Флэнагана) хорошо гармонирует с модной ныне темой расизма. Речь у нас пойдет о неграх, пусть и литературных. А за всем этим замаха на глобальную проблематику – эпоха постправды, как она начиналась и как мы в ней обосновались.
Спору нет, все это интересно. Но книга не получилась. Не только в силу предсказуемости (раз герой пишет эту историю, значит, он справился), но и по причине автобиографизма. Смысл потерялся в деталях, мелкое заслонило крупное. Правда факта (как делается «литература») убила истину. Кошмар запущенного обратного отсчета для героя – деньги кончаются, его жизнь, карьера и брак, готовы взлететь на воздух, изображен весьма убедительно. Но отчего-то не цепляет. Это ж литература, а не бомба, написать столько слов, сколько нужно для сдачи тома в печать – это вопрос не жизни и смерти, а профессионализма. Садись и вали, не стесняйся. Мы живем в мире аферы, где хлам и дерьмо приносят честь, деньги и славу. Написанное и читать-то никто не будет. У героя только-только открываются на это глаза, но мы то это знаем. Как знаем и то, что шедевры не нужны. Задают вопросы, а не отвечают на них, заставляют задуматься, а до добра это не доводит. В романе все верно написано.
«Первое лицо» пестрит афоризмами: «тираж просто так не продашь», «жизнь – это бесконечная выдумка», «у настоящего писателя должны быть грязные руки», «слова уводят от истины, а не приближают к ней». Но книгу они не спасают. С первых страниц понятно, что перед нами история падения. Дальше лишь вопрос деталей как глубоко и в чем конкретно пал герой. При этом, конечно, здесь не поучительная история о том, что продавшись хоть раз, дальше уже идешь по рукам. Это старая мораль. Проблема в другом - в том, что ты продаешь. Раньше это была личность, и, стало быть такого же качества рукопись. Теперь нет ни того, ни другого. Торгуют не людьми, не вдохновеньем, не рукописями, а объемами. Основной страх: «Вдруг кто-нибудь, правда, прочтет?» Но никто не читает, и книга становится событием, бестселлером и т.д.
«Работа заполняет время, отпущенное на нее» - писал когда-то Паркинсон. Некогда это считалось абсурдом. Нынче пустота знаков заполняет и мир реальности, и мир литературы. Это считается нормой.
В целом же отечественный читатель вряд ли найдет в «первом лице» нечто новое. Рассказ «Фантазеры» Носова многие читали в детстве, и, наверное, помнят, что вранье Игоря приносит выгоду много большую, чем выдумки Мишутки и Стасика. Миром правит фантазия, вымысел, воображение и потуги нынешних радетелей доковской прозы, утверждающих, что они обходятся без нее, смехотворны. Просто они врут как Игорь.
Флэнаган пишет важные вещи о выхолащивании художественного начала, искренней фантазии, полета мысли, кризисе худлита, не выдерживающего столкновения с вымышленностью современной реальности и царящей в ней атмосферой безразличия. Но отчего он рассказ об их крахе сам запихивает в оболочку автобиографической прозы, усугубляя ситуацию? Противоречие между симпатиями автора и реальной романной практикой очевидное и для книги просто фатальное. Дикому буйству фантастической действительности окружившей нас в последнее десятилетие следует противопоставить лишь конкретность и остроту и трезвость художественного обобщения, а не публицистические срывы. Тут все настолько ясно, что даже к Бодрийяру не ходи.
Захотелось мне почитать лауреата Букеровской премии и выбор пал на Флэнагана. Я настраивалась на то, что повествование, скорее всего, будет специфическим и необычным. Так и получилось. Как обычно у меня бывает в последнее время с такими романами, мне надо вчитаться. Так и тут. Размеренное и степенное повествование от первого лица с явным биографическим уклоном не способствуют тому, чтобы сразу прочувствовать произведение. Ггерою книги писателю, у которого творческий кризис и его не печатают, поручают обработать биографию одного афериста, то есть выполнить работу литературного «негра». Давно уже не секрет, что к услугах данных личностей прибегают многие писатели, правда до пены у рта доказывающие, что не делают этого, но... верится с трудом. Правя материал, герой попутно рассказывает о своей жизни, которая идет под откос. Рушится его брак, писательской карьеры так и не получилось, но ему удалось найти себя в другом деле на телевидении, которое принесло ему известность в определенных кругах и достаток. Вот только эта слава так призрачна и к концу жизни он осознает, насколько он глубоко одинок и несчастен. Однажды встав на путь продажи своей личности, очень тяжело с нее сойти. А вообще, роман просто пестрит афоризмами и крылатыми фразами, которые очень точно и метко отражают всю суть того, что сейчас происходит в мире писателей и издателей (я, конечно, не знаток, но определенная картина происходящего у меня все же присутствует). Весь роман — это постоянные размышления героя и то, что у него в итоге получилось вследствие принятия того или иного решения, где стираются границы добра и зла. Не могу сказать, что меня заворожил стиль автора, но он явно самобытный и узнаваемый. Тут есть над чем подумать, поразмыслить и что-то намотать на ус. В целом получилось неплохо, но не шедевр. Думаю, с автором я не прощаюсь и почитаю еще что-нибудь, так как роман явно на злободневную тему. Оценка 4.
Книга из серии "ожидание/реальность"
Прочитанная книга из серии "ожидание/реальность"
.
Киф - начинающий писатель, который готов взяться за любую работу/подработку (в писательском плане), т.к. испытывает денежные трудности. Его жена, Сьюзи, ждет двойню и воспитывает их общую дочь, поддерживает его в любом начинании и в любой ситуации
.
Зигфрид Хайдль - бизнесмен, аферист, который заказывает у Кифа книгу про себя, т.к. испытывает ощущение, что скоро его "уберут"
.
Работа Кифа, казалось бы, не так уж тяжела - выслушать биографию человека и написать по ней книгу, но Хайдль каждый раз либо уходит от ответа, либо игнорирует его. Порой несет полную чушь, а быть может рассказывает правду
.
Киф пытается владеть собой и успеть все сделать в определенные сроком рамки, но "стена", с которой он сталкивается не дает ему покоя и он уже во власти Хайдля
.
Книга основа на реальных событиях, написана в жанре мемуары (автофикш), что меня, в принципе, и подцепило, но я ожидала нечто большее.. Из плюсов: читается легко. В начале очень заинтересовало произведение, но после прочтения чуть больше половины - интерес начал сходить на нет и книгу дочитала только из-за того, что это реально происходило с писатель
.
Для меня книга оказалась не хороша и не плоха - сохраню нейтралитет..
На данную книгу записывала Читательский дневник:
https://youtu.be/8qbp1P9qBuU
Youtube
На самом деле глупостей в мире полно, однако без них у нас не было бы тем для разговоров, правда? Единственная разница между человеком и животным заключается в том, что человек наполняет свой день и всю свою жизнь целой вселенной глупостей, пока к нему не придет единственная реальность, смерть, чтобы положить конец этой чепухе.
Жизнь - не луковица, чтобы снимать с нее одежки, и не палимпсест, чтобы продираться сквозь него к исконному, более правильному смыслу. Жизнь - это бесконечная выдумка.