Тихий американец

Браво, Грэм Грин! В то время как Америка стремится забыть Вьетнам, как позорное пятно неудачи для страны-победителя (сравним с таким же звучным плюхом в лужу, как русско-финская война, о которой так же стараются не говорить, но только уже у нас), Грин пользуется тем, что он британец, и смачно пинает США в пах произведением «Тихий американец». Удар настолько сильный (и заслуженный), что выражение «тихий американец» становится за бугром нарицательным и как раз сейчас пришло время его снова вспомнить, потому что годы идут, а политика всё не меняется.

Произведение типично для Грэма Грина, которого причисляют к той тоненькой прослойке писателей, чьи романы годятся одинаково и для широкой публики, и для снобистско-интеллектуальной. В конце концов, можно даже плюнуть на военную линию (что, как мне кажется, является полным кощунством) и просто наблюдать за развитием линии любовной, которая тоже весьма интересная. У нас есть несколько автобиографичный персонаж (сноска: Грэм Грин сам являлся сотрудником британской разведки) — английский журналист во Вьетнаме, который одновременно является едва ли не карикатурой на всю британскую политику по отношению к войне в то время: сидит, не рыпается и не вмешивается, только наблюдает like a sir. У него есть женщина с красивым именем Феникс, с которой он хотел бы провести тихую и спокойную старость, если бы не жена-католичка, не дающая развода. А ещё есть знакомый американец Пайл, которого можно было бы ошибочно назвать другом, хоть это и не совсем так. И вот Пайл как раз и есть тот самый «тихий американец», в тихом омуте которого водятся черти и который мостит дорогу в ад своими чудесными намерениями. Голова этого не самого далёкого юноши забита чужими мыслями: публицистикой и всевозможной агитацией, поэтому он искренне верует в правильность действий США во Вьетнаме и всячески способствует нарастанию кошмара. Самое страшное, что он действительно не понимает, что публицистика — это абстрактные строчки в газетке, а подложенная в центр города бомба — это рикша с оторванными ногами и мать с погибшим младенцем, которого она стыдливо прикрывает шляпой. «Они пострадали за демократию». Спросил ли их кто-нибудь, хотят ли они за неё страдать? Знают ли они вообще, что такое демократия? Им бы кусочек хлеба и тёплую комнату, а не статьи Пайла и высокие идеалы. Но «тихий американец» уверен в своей правоте, поэтому, наступив в лужу крови невинных жителей, он способен только сказать: «Ой, надо вымыть ботинки, мне же к послу!» Не потому что жестокий, а потому что для него это не по-настоящему.

Вот тут интересно рассмотреть отношения персонажей между собой, сопоставив их со странами. Как я уже говорила, Фаулер — типичная Британия. Пайл — США и её политика «сейчас мы всем вам сделаем хорошо, даже если мы не хотите, потерпите, будет больно». А вот Фуонг в данном случае — Вьетнам, совершенно нам непонятный. Очень многие осуждают её за то, что она готова уйти от Фаулера ради материальных благ Пайла. Но это не совсем так. Фуонг хочет не материальных, а моральных благ. Она, может, и любит Фаулера (хотя это нам тоже неизвестно, восточная душа — совсем потёмки), но с ним она не может познать радость семьи и материнства, что для неё и является настоящей ценностью (в отличие от сребролюбивой сестры, которая, впрочем, тоже хочет ей добра). Этого и хочет Вьетнам — не абстрактных благ, а конкретной сытости, спокойствия и безопасности. С Фаулером Фуонг никогда не будет полностью счастлива, с Пайлом она может хотя бы попытаться. Пайл же её не любит вовсе, он одержим идеей всё сделать правильно, жениться на ней собирается только потому, что «негоже молоденькой девушке танцевать за деньги». В чужой монастырь со своим дубовым уставом. А вот отношения Фаулера очень интересные, очень… Взрослые что ли. Он не любит Фуонг с той страстью молодости, которую ошибочно принимают за настоящие чувства, но ему настолько хорошо и комфортно с ней, что это выше любви-страсти, ценнее, особенно в старшем возрасте. И он даже действительно готов отдать её Пайлу, зная, что так она может быть более счастливой. Удивительно и заслуживает уважения. Кстати, о самой Фуонг мы так почти ничего и не узнаем, восток — дело тонкое и таинственное.

Ещё мне очень понравилась линия про военную журналистику. Наверняка так делали во все времена, Грин знает, о чём пишет: иностранных журналистов протаскивают кучами в самолётах, летящих на недосягаемой для войны высоте, показывают невнятные кракозябры на земле и рассказывают о том, что они якобы увидели и должны описать, а потом они приезжают в свои безопасные сытые посольства и за чашечкой кофе придумывают душераздирающие истории об оторванных конечностях, искалеченных детях и прочих ужасах, получая за это награды. Фаулер, напротив, представляет собой настоящую окопную журналистику, он не берёт в руки оружие и не лезет на рожон, но он действительно посещает места военных действий, рискуя жизнью, чтобы опросить простых солдат о реальных событиях. А простым солдатам даже никто и не запрещал рассказывать о правде, потому что никому и в голову не могло прийти, будто нейтральный журналист по доброй воле полезет под пули и напалм.

Финал книги даёт определённую пищу для ума. Грин показывает, что бездействие и наблюдение в случае военных действий иногда просто недопустимы. Но что же должны делать те, кто не заинтересован в войне? Они не хотят насилия, но не значит ли это, что им всё равно придётся его совершить, чтобы предотвратить большее зло? Убить одного человека, чтобы не убили десятки, сотни и тысячи? Вопрос очень сложный, хорошо, что Грин его для себя самого решил.

"Страдание не становится более мучительным оттого, что страдальцев много; одно тело может выстрадать не меньше, чем все человечество."
Их трое - Вьетнам, Англия и Америка. Фуонг, Фаулер и Пайл. Фуонг - девушка- Вьетнам, в котором бушует война. Непонятная, таинственная, чаще молчащая, чем говорящая, которая то с англичанином, то мечтает об Америке, Статуе Свободы и небоскребах. В ее стране боль и страдания. Фаулер- английский газетчик, который уехал от жены и своей прежней жизни во Вьетнам, чтобы рассказывать своим читателям о том, что там происходит. Он старается держать нейтралитет, у него хорошо получалось, но в один прекрасный момент пришлось выбирать, за кого ты и с кем. В этом выборе оказалось много драматизма. Пайл - истинный американец, молод, обеспечен, куча амбиций. Что он делает во Вьетнаме? А гадкое дело он делает, отвратительное. Фаулеру хорошо с тихой и загадочной Фуонг ( Феникс) Но о ней же думает и Пайл. Любит ли? Вряд ли.

В романе много о войне, об отношениях. Жанр я бы определила как военная драма. Мне нравится очень, как пишет Грэм Грин. Он интересен сюжетом любому читателю, но мыслями он всегда с глубоким читателем. Его можно читать на уровне сюжета и эмоций, а можно еще и слышать мудрые рассуждения о мире, о войне, о людях, о наших взаимоотношениях, о каждой клеточке этого мира. А еще: его романы, его мысли, высказанные в них давным-давно, невероятно актуальны в современном мире. Не изменилось ничего. Судите сами:
"Но мы - кадровые военные, мы должны драться до тех пор, пока политики не скажут нам: "Стоп!" Они возьмут да и сядут в кружок и договорятся о мире, который мог быть у нас с самого начала, и тогда эти годы покажутся полной бессмыслицей."
Что изменилось? Ничего. Мир и продолжает жить по такому принципу, жить и умирать.
"Все мы во что-нибудь вмешиваемся - стоит только поддаться чувству, а потом уже не выпутаешься. И в войне, и в любви, - недаром их всегда сравнивают."
Любовь здесь показательна, как и отношения между этими странами тогда.
Грин задевает нерв и начинает на нем играть. Тут и мать с останками младенца, накрытыми шляпой, тут и рикша с оторванными велосипедной бомбой ногами... За что?
"Потом горечь проходит. Она возвращается, когда бомбишь напалмом."
Вот это тихая мощь, крик немого, когда не могу остановиться цитировать. Разве это просто история? История о чужой войне и о чужой любви? О побеге от себя, от прошлой жизни? Не только. Это все наше! Любой человек на планете имеет к этому отношение, мы живем в мире, вот по таким законам, страшным, темным, неписаным, мы живем и умираем. Пожар может вспыхнуть по росчерку пера, может затухнуть по росчерку пера, но все вокруг будет покрыто пеплом человечества.
"Разве сам я чувствую, как людям больно, пока не столкнусь с мерзостью жизни?"
Надо чувствовать, надо сопереживать, чтобы жить дальше.

Никто, никто дольше, чем он, и горше, чем он, не будет горевать о наивном и фанатичном идеалисте из америки

Вообще, начинать книгу натурально с финала и раскрытия всех спойлеров - ну, для этого требуется определенная смелость и, пожалуй, самоуверенность. И в моем случае грэм попал в яблочко, что довольно-таки удивительно, если учесть целых два фальстарта, когда я разочарованно закрыла его ранние опусы буквально в самом начале с вердиктом "нечитабельно", и уже не особо надеялась на какой-либо "есть контакт".

Что мне импонирует в этой истории. Все герои, откровенно говоря, очень так себе, а рассказчик так еще и полностью признает свою гадостность и прочие непрелести характера, побуждений и поступков. Но при этом лично у меня не возникло к ним неприязни, ибо примерно таковы, вообще, все среднестатистические люди, включая меня. Есть в нас и плюс, и минус. Идеальных людей в общей массе не бывает.

И, значит, дано. Война за независимость индокитая, то есть долой французов. И, наверное, английская разведка тоже играет рояль в пекле сражений, но эти ребята - так-то асы в подковерных интригах и дипломатических войнах, так что... Так что на все сто отличаются американцы, подставляющие французов, якобы заради установления демократии в угнетенной стране. Только есть маленькая такая фишка, которой американские политики продолжают пользоваться и по сей день. Демократии предполагаются по их образцу, с внедрением извне своих ценностей и пожиранием всех сладких кусков, ранее достававшихся франции. А-ха-ха, короче.
Тем приятней мне было осознавать финал, о котором пока не знают герои, - вышвыривание с территории вьетнама всех этих доброхотов, желающих поживиться за чужой счет.

Ну, и как же без любви. Вот вам классический треугольник в зоне боевых действий. Невероятно меркантильная красавица из вьетнама, немолодой и весьма циничный репортер из англии и молодой и рьяный тайный агент из америки. Девушка натурально холодная змея из породы тех, что себе на уме, но любовь же. Короче, эти белые и наивные чуваки попались. И если англичанин все-таки понял и принял девушку, такой, какая она есть, иначе чувство не сохранить, ибо разобьешься о гранит ее сердца; то американец - изначально нырнул в свои фантазии и иллюзии, и не только в отношении любви, а это опасно, считай, гибельно вообще для жизни.

И, возвращаясь, к началу истории. Кто опасней и вообще ужасней в моральном плане? Прожженный и эгоистичный циник с холодным сердцем или горячий романтик, идеалист, для которого высокая цель оправдывает любые средства? Хороший такой вопрос, то есть еще как призадумаешься.
И, что немаловажно, как бы ни старался дистанцироваться, остаться в стороне от конфликта, рано или поздно все же приходится принимать чью-либо сторону в той или иной степени.

А что весьма забавно. Красавица ведь в финале проиграла, вроде бы добившись желаемого. Потому что поступок репортера, совершенный в отношении агента из ревности или в праведном гневе, пробудил его зачерствевшее сердце. Так что... никто, никто дольше, чем он, и горше, чем он, не будет горевать о наивном и фанатичном идеалисте из америки.

Обманчивый тихоня

События романа разворачиваются в годы Первой Индокитайской войны (1946-1954), скорее всего речь идет о 1952 годе, когда сотрудник британской разведки будущий писатель Грэм Грин реально находился в Сайгоне и собственными глазами видел, что там происходило.

В центре сюжета - троица - англичанин, американец и вьетнамка. Они символически представляют три мира: англичанин - старые колониальные страны, вьетнамка - колонии, а американец - новую, или, как он сам её именует, "третью" силу.

Схема взаимоотношений трех героев отражает реальную расстановку. Англичанин и американец - люди одного типа, они разные, но у них есть общий знаменатель культуры. Они - миссионеры, представители мужской доминанты, готовые платить и наслаждаться. Вьетнамка представляет совсем иной тип - женский, по крайней мере, так его видел Грин, она готова дарить наслаждение, но требует взамен плату.

Но между англичанином и американцем все же есть существенная разница. Англичанин, есть мнение, что образ Фаулера достаточно автобиографичен, представляет стареющую, утрачивающую пассионарность сторону. Время Киплинга ушло, Великобритания и Франция - две могущественных колониальных державы начала ХХ века, не в состоянии удерживать народы и территории.

А вот Олден Пайл - американец - представитель молодой, сильной, переполненной соками пассионарности, нации, он готов осваивать все территории, он готов отстаивать везде интересы своей страны, не заботясь о старомодных правилах и приличиях, которыми все еще руководствуются эти стареющие аристократы колониализма.

Схватка Фаулера и Пайла за Фуонг - это схватка за господство над бывшими колониями. И в этой схватке без вариантов побеждает Пайл, потому что он не знает границ и пределов, он с обескураживающей улыбкой готов забрать чужое, он без угрызений совести идет на контакты с террористами, если есть возможность обвинить потом во всех грехах коммунистов.

И Фуонг, которая честно любит больше того, кто больше обещает и вкладывает в нее, без какого-либо душевного трепета сбегает к американцу. Исход предрешен - миром будет править "третья" сила - Америка.

Правда, старые державы просто так сдаваться не хотят - противоборство разведок и спецслужб неизбежно, поэтому временные победы у них возможны, особенно, если в стратегических целях вступить в тайное соглашение с общим противником - представителем коммунистического лагеря (в данном случае - Китай, но здесь и СССР угадывается). И тогда активный игрок - Пайл - устраняется, но это лишь передышка, на смену ему придут другие амбициозные и нахрапистые молодые люди и все равно уведут у стареющего Фаулера его драгоценную Фуонг.

Они сами придут во Вьетнам, когда оттуда уберутся французы, они придут с бомбами и напалмом, самолетами и танками. Они - Рэмбо и Маккейны - будут диктовать свои правила, но все равно проиграют. Во Вьетнаме. Но потом будут отыгрываться в Ираке, в Югославии, в Ливии, в Сирии и Венесуэле...

В романе нашли отражение трения между Великобританией и США. Грэм Грин шестьдесят лет назад точно описал принципы американской внешней политики, сегодняшние события только служат подтверждением его гениального анализа, сделанного еще на ранней стадии американского похода за мировым могуществом. Сегодня Великобритания уже не является самостоятельным игроком, следуя в фарватере США, и трения, если они еще есть, носят уже далеко не такой принципиальный характер.

Понятие "тихий американец", благодаря Грэму Грину стало нарицательным, особенно плодотворно оно использовалось советской пропагандистской машиной в антиамериканской риторике. Сейчас оно уже не популярно, потому что американцы уже давно не тихие...

С горьким чувством вины

В нашем распоряжении совсем мало способов утолить чувство вины.

Название стало идиомой. Примерно такой же, как "вежливые люди", и по смыслу довольно близкой. Теперь не употребляется в приложении к американской военной машине, вторгающейся в суверенные дела других государств, даже аналитиками Первого канала. Сегодняшний зритель не поймет, не считает посыла, не откликнется узнаванием. Много воды утекло со времени Индокитайских войн, их заслонили Ближневосточные конфликты. Но я еще застала время, когда словосочетание "Тихий американец" было на слуху.

Не в последнюю очередь потому, что советская пропаганда подняла этот роман Грэма Грина на знамя. И то сказать, написанный в пятьдесят пятом году, имеющий фоном события Первой Индокитайской войны, которую вела за удержание своих колоний Франция, он гениально предвосхитил дальнейшее развитие событий и Войну во Вьетнаме, став актуальным на следующие двадцать лет. Ту войну, что явилась катализатором студенческих волнений и массового протестного движения, первой в истории войн, прекращенной правительством под давлением общественности.

Хотя, сразу после публикации, американцы сильно обиделись на писателя, сочли книгу клеветническим памфлетом. Быстро сняли фильм по сценарию, написанному офицером ЦРУ, в котором акценты были смещены таким образом, чтобы Пайл предстал Рыцарем в сияющих доспехах и всякое такое. То кино успехом не пользовалось, но вариант две тысячи второго с Майклом Кейном и Брендоном Фрейзером имел куда больше связи с исходным текстом, и собрал многие награды. История расставила все по местам.

Сюжет одновременно прост и героически-экзотичен. Английский журналист Томас Фаулер индокитайский корреспондент своего издания, освещает вьетнамские события, исповедуя политику невмешательства. Ему пятьдесят, стреляный воробей, находится в стране больше двух лет и успел обзавестись кое-какими связями в самых разных сферах, Женат, но последние два года живет с молодой девушкой из местных Фуонг, которую, кажется, по-настоящему любит. Привычный ход вещей меняется к худшему с прибытием нового сотрудника Гуманитарной Миссии, молодого американца Пайла.

Который: 1. влюбляется в Фуонг и хочет на ней жениться; 2, оказывается сотрудником спецслужбы, использующим марионеточного туземного генерала для эскалации конфликта. При том, что в целом он не просто славный парень, а эталон порядочности в условно-европейском каноне. Полюбив девушку, предлагает ей гарантии, даруемые браком, хотя мог бы использовать как наложницу, никто бы за это не осудил. Как честный человек предупреждает Фаулера о своих матримониальных планах относительно его любовницы, вместо того, чтобы просто увести девчонку. Спасает тому жизнь, наконец!

С точки зрения общечеловеческой этики действия Пайла напоминают танец слона в посудной лавке. Тут и без того все хреново, в этом Вьетнаме, гражданская война. А он, ну те, кто стоит за ним, снабжают коллаборациониста генерала Тхе оружием, дирижируют терактами, в которых гибнут мирные граждане, женщины, дети, чтобы иметь формальный повод вмешаться. Сценарий известен. А теперь положи на весы славного паренька, который тащил тебя раненого на себе; его любовь к женщине, без которой ты подыхаешь; велорикшу с оторванными ногами и молодую мать с убитым младенцем на руках на главной площади Сайгона.

По последнему пункту, это обещает повторяться. Ах да. еще упустила реплику Пайла о том, что им должна послужить утешением гибель ради торжества Демократии, и что перед тем, как идти на встречу с Советником, надо бы привести в порядок обувь (брызги крови, знаете ли). Отличный роман. Хочется верить, утративший политическую актуальность. Я слушала аудиокнигой в исполнении Игоря Князева. Превосходной, как все от театра Abookee

Источник