Меня зовут Калла Прайс. Мне восемнадцать лет, и я одна половинка целого. Моя другая половина — мой брат-близнец Финн, и он сумасшедший. Я люблю его. Больше жизни. Больше всех и всего. И, хотя я боюсь, что он затянет меня за собой, лишь я могу его спасти. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы удержаться на плаву в море безумия, но с каждым днём всё больше и больше тону. Так что я тянусь к спасательному кругу — Деэру ДюБри. Он мой спаситель и мой антихрист. В его руках я чувствую себя в...
Слова могут ранить людей так же сильно, как и оружие.
Давным-давно жила-была колония водяных жуков. Они были замкнутой колонией, семьёй. Куда шёл один, туда же отправлялись и остальные. Но время от времени кто-то один отбивался от толпы, заползал на кувшинку водяной лилии и никогда больше не возвращался. Это была великая тайна для семейства водяных жуков. Они не могли понять, что случалось с членами их семьи или почему те исчезали. Они часто говорили об этом и беспокоились, но никак не могли разгадать эту загадку.Однажды очередной водяной жук взобрался на лилию, привлечённый туда неведомыми силами внутри него, силами, которые он не понимал и не мог контролировать. И, сидя там, на солнце, он превратился в прекрасную стрекозу. Сбросил свою кожу водяного жука и расправил радужные крылья, которые поблёскивали в лучах солнечного света. Крылья настолько большие и сильные, что он мог летать в воздухе, делая петли в небе.
Новоиспечённая стрекоза была в восторге от своего нового тела и думала про себя: «Мне нужно вернуться и рассказать остальным. Они должны узнать о том, что происходит, и перестать бояться этого». Поэтому она полетела вниз и спикировала в воздухе прямо к воде. Но, к сожалению, не могла опуститься ниже поверхности воды, туда, где плавали водяные жуки. В своём новом обличии стрекоза больше не могла общаться со своей семьёй. Однако она оставалась спокойной, поскольку знала, что однажды вся её семья тоже преобразится и они снова будут вместе.
Единственное что хуже, чем тонуть в горе – это делить спасательную шлюпку с другими тонущими.
Ради тебя я бы погрузился на дно океана. Я бы прочесал его в поисках раковин и сделал бы тебе ожерелье, а затем повесился бы на нем. Потому что если тебя здесь нет, то и я не хочу быть.
– Это бред, ты же знаешь, – произношу я, подбрасывая у себя в голове метафорический кубик. – Я имею в виду бессмертную любовь. Ничто не может быть бессмертно. Влюбленности заканчиваются, сексуальная химия сходит на нет, а бывает, что люди умирают, забирая с собой свою любовь. Поэтому откуда ни взгляни, всякая любовь однажды умирает. Уж кому это знать, как не мне. Я та самая девушка из похоронного бюро. Все время только это и вижу.
Страдающие бессонницей знают, что в ночи есть нечто особенное. Тьма, энергетика, тайна, окутывающая все вокруг. Она одновременно прячет вещи и освещает их. Ночь – это то, что позволяет нам проверить наши мысли на прочность. Так, как нам бы это никогда не удалось при свете дня. Ночь – это то, что привносит в нашу жизнь правду и ясность.
Она смеется, я притворяюсь, что тоже, потому что все равно все мы прячемся в своих раковинах, независимо от того, принимаем лекарства или нет. Мы больше не те, кем были раньше. Просто выглядим так со стороны.
Мне ни с кем не было настолько комфортно до этого дня, даже тишина не казалась мне гнетущей. Я не чувствовала себя так хорошо ни с кем, только с Финном. До сегодняшней ночи. – Ты знал, что итальянская серийная убийца Монарда Чианчулли была известна тем, что готовила из своих жертв угощения к чаю и скармливала их гостям? – спрашиваю я, хотя мои мысли все еще витают где-то далеко, а взгляд направлен на гладкую поверхность океана. – Нет, потому что это довольно странный факт для запоминания, – моментально отвечает Дэр, даже не взяв паузу на размышления и нисколько не удивившись вопросу.
– Может, Рай существует где-то в другом измерении? – продолжаю я размышлять вслух. – Может, люди существуют там прямо сейчас, двигаются и разговаривают одновременно с нами, а мы просто не видим их. И возможно, они тоже не могут увидеть нас. Финн ложится на спину, подкладывает руки под голову и закрывает глаза. – Я думаю, они видят нас. – Значит, ты полагаешь, что Рай существует? – спрашиваю я с сомнением. – Как ты можешь быть уверен в этом? – Я не могу, – отвечает он, – но мне хотелось бы верить. Мама тоже верила.
– Значит, терпеливость – не самая сильная твоя сторона? Я встряхиваю головой. – К сожалению, нет. – Но ведь хорошее приходит к тем, кто умеет ждать, – замечает он. – Я не кетчуп, – ловко перекидываю я ему мячик нашего спора. Он смотрит на меня в замешательстве. – Это старый слоган из рекламы кетчупа, которую показывали несколько лет назад. Он мотает головой. – Американцы… Любите вы всякие приправы…
Спаси меня и я спасу тебя.
Он дает ей надежду, когда все, что даю ей я – это отчаяние.
Словно я планета, а он – моя ось… или мое солнце.
Смерть – это не то, о чем все хотят думать, и никто не хочет быть окруженной ею все время.
У нас всех есть маленькие хитрости, которыми мы обманываем свой разумом, чтобы сделать жизнь сносной.
Нет ничего более ужасающего, чем погружение человеческого разума в безумие.
Ибо иногда такова жизнь. Пазл, составленный из миллиона кусочков, и когда один кусочек не совсем подходит, он сводит на нет все остальное.
Слова могут ранить людей так же сильно, как и оружие.
Тоска - чувство непредсказуемое, и, если честно, я не думаю, что от нее можно избавиться навсегда. Мне кажется, мы просто учимся жить с ней.
И мы не может начать что-то прекрасное, когда вокруг нас все еще столько безобразия.