Данная книга, как и ее предшественница с созвучным названием («Краткая история кураторства»), составлена из устных рассказов. Все интервью брал ее автор, Ханс Ульрих Обрист, иногда совместно с Филиппом Паррено. В центре бесед – важнейшие (технологические и интеллектуальные) изобретения экспериментальной авангардной музыки XX века, ее связь с другими видами искусства и наукой, соотношение звука и пространства, звука и времени. Среди собеседников Обриста – Кархайнц Штокхаузен и Терри Райли, Брайан...
Я верю, что однажды музыка будет определять архитектуру, а не как то было вплоть до настоящего времени, когда ты вынужден писать музыку для тех залов, которые строят архитекторы
ХУО: Он сказал, что зритель, созерцатель, делает 50 процентов работы.
ЭК: Конечно, так и есть. Только многое зависит от опыта зрителя. Сейчас слушательская аудитория сильно отличается от аудитории конца XIX – начала XX веков. Так же и с кино. Раньше строили огромные залы и показывали в них фильмы вроде «Рождения нации», а теперь эти залы разбили на много маленьких и в каждом крутят свое кино. Похожее случилось с музыкой. Большие симфонии еще есть, а вот их слушатели, я думаю, скоро исчезнут. Для каждой группы аудитории будет своя музыка. Аудитория стала куда более искушенной, одна ее часть, а другая, наоборот, менее искушенной. Публика разбилась на кружки.
Лучший невоплощённый проект — тот, что придёт в голову завтра.
Проблема перфекциониста в том, что ты ограничиваешь себя неким идеальным образом и не принимаешь ничего, что в него не вписывается.
Джон Леннон однажды сказал журналисту: «У кого-то бывает просто понос, а у Йоко — понос мысли»
Вместо "ты же просто флорист" мы должны говорить "Как прекрасно, что ты флорист. Спасибо, что ты так красиво обращаешься с цветами", понимаете? Нашу энергию нужно направить на заботу и взаимное уважение, а не на попытки изменить друг друга.
В мире музыкантов слово «модернизм» утеряло своё значение, ведь изначально модернистская музыка во всех своих аспектах противопоставляла себя классическому периоду.
Раньше строили огромные залы и показывали в них фильмы, вроде «Рождения нации», а теперь эти залы разбили на много маленьких, и в каждом крутят своё кино.
В уме можно представить себе вещи, которые невозможно воплотить физически, и это тоже очень интересно. Можно мысленно смешать две картины. Ещё интересно, что каждый делает это по-своему. Можно наложить совершенно разные вещи, существующие в разных измерениях, например картину и скульптуру. Смешать дом с ветром...
Мир разделён на две индустрии: индустрию войны и индустрию мира. Люди из военной индустрии крайне сплочены своей общей идеей. Они хотят вести войны, убивать и делать деньги. Там никто не спорит между собой, они все заодно. Значит, они представляют собой громадную силу.А в мирной индустрии люди — идеалисты и перфекционисты.Поэтому они не могут найти друг с другом общий язык. Они постоянно ссорятся в погоне за своей «идеальной идеей». Но если бы вместо этого мы попытались принять и начать ценить друг друга, простить наши различия... Ведь мы все в одной и той же индустрии мира. Мы должны поддерживать друг друга. Сплотившись, мы могли бы сделать мирную индустрию такой же сильной, как военная, или даже ещё сильнее. Только тогда мы смогли бы остановить войны и достичь мира во всём мире.
"Почему вы всё ещё занимаетесь по три часа в день, ведь вам 90 лет?" <...> "Потому что, мне кажется, я прогрессирую".
Мы все — посольства. Мы все — послы.