Логико-философский трактат

Трактат Витгенштейна.

"Знающий не говорит, говорящий не знает". - Дао дэ цзин

Витгенштейна (дальше В.) и Хайдеггера (дальше Х.) можно считать самими крупными философами 20 века. Х. определил развитие континентальной европейской философии а В. – аналитической, которая стала особо популярной в Великобритании и США. Они родились в один год (1889), но ни разу не встречались. Многие сожалеют об этом, утверждая, что диалог этих мыслителей мог продвинуть философию на новый уровень. Мне трудно представить это. Для Х. (по крайней мере, периода «Бытие и время»), то, чем занимался В. было бы несущественным т.к. мало касалось бытия, а для В., то чем занимался Х. скорее всего было бы абсолютной бессмыслицей.

В. был действительно уникальным человеком. Будучи сыном самого богатого человека Вены, он отказался от наследства и анонимно (!) отдал все свои деньги деятелям культуры, а сам уехал работать сельским учителем в глубинку. Кто из читателей так сможет сделать?
«Логико-философский трактат» - это главное произведение «раннего» Витгенштейна. Он состоит из 7-ми афоризмов, которые развиваются и объясняются другими афоризмами. Сам трактат много говорит о логике, но самое главное в нем – это мистическое, недосказанное, то о чем нельзя говорить и о чем В. промолчал. Именно эту, вторую часть трактата В. считал самой важной, но ее современники как раз и не поняли.

Наиболее важными положениями Трактата я считаю следующие:
1.«Мир состоит из фактов, а не вещей» (объект, предмет). Это означает, что мир состоит не из объектов, а из того, что с этими объектами случается, происходит т.е. из фактов. Соединение разных объектов и есть атомарный факт. Сложные факты (молекулярные) состоят из других простых фактов, но атомарный (простой факт) состоит из простых объектов. Наука изучат, поэтому, не объекты, а процессы т.е. то, что с ними происходит. Следует, однако, отметить, что когда В. говорит о факте или вещи, он рассматривает его в логическом, а не в физическом пространстве. Он сразу отделяется от эмпирики. Факт или вещь у В. – это просто логические категории, поэтому он и не приводит эмпирических примеров простого объекта или факта. Это не означает, конечно, что он отрицает объекты в физическом пространстве, просто В. считает, что логическое пространство является более фундаментальным, нежели физическое.

2. Язык и мир. Язык человека описывает мир, т.е. факты. У языка, по сути, только одна функция – описательная. Но поскольку язык описывает факты, то применение языка к тому, что не является фактом бессмысленно. Границы языка таки образом ограничиваются описанием фактов.

3. «Границы моего языка означают границы моего мира».

Маленький прямоугольник – это границы языка. Эти границы определяют границы мира – большого прямоугольника. За границами большого прямоугольника (мира) также что-то может быть, но мы не можем это осмыслить и выразить в мысли т.к. границы нашего мира определяются нашим языком (маленьким прямоугольником). Собственно говоря, вопрос, почему наш язык определяет границы мира – это то, чему посвящено 2/3 объема Трактата.

4. В языке существуют три типа предложений:
- осмысленные (апостериорные) – это те наши предложения, которые описывают факты, они являются образами («картинами») фактов. Истинность или ложность этих предложений зависит от их соответствия действительности (фактам). Таковы положения естествознания, эмпирических наук. Осмысленность у В. – это способность соответствовать или не соответствовать фактам. Совокупностью всех истинных Мыслей (предложений) является Картина Мира.
- лишенные смысла (априорные) – это, например предложения логики и математики. Предложения математики носят чисто умозрительный характер и никаких фактов не обозначают, но их истинность очевидна для нас. Предложения логики также относятся к этой категории, их нельзя верифицировать, но они очевидны, поскольку говорят о самом языке.
- бессмысленные – это те предложения, которые описывают то, что выходит за границы языка-мира. Бессмысленные предложения пытаются выразить то, что находится за границами мира (большого прямоугольника). Таковы предложения, которые формируются в философии или религии. Но, поскольку такие предложения выходят за рамки языка (мира) то они являются бессмысленными. В отношении них нельзя сказать, истинны они или ложны, поскольку тому, о чем говорит философия (например, Бог, субстанция) нельзя найти соответствующего факта в действительности. Например, предложение «Аллах акбар» для В. будет абсолютно бессмысленным, поскольку мы здесь пытаемся описать то, что выходит за границы языка.

5. «Смысл мира должен лежать вне его». «Есть, конечно, нечто невыразимое. Оно показывает себя; это – мистическое».
Здесь самое интересное. В., говоря о бессмысленности философских или религиозных предложений, не говорит о том, например, что Бога нет. Бессмысленные предложения не могут быть истинными или ложными, ведь это признак осмысленных предложений. Он лишь хочет сказать, что мыслить, выражать в языке то, что находится за границами мира бессмысленно. Это невыразимо в языке, но оно может показать себя. То, что находится за границами мира – постигается иррационально (интуиция, чувствуется, какой-то мистический опыт и т.п.). Но это невыразимо в мысли (языке).

6. «Мир не зависит от моей воли. Если добрая и злая воля изменяет мир, то она может изменить только границу мира, а не факты, не то, что может выражаться в языке. Короче говоря, при этом условии мир должен вообще стать совсем другим. Он должен, так сказать, уменьшаться или возрастать как целое. Мир счастливого совершенно другой, чем мир несчастного. Смерть не событие жизни. Смерть не переживается». Этика находится за пределами мира. О ней нельзя говорить осмысленно, но на способна придать фактам хоть какую-то субъективную ценность, смысл, поскольку в самих фактах никакого смысла нет. Поэтому, мир счастливого другой, нежели мир несчастного, ведь у них разное отношение к фактам. Воля не может изменить факты мира, ведь между моей волей и миром нет логической причинной связи. То, что я хочу не стареть не значит, что мир ответит мне вечной молодостью. Поэтому, в отношении к фактам мира, нам остается только принять достойную этическую позицию, которая и предаст нашему существованию смысл. Для В. философия – это не теория (она невозможна) а деятельность, движение воли, способ жизни.

7. «О чем невозможно говорить, о том следует молчать». Невозможно говорить о том, что лежит за пределами нашего языка (мира), но это является самим важным для нас. Решение всех научных вопросов мало что дает для фундаментальных проблем нашей жизни (есть ли Бог, в чем смысл жизни, кто «Я», этические проблемы и т.п.). Поэтому, мы можем об этом помолчать, постигая запредельное иррационально.

Решил ли этим В. все проблемы метафизики? Да, по-своему решил. Решил просто и гениально. Но его ответы мало что нам дают.

«Стало быть, я держусь того мнения, что проблемы в основном окончательно решены. И если я в этом не ошибаюсь, то ценность этой работы теперь заключается, во вторых, в том, что она обнаруживает, как мало дает то, что эти проблемы решены». – Людвиг Витгенштеин.

После многословных, тяжелых и запутанных немцев читать Витгенштейна - просто наслаждение. Более лаконичной, насыщенной и упорядоченной философской работы я, кажется, прежде в руках не держал. На мой личный вкус форма изложения трактата без преувеличения идеальна, только за нее одну автор должен был получить вечную благодарность потомков.
Я не буду пересказывать содержание хотя бы потому, что это невозможно: титанический объем мыслей, на который Гегель или Кант не пожалели бы нескольких увесистых томов, и так уже сжат в семьдесят страниц. Скажу только, что рисуемая Витгенштейном картина иногда выглядит довольно странной. Он полностью отрицает причинность. Если говорить, что первый гвоздь в крышку гроба причинности вбил еще Кант, то Витгенштейн ее в землю закопал и надпись написал:
"5.1361. События будущего не могут выводиться из событий настоящего. Вера в причинную связь есть предрассудок."
Но несмотря на отдельные перегибы, Витгенштейн чудо как хорош. Он почти ничего не доказывает, тезисы Витгенштейна так же независимы друг от друга, как его "атомарные факты". Но за всеми этими лапидарными пунктами чувствуется бездна взвешенного и отброшенного. И в эту бездну ты погружаешься уже сам, ориентируясь по скупым инструкциям вида "6.373. Мир не зависит от моей воли."
Дух захватывает от мысли, как глубоко ты сможешь погрузиться с помощью этого путеводителя.

ЖЖ

Я балдею от умения Витгенштейна давить на психику. И почему-то кажется, что если бы он в каком-то 4. 1221 тезисе написал какую-то конкретную фигню, то никто бы этого не заметил, а если заметил бы, то: а) подумал, что так нужно б) начал бы считать себя идиотом не способным понять великого и неповторимого Людвига. Короче, перед такими людьми я снимаю шляпу, но только перед людьми, а не тем, что они делают и как они это делают.

Эту книгу, пожалуй, поймет лишь тот, кто уже сам продумывал мысли, выраженные в ней, или весьма похожие.

О, да!!! Не то что с первых страниц, с первых слов. Хорошо так свою ... (ну точку свою под номером 5) прикрыл. Я в принципе могу долго плеваться и почти боготворить этого чувака, но лучше пойдите почитайте.

rootrude , ну че, ты все же мой мозг изнасиловал.

Если в начале мира действительно было Слово, я бы хотела, чтоб это Слово произнес Витгенштейн.

Думаю, если вы по-настоящему любите кино, то поймете меня, когда я скажу, что "Трактат" - это фильм. Или - стихи, в том смысле, в котором, например, нули дзета-функции Римана - чистая поэзия.

Моя работа состоит из двух частей. Первая часть представлена здесь. А вторая — всё то, чего я не написал. Самое важное — именно эта вторая часть.
Л. Витгенштейн

«Яркое» воспоминание университетской поры: первый курс, первая лекция по логике, и преподаватель в самом начале беседы предлагает поставить всем девушкам «удовлетворительно» и на лекции можно не ходить, поскольку «женщины и логика – понятия несовместимые». Не помню, согласился ли кто-то на столь заманчивое предложение (а вот мужские голоса: «мы тоже несовместимы», раздавались), но что касается меня, лучшего стимула для досконального изучения предмета сложно было придумать, никогда больше, наверное, я не была ТАК хорошо готова к экзамену… С тех пор, видимо, я испытываю явное пристрастие ко всем работам, имеющим слово «логика» в названии, остаётся только надеяться на наличие способности хоть что-то понять…

«Зачем люди говорят правду, когда врать гораздо выгоднее?» - по легенде с этого вопроса начался путь восьмилетнего Людвига Витгенштейна в философию. «Логико-философский трактат» - единственная опубликованная при жизни работа философа. Небольшая по объёму она имеет в определённом смысле художественную форму: состоит из отдельных афористически изложенных тезисов, которые расположены в строгой последовательности по ценности высказывания (или по силе производимого впечатления). Цель книги, по сути, поиск универсального «уравнения» или символа, которые могли бы дать философии то, что даёт, скажем, музыке музыкальная нотация, иными словами попытка обнаружить общую форму предложения, которая позволяла бы ясно выявлять сущность любого высказывания.

В течение буквально нескольких лет после публикации книга Витгенштейна стала «библией» позитивизма и одновременно подверглась яростной критике со стороны коллег-философов (но самым беспощадным критиком, надо отметить, был… сам Витгенштейн, впоследствии сказав, что в своём исследовании он исходил из слишком упрощённого представления о структуре мира и ошибочного предположения о едином логическом порядке, присущем и миру, и мышлению). Работу критиковали за неуместный «романтизм» в предисловии – будто эта книга только для «избранных», способных понять, о чём речь; за нарушения требований логики к структуре некоторых умозаключений; за догматизм и, самое важное, за «возмутительный» вывод о бессмысленности философии. Здесь нужно остановиться подробнее.

Ряд критиков увидели в одном из основных тезисов «Трактата» идею «смерти» философии как области знания, что и подверглось, естественно, неумолимой критике. Почти никто из читателей не понял, как потом писал сам Витгенштейн, что за критикой философских проблем – «изгнания метафизики из естествознания» - скрывается этический смысл. В сущности, эта книга не о логике, а в первую очередь, об этике и смысле жизни. Таким «замысловатым» способом Витгенштейн говорил именно о том, что не подвластно словам – этике, мистическом мироощущении, постижении смысла жизни (та самая «вторая часть»). Но то, что не может быть сказано, может быть показано, к чему и призывал Витгенштейн - «явить вовне невысказываемое» делом жизни.

В определённой степени идеи «Трактата» нашли продолжение в системе французского экзистенциализма (и не только, влияние Витгенштейна как на философию, так и на литературу и искусство огромно). Можно, например, увидеть общее, сопоставив вывод 6.371. «В основе всего современного мировоззрения лежит иллюзия, что так называемые законы природы являются объяснениями природных явлений» и фразу из романа Сартра «Тошнота»: «Я знаю, что её (природы) покорность – не покорность, а лень, знаю, что законы для неё не писаны: то, что они принимают за её постоянство… Это всего лишь привычки, и завтра она может их переменить». Или другой пример: герой романа Камю «Посторонний» решил говорить с людьми на языке, лишённом фальши и условности, и оказался обречённым на одиночество и молчание, потому что язык «словно создан для того, чтобы говорить одни условности и высказывать фальшь».

Если попытаться выразить общее впечатление от прочитанного (невероятно сентиментально, Витгенштейн пришёл бы в ярость), то это чувство созерцания интеллектуальной красоты, в сущности, не так важно истинны ли рассуждения Витгенштейна или ошибочны, главное, они – прекрасны.

P.S.
7. О чем невозможно говорить, о том следует молчать.
6. Общая форма функции истинности есть: [p, x, N(x)]. Это есть общая форма предложения.
5. Предложение есть функция истинности элементарных предложений. (Элементарное предложение – функция истинности самого себя.)
4. Мысль есть осмысленное предложение.
3. Логический образ фактов есть мысль.
2. То, что имеет место, что является фактом, – это существование атомарных фактов.
1. Мир есть всё то, что имеет место.

Вот она, та «лестница», по которой читатель должен подняться за границы мира, туда, где находится смысл. Только так можно «правильно увидеть мир», жаль, что рассказать об увиденном не представляется возможным…