«Неизвестным для меня способом» – это, конечно, цитата из Хармса; полностью фраза звучит так: «Значит, жизнь победила смерть неизвестным для меня способом». Не знаю, все ли помнят, что произносит эти слова человек с тонкой шеей, который «забрался в сундук, закрыл за собой крышку и начал задыхаться». А потом обнаружил себя лежащим на полу. Сундука нигде не было. Сундук исчез! Все рассказы в книге примерно про это. Ну или для этого. Чтобы все эти ваши сундуки исчезали, один за другим. Рассказ...
... очень легко быть оптимистом, рассуждая о чужих делах. С собой этот номер не проходит. Некоторые факты о себе, не внушающие особого оптимизма, к сожалению, просто знаешь, и все.
У Сашки был непростой характер даже на трезвую голову, а по пьянке – вообще умри все живое.
Был ему благодарен за кофе и молчание. Особенно за второе. Кофе, ладно, сам бы сварил, хотя возиться с утра на чужой, незнакомой кузне то еще удовольствие. Но возможность хотя бы четверть часа помолчать утром - такая великая драгоценность, что даже кофе ни в какое сравнение не идет.
Да просто потому, что дура - сказала она себе и пошла дальше, домой. Вернее, попрыгала туда на одной ножке, просто так от избытка чувств. Здоровая вроде бы лошадь. Ну, то есть корова. В смысле взрослая тетка 37 лет. Давным-давно не положено на одной ножке скакать, разве только в фитнес-клубе за деньги. А бесплатно по улице - ни-ни. Эти мысли ее сейчас веселили - и что дура, и что не положено. И вообще все стало как-то удивительно здорово, видимо, глупости не только поднимают настроение, но и прибавляют сил.
На фонарном столбе висело объявление, написанное на листе ярко-желтой бумаги четким, почти каллиграфическим почерком, от руки: «Сдам художественную мастерскую в центре, с туалетом и печным отоплением, оплата – шесть портретов моего кота в год». Внизу приписка для сомневающихся: «Кот очень хороший».
- Такое впечатление, что лицо постоянно меняется, - наконец сказал он Вацлаву.
- Конечно, меняются, - подтвердил тот. - Огонь должен быть подвижным. Тем более, внутренний огонь.
Ладно, – думаю я. – Пока ты уверен, что жив, ты жив, пока ты делаешь дело, ты делаешь дело. Пока ты помнишь, что смерти нет, ее нет. Тем более, что ее действительно нет, мне ли об этом не знать.
Часто слышал, что время якобы лечит, и всегда смеялся над этой сентенцией, но оказалось, оно действительно лечит. Горе истончается, тает, становится полупрозрачным, как цветное стекло, и, как цветное стекло, меняет оттенки мира, на который ты смотришь. И внезапно оказывается, что твое давнее горе ничего не испортило, наоборот, сделало мир еще красивей.
Мне тебя не хватает. Я не грущу, не скучаю, но мне тебя не хватает, как руки, отражения в зеркале, тени, биения сердца, воды, но я не печалюсь, это разные вещи, ты знаешь. Или узнаешь заново, когда окажешься на моем месте – скоро, скоро уже.
...музыка к сама выбирает момент, когда ворваться в твою крепость, главное - присутствовать. Быть рядом. Там, где её хорошо слышно. Например, сидеть в концертном зале, во втором ряду - если уж в первом мест не досталось.
...продолжаешь видеть свет, льющийся отовсюду, и огненные тени - не то музыкантов, не то просто звуков, сплетающихся в объятиях, и одна из теней в этом хороводе совершенно точно была моя...
В любых непонятных обстоятельствах требуй себе свое море. И море придет.
Победа над собственным страхом - великое дело. Такие победы должны быть в каждой человеческой жизни, чем больше, тем лучше. А наяву или во сне - дело десятое. Человек-то один и тот же. Победил, значит победил.
А дети, как говорит Йенс, необходимая штука для всякого думающего человека: когда окончательно понимаешь, что в жизни нет никакого смысла, можно сказать себе, что живешь ради них, и это будет как минимум не совсем уж бездарным враньем.
Иди и не оборачивайся, обернешься – увидишь груды сокровищ, которые растерял по дороге, и свои дырявые руки, такими уже ничего не собрать, станешь оплакивать упущенные возможности, не утешишься, только ослепнешь от слез.