Профайлер… Криминальный психолог, буквально по паре незначительных деталей способный воссоздать облик и образ действий самого хитроумного преступника. Эти люди выглядят со стороны как волшебники, как супергерои. Тем более если профайлер – женщина… На мосту в Чикаго, облокотившись на перила, стоит молодая красивая женщина. Очень бледная и очень грустная. Она неподвижно смотрит на темную воду, прикрывая ладонью плачущие глаза. И никому не приходит в голову, что… ОНА МЕРТВА. На мосту стоит...
Я буду рада поговорить с вами попозже, сравнить ваши результаты по всем трем жертвам.
Рада. Зои умеет выбирать слова. Рада поговорить о женщинах, которых задушили, а потом
забальзамировали... Просто восторг. Ля-ля-ля.
- Сука,- пробормотал он, отвернувшись.
- Ох, Эрл, произнесла она, улыбаясь.-Это не лучший способ разговаривать с человеком, который работает на ФБР
Он попытался приласкать кота, но тот в долю наносекунды трансформировался из спокойного котика в безумное все раздирающее чудище.
Они всегда ищут шлюху-девственницу.
Если люди не хотят слышать о дерьме, так пусть его не публикуют.
Тейтум едва не поморщился при слове «факт». Если все люди раз за разом будут говорить тебе одно и то же, подозрения легко превратятся в факты.
У нее был тот самый взгляд, как будто она хочет помочь, и в то же время знает: таким, как Кристал, помочь нечем. В ее взгляде не было жалости, не было печали или отвращения. Только понимание.
Мысли об убийстве не появляются у человека внезапно, – терпеливо ответил доктор. – Это результат весьма изощренных фантазий. Обычно проходят годы, прежде чем убийца решит перейти к действию, так что он не может быть слишком молод. А если он значительно старше тридцати, мы уже столкнулись бы с похожими убийствами.
Когда люди напуганы, им хочется поскорее найти виновного.
– Я думаю, твой кот злится, потому что ты бросил его одного со мной.
– Почему ты так решил?
– Помнишь коричневые туфли, которые ты оставил в спальне?
– Ага, – сказал Тейтум, у которого екнуло сердце.
– Короче, он насрал в эти туфли.
– Вот черт… Ты их выкинул?
– Я их не тронул. Закрыл дверь, чтобы вонь не разносилась. И запах мочи не так чувствуется.
Зои вернулась к машине и налила кофе в свою любимую, хоть и надколотую, белую кружку, не обращая внимания на шеренгу прочих кружек на полке. Они были изгнаны: слишком маленькие, слишком большие, слишком толстая кромка или неудобная ручка. Зал позора кофейных кружек.
Людям не нравится, когда их задерживают. Они не любят заторы и уж подавно не любят контрольные пункты на дорогах. Ему самому они не нравились, о’кей? Когда Майки вез дочку в школу, он не радовался очередным дорожным работам или пробке из-за аварии. Но понимал, что это часть жизни в большом городе – здесь есть не только хорошие рабочие места, бары и ухоженные дороги. Иногда ты встречаешься с пробкой. И если уж тебе не повезло, то лучшее, что ты можешь сделать, – это побыть хорошим парнем и перестать сигналить. Задуматься на секунду, что в салоне твоей машины сухо, верно? Намного суше, чем полицейскому Майки Калхуну, большое вам спасибо. У них даже есть дворники на окнах, так? А у него есть только ладонь, мокрая, как и все остальные его части, и ею ему приходится вытирать лицо.
— Что-то не так, – озабоченно сказал Тейтум.
— Что? – спросила Зои.
— Обычно ты обращаешься с едой, как с чудом, ниспосланным в твою тарелку Господом Богом. Сейчас ты глотаешь ее так, будто это тяжкий труд. Давай, рассказывай.
Сидеть рядом с плачущим человеком- исключительно депрессивное занятие.
— Штука, которую тебе нужно понять, Тейтум, заключается в том, что, когда все друг друга знают, у каждого есть мнение о каждом. И эти мнения пристают к тебе, а иногда расползаются. Достаточно разок повздорить с соседом — и все об этом знают. Если твой ребенок подрался в школе, каждый вдруг обращает на это внимание. И эти вещи не уходят, они копятся.
Арахисовая хрусткость и сладость шоколада начали вальсировать у нее во рту, и она прикрыла глаза, глубоко дыша носом. Зои пробовала йогу, медитацию, бег и плавание – но до сих пор ничто не очищало душу лучше батончика «Сникерса». Это была идеальная терапия.
В лицах большинства убийц нет особой жестокости.
- Иголка в стоге сена? Предложил Скотт.
- Нет. Если в стоге есть иголка, рано или поздно я её найду. Нужно только быть методичным. Это больше похоже на поиски сухой травинки в стоге сена, только ... я ищу кукую-то другую травинку, но не знаю, чем именно она отличается.
Вот оно и случилось. Именно по этой причине расходится столько пар. Супруги обманывают друг друга, предают, вызывают полицию.
Чтобы встретиться с утром, Зои требовался резкий удар кофеина.
Зои понимала, что вылеплена своим прошлым, но хотела верить, что преодолела его.
Итак, движущей силой для серийного убийцы на сексуальной почве являются его фантазии. В некий момент фантазировать становится невмоготу, и он их воплощает. Но реальности никогда не удается оправдать фантазии, и убийца хочет попробовать снова. В следующий раз сделать лучше.
Если бы больничная комната ожидания встретилась в баре со школьным кабинетом, она сказала бы: «Думаешь, тебе известно, что такое дурные предчувствия? Дай-ка я расскажу тебе...»
Капли разбивались о желтый дождевик полицейского Майки Калхуна, стекали по шее на спину. К этому времени дождевик превратился в сплошное надувательство – нейлон не столько защищал от воды снаружи, сколько задерживал ее внутри. Когда Майки утром выходил на работу, дождя никто не ждал, и в любом случае предполагалось, что он будет сидеть в машине. Будущее с полным основанием выглядело сухим. И вот стоит здесь. Вода уже просочилась даже в такие места, о которых не говорят при людях. Они стали близкими друзьями, дождь и Майки. Намного ближе, чем в последнее время с его нынешней подружкой.
...Он не гробовщик. Просто убийца, давший волю своим фантазиям и порывам.
– Чудовище. – Гарри кивнул.
– Нет. – Зои наклонилась к нему. – Не чудовище. Намного хуже. Человек. Один из нас.