Третья часть Сезонного цикла.
Что объединяет Кэтрин Мэнсфилд, Чарли Чаплина, Шекспира, Бетховена, Рильке, прошлое, север, юг, запад, восток, мужчину, жалеющего о прошлом, и женщину, запертую в настоящем?
Весна, великий соединитель.
Во времена стен и границ Смит открывает двери. Во времена, зацикленные на прошлом, Смит рассказывает историю настоящего. Во времена обесценивания искусства Смит создает роман-метакомментарий об искусстве.
Эйфория эпифании
Каков ваш любимый цвет, песня, еда, напиток, одежда, место, время года, день недели? Каким животным вы бы стали, если бы были животным? Какой птицей? Каким насекомым? Назовите одну вещь, которая у вас очень хорошо получается. Каким способом вы хотели бы умереть?
Времена года закончены, хотя "Лето" еще не появилось на русском, но читать в оригинале, при всей очарованности автором и влюбленности в сезонные романы, не стану. Дождусь перевода Валерия Нугатова, с этими книгами он сказочно хорош. Тетралогия не цикл в общепринятом значении. сквозных героев и сюжета в этих книгах нет. Их объединяет другое: общий для романов, ("Весна" третья) принцип построения, включающий три особенности.
1. Противостояние маленьких людей государственному злу: сегодня политики лоббируют законы, жертвой которых становятся слабые и беззащитные, завтра эти жернова перетрут вас и все, что вам дорого. 2. Культурная преемственность отношений наставник-ученик, как средство отодвинуть хаос и энтропию. Духовное родство, которое оказывается крепче, чем узы крови. 3. Простая и одновременно фантастическая история, составляющая сюжет - фирменный магический реализм Али Смит, приглушенный, "под сурдинку".
Еще не было случая, чтобы сколько угодно тщательный разбор произведения позволил понять, в чем источник силы его воздействия, и это всего лишь попытка определить общие черты книг сезонного цикла. Так совпало, что "Осень" прочла ровно год назад. Теперь странно, потому что помнится та история так, словно уже десятилетия со мной. В то время, как культурный шок от нее, ощущение уходящей из-под ног земли, свежи как вчерашние. Это не для красного словца, на самом деле испытала немыслимый восторг с "Осенью", к "Зиме" и "Весне" подходила уже подготовленной, но отголоски того эмоционального водопада переживала и с ними. Для себя определила это состояние как эйфорию эпифании.
Принято думать, что богоявление всегда пугающе, что оно, как любая вещь, изначально непостижимая малым человеческим разумением, должно повергать в ужас и сводить с ума. Не знаю, может и так, в моем понимании Бог есть любовь, а эпифания - точечное его вхождение в твою жизнь. Не та любовь, что секс, не та, что абстрактная ко всему человечеству - и одновременно включающая первое, второе, еще миллион видов любви. Не скажу за всех, но мне книги Али Смит дают на мгновение к этому прикоснуться.
Хотя буквальное явление Богини тут тоже будет. Как иначе объяснить линию Флоренс. Девочки, что проходит сквозь преграды, через которые немыслимо пройти, выходит невредимой из мест, где вооруженному до зубов головорезу небезопасно, сминает барьеры прожженного цинизма и спасает того, кого можно спасти. В мире, где в помощи и спасении нуждаются миллионы тех, до кого ей не дотянуться.
Теперь к сюжету. У сильно пожилого телережиссера умирает старая подруга и неизменный сценарист. Она намного старше, у нее рак, невероятная умница и, как бы яснее - такими людьми мир держится. Их совместный звездный час давно в прошлом. Да и не назовешь это звездным в мире, ориентированном на оглушительный успех и миллионные контракты. Но несколько очень хороших телеспектаклей по пьесам Пэд Ричард сделал. Теперь о нем мало кто помнит, с деньгами туго и вдруг приглашение от восходящей звезды "новой кинодокументалистики" сделать фильм.
В кавычках, потому что в поделках Терна документалистика не присутствует даже в режиме "мимо пробегала". Зато у него немыслимое количество секса, обязательная гей-тема, связанные со всем этим разоблачительные коллизии и педалирование эмоциональных моментов. Сюжет, который собирается потрошить на сей раз - история о писательнице Кэтрин Мэнсфилд, умиравшей от туберкулеза в швейцарском пансионате и поэте Райнере Мария Рильке, что некоторое время жил там, пока в его башне был ремонт, а после часто заходил обедать, кухня ему нравилась. Они и знакомы-то не были, но из этого предполагается сделать историю со множественным трахом и страданиями в духе Янагихары (то, что пипл охотно хавает).
И это одна линия "Весны", а будет еще много. Али Смит умеет очень туго заплетать свои небольшие по объему романы. Хотя это не главное их достоинство. О главном говорила выше.
Источник
Эйфория эпифании
Каков ваш любимый цвет, песня, еда, напиток, одежда, место, время года, день недели? Каким животным вы бы стали, если бы были животным? Какой птицей? Каким насекомым? Назовите одну вещь, которая у вас очень хорошо получается. Каким способом вы хотели бы умереть?
Времена года закончены, хотя "Лето" еще не появилось на русском, но читать в оригинале, при всей очарованности автором и влюбленности в сезонные романы, не стану. Дождусь перевода Валерия Нугатова, с этими книгами он сказочно хорош. Тетралогия не цикл в общепринятом значении. сквозных героев и сюжета в этих книгах нет. Их объединяет другое: общий для романов, ("Весна" третья) принцип построения, включающий три особенности.
1. Противостояние маленьких людей государственному злу: сегодня политики лоббируют законы, жертвой которых становятся слабые и беззащитные, завтра эти жернова перетрут вас и все, что вам дорого. 2. Культурная преемственность отношений наставник-ученик, как средство отодвинуть хаос и энтропию. Духовное родство, которое оказывается крепче, чем узы крови. 3. Простая и одновременно фантастическая история, составляющая сюжет - фирменный магический реализм Али Смит, приглушенный, "под сурдинку".
Еще не было случая, чтобы сколько угодно тщательный разбор произведения позволил понять, в чем источник силы его воздействия, и это всего лишь попытка определить общие черты книг сезонного цикла. Так совпало, что "Осень" прочла ровно год назад. Теперь странно, потому что помнится та история так, словно уже десятилетия со мной. В то время, как культурный шок от нее, ощущение уходящей из-под ног земли, свежи как вчерашние. Это не для красного словца, на самом деле испытала немыслимый восторг с "Осенью", к "Зиме" и "Весне" подходила уже подготовленной, но отголоски того эмоционального водопада переживала и с ними. Для себя определила это состояние как эйфорию эпифании.
Принято думать, что богоявление всегда пугающе, что оно, как любая вещь, изначально непостижимая малым человеческим разумением, должно повергать в ужас и сводить с ума. Не знаю, может и так, в моем понимании Бог есть любовь, а эпифания - точечное его вхождение в твою жизнь. Не та любовь, что секс, не та, что абстрактная ко всему человечеству - и одновременно включающая первое, второе, еще миллион видов любви. Не скажу за всех, но мне книги Али Смит дают на мгновение к этому прикоснуться.
Хотя буквальное явление Богини тут тоже будет. Как иначе объяснить линию Флоренс. Девочки, что проходит сквозь преграды, через которые немыслимо пройти, выходит невредимой из мест, где вооруженному до зубов головорезу небезопасно, сминает барьеры прожженного цинизма и спасает того, кого можно спасти. В мире, где в помощи и спасении нуждаются миллионы тех, до кого ей не дотянуться.
Теперь к сюжету. У сильно пожилого телережиссера умирает старая подруга и неизменный сценарист. Она намного старше, у нее рак, невероятная умница и, как бы яснее - такими людьми мир держится. Их совместный звездный час давно в прошлом. Да и не назовешь это звездным в мире, ориентированном на оглушительный успех и миллионные контракты. Но несколько очень хороших телеспектаклей по пьесам Пэд Ричард сделал. Теперь о нем мало кто помнит, с деньгами туго и вдруг приглашение от восходящей звезды "новой кинодокументалистики" сделать фильм.
В кавычках, потому что в поделках Терна документалистика не присутствует даже в режиме "мимо пробегала". Зато у него немыслимое количество секса, обязательная гей-тема, связанные со всем этим разоблачительные коллизии и педалирование эмоциональных моментов. Сюжет, который собирается потрошить на сей раз - история о писательнице Кэтрин Мэнсфилд, умиравшей от туберкулеза в швейцарском пансионате и поэте Райнере Мария Рильке, что некоторое время жил там, пока в его башне был ремонт, а после часто заходил обедать, кухня ему нравилась. Они и знакомы-то не были, но из этого предполагается сделать историю со множественным трахом и страданиями в духе Янагихары (то, что пипл охотно хавает).
И это одна линия "Весны", а будет еще много. Али Смит умеет очень туго заплетать свои небольшие по объему романы. Хотя это не главное их достоинство. О главном говорила выше.
Источник
«Затем три минуты черно-белого фильма истекают, и остается лишь история о людях и воздухе»
Невооруженным человеческим глазом можно увидеть вообще-то лишь часть того, что существует на свете — так было написано о лужице воды на столе. А представляете, сколько мы можем увидеть, услышать и прочувствовать, читая новую для себя историю?! А не увидеть, не услышать, не прочувствовать?
Весна — моё любимое время года. Эта книга как апрельский вечер, когда дует еще холодный ветер, а ты бежишь к реке, чтобы лучше видеть потрясающий закат. Такого, как сегодня, уже не будет. Здорово, когда не упускаешь эту до жути простую возможность «подышать Весной», не даешь кому-то в долг, не сбрасываешь в мессенджере, не согласовываешь с руководителем в офисе. Этот момент — твой. И солнце, звук птиц и воды, свет, трава, ветер, волны. Всё сгребаешь себе в карманы и хранишь, не осознавая, что это самое ценное, что вообще может быть.
Конечно, кроме открытки с музея, прощального письма между строк в книге и воспоминаний о разговорах с самым невероятным для тебя человеком.
«Что весь мир будет без неё делать? Что я сам буду без неё делать?»
Моментами — очень, моментами — не совсем, но все же книжка мне понравилась.
Sometimes, he says, we don’t know why people do what they do. But we can only do our best, the best we can do, in response, and try to be as good-humoured as possible while we do it.
With a bit of help and a bit of luck, we get to be more than the one thing or the nothing that history’d have us be. We’re only here by the grace and the work of others. I am anyway. Here’s to those others who helped, that’s my prayer when I go to my bed, and may I be such an other to a good many myself.
You’ll never die, Paddy, he says.Oh yes I will, she says.Oh no you won’t, he says.Grow up, she says, it’s no pantomime, we all will, it’s a modern fantasy and malaise that we won’t, don’t fall for it, and right now it’s my turn for the boat with the hole in it, not yours, so back off.We’re all in that same boat, Pad, Richard says.
Working title? Paddy says.
<...>
Same as the novel, he says. To persuade people it’s an adaptation of something a lot of people bought so it must be good.