В нашей культуре взаимосвязь между лицом и телом несёт на себе отпечаток основополагающей асимметрии, каковая подразумевает, что лицо должно быть обнажённым, а тело, как правило, — прикрытым. В этой асимметрии голове отдаётся ведущая роль, и выражается она по–разному: от политики и до религии, от искусства вплоть до повседневной жизни, где лицо по определению является первостепенным средством выразительности.
Богословие невидимой одежды
Конечно, ожидал я от этой книжки слишком многого, поэтому в результате всё же был разочарован. Например, я хотел бы услышать от Агамбена, чем отличается "развратная" нагота от наготы на фотографии-произведении искусства. Можно ли как-то обозначить это различие помимо концептуальной парадигмы искусства? На деле же передо мной оказался богословский трактат (сборник статей по факту), защищающий одежду (покровы), как символ красоты. При этом невидимая одежда выдаётся за исключительно христианскую концепцию. Возникает ощущение, что философы просто не способны в своей сухой интеллектуальности постигнуть плотскую страстность первобытного инстинкта. Ну да, зрители выставки Ванессы Бикрофт были в замешательстве, но это вовсе не значит, что искусство победило первобытные инстинкты. Никакого искусства здесь и не было. Я бы сказал, что зрители этой выставки были изначально поставлены в условия такого рода системы, при которой у них не могло быть никакого возбуждения, а значит желания властвовать над обнажёнными женщинами. Дело здесь вовсе не в обезоруживающей красоте человеческого тела, которое "вовсе не обнажено" (что за метафизика!), а в том, что зрители были приглашены как актёры, их призвали играть роль созерцателей ("смотри, но не трогай"), заменив роль самцов и самок ролью посетителей художественной выставки. Я почти уверен, что если на этой выставке присутствовали не омрачённые современной системой восприятия представители молодёжи, то они рассматривали этих обнажённых женщин отнюдь не как произведение искусства.
Таким образом, Агамбен выстраивает богословие невидимой одежды, которая как бы прикрывает видимую наготу. Очевидно, что такого рода идеи могут научить целомудрию пост-христианскую Европу, но останутся совершенно не понятыми подавляющим большинством нормальных здоровых людей, которые могут воспринимать как порнографию даже Венеру Тициана.
Богословие невидимой одежды
Конечно, ожидал я от этой книжки слишком многого, поэтому в результате всё же был разочарован. Например, я хотел бы услышать от Агамбена, чем отличается "развратная" нагота от наготы на фотографии-произведении искусства. Можно ли как-то обозначить это различие помимо концептуальной парадигмы искусства? На деле же передо мной оказался богословский трактат (сборник статей по факту), защищающий одежду (покровы), как символ красоты. При этом невидимая одежда выдаётся за исключительно христианскую концепцию. Возникает ощущение, что философы просто не способны в своей сухой интеллектуальности постигнуть плотскую страстность первобытного инстинкта. Ну да, зрители выставки Ванессы Бикрофт были в замешательстве, но это вовсе не значит, что искусство победило первобытные инстинкты. Никакого искусства здесь и не было. Я бы сказал, что зрители этой выставки были изначально поставлены в условия такого рода системы, при которой у них не могло быть никакого возбуждения, а значит желания властвовать над обнажёнными женщинами. Дело здесь вовсе не в обезоруживающей красоте человеческого тела, которое "вовсе не обнажено" (что за метафизика!), а в том, что зрители были приглашены как актёры, их призвали играть роль созерцателей ("смотри, но не трогай"), заменив роль самцов и самок ролью посетителей художественной выставки. Я почти уверен, что если на этой выставке присутствовали не омрачённые современной системой восприятия представители молодёжи, то они рассматривали этих обнажённых женщин отнюдь не как произведение искусства.
Таким образом, Агамбен выстраивает богословие невидимой одежды, которая как бы прикрывает видимую наготу. Очевидно, что такого рода идеи могут научить целомудрию пост-христианскую Европу, но останутся совершенно не понятыми подавляющим большинством нормальных здоровых людей, которые могут воспринимать как порнографию даже Венеру Тициана.
Ведь настоящее и есть та самая непрожитая часть пережитого, и препятствие на пути к настоящему - это не что иное, как совокупность всех тех вещей, которые мы по какой-либо причине (будь то вследствие их травматического характера или излишней доступности), в сущности, не смогли прожить. Чувствительность к непрожитому…