... два огненных жала извивались, и мутноватые капли катились по восковым стволам, застывая, как «лунное молоко» на стенах пещер…
Выйдя от соседей на улицу под истеричное гавканье растревоженных деревенских псов, я впервые за эти дни заплакала. Отчаяние и сожаление выходили из меня толчками, разрывая нутро, словно открылся какой-то защитный клапан, и потеря только сейчас приобрела настоящий масштаб. Я прижалась лбом к ограде дома, в котором прожила столько лет и, как загульный пропойца, что-то выхаркивала из себя, выдавливала, выкорчевывала, пока не поняла, что избавиться от этих чувств невозможно…
Габи умела замечательно слушать. Она не перебивала, однако по ее подвижному, эмоциональному лицу было видно, как искренне она проживает историю: по нему то скользили солнечные зайчики восхищения, то проносились хмурые тени сомнения, то едва уловимо, в самых уголках губ, залегали складки печали.
Брови Габи взлетели вверх, как потревоженные выстрелом чайки
За окном больничной палаты сгустился сумрак, сверкают скальпели молний, протыкая набрякшую тучную плоть
В окно затекал бледный молочный свет луны, разбавляя крепкую заварку наваливающейся ночи…
Шедевр рождается тогда, когда соединяются любовь и мастерство
...натужно тикали часы, словно проталкивая песчинки времени через просвет настоящего в бесконечное прошлое
Единственное понимание, которое во мне за это время укоренилось, состоит в том, что смерть - это тоже жизнь...
Поезд нагоняла грозовая туча. Ее клубящуюся дымную плоть разрывали всполохи молний, и казалось, что она вот-вот накроет состав и затянет его в свое клокочущее чрево.