Друг

Терапевтичний спосіб?

Світлий сум залишається, коли закриваєш останню сторінку цієї книги. Невелича, але відверта, чесна, без зайвої сентиментальності. Обкладина попереджує, про якого друга буде йти мова. Якщо це й вам друг теж- читайте. Не пожалкуєте. Природньо, що повість не тільки про наші взаємини з тваринами ( є про котів, кролів), але й про той момент у житті кожної людини, коли тягар втрати стає таим важким, що відбирає особисті сили жити далі. В чому, в кому знайти хоч якусь опору? Міркування про письменницький труд, про відношення до товаришів; до тих, кого любив і втратив- без пафоса, істерики, пишномовності - але по-земному та гуманному.

Источник

Как поладить с собакой и пережить смерть друга

Аристотель утверждал, что тот, кто находит удовольствие в уединении, либо дикий зверь, либо Бог. Сигрид Нуньес стала писателем, потому что видела в написании книг единственный способ достичь уединения. Она никогда не была замужем и не имела детей. Этот выбор позволил ей сосредоточиться исключительно на писательстве, которое Нуньес рассматривает как «священное призвание», а не упражнение в саморекламе. Настоящая редкость в наши дни. Успех «Друга» привлёк к Нуньес много внимания в 2018 году, что слегка напугало 69-летнюю писательницу, которая жила в уединении в своей маленькой квартирке возле Юнион-сквер в Нью-Йорке и пописывала себе тихо книги в течение последних 23 лет.
.
На мой взгляд, желание обрести абсолютную независимость от внешнего мира, выдаёт если не Бога, то, как минимум, нестандартный ум. Бунин писал «Тёмные аллеи» во время войны, Набоков сочинял стихи под сильную ружейную пальбу и треск пулемётов в ночь штурма Зимнего дворца, Хемингуэй создавал «Пятую колонну» в осаждённом Мадриде, в отеле «Флорида», в разгар Гражданской войны в Испании. Ну разве они не писали как боги?
.
Сигрид Нуньес стала для меня настоящим открытием. Если бы её «Друг» не получил Национальную книжную премию в 2018 году, я бы никогда не купила книгу с такой обложкой, глядя на которую, никогда не подумаешь сколько горя вложил в содержание книги автор.
.
Спрятавшись от мира в своей нью-йоркской квартире, Нуньес написала психотерапевтический роман, в котором главная героиня (разумеется, одинокая писательница), обращается к самому дорогому ей человеку. Он был её учителем, наставником, коллегой по литературному цеху, любовником и, наконец, другом. Был вплоть до того дня, когда он неожиданно покончил с собой, прыгнув с моста «Золотые Ворота».
.
После смерти друга героиня вынуждена приютить в своей крошечной квартире пса покойного, гигантского дога по имени Аполлон. По началу собака становится непосильным. Собственное горе героини усиливается немым страданием животного, травмированного необъяснимым исчезновением хозяина, и угрозой выселения: договор аренды запрещает героине держать в квартире собак. Однако, желая во что бы то ни стало облегчить страдания пса, героиня посвящает себя всецело заботе о нём, игнорируя настойчивые угрозы арендодателя.
.
Любителей расслабить мозги лёгкой беллетристикой, хочу сразу предупредить: на страницах романа героиня не только выстраивает трогательные отношения со старым псом, но и проводит настоящее философское исследование, в попытках переосмыслишь смерть друга-писателя. Так что, пощадите мозги.
.
Книга не для всех ещё и потому, что довольно сильный акцент сделан на писательстве. Это понравится не всем. К тому же, у романа нет сильного сюжета, если не считать попыток героини найти способ сохранить собаку покойного друга. Лично для меня даже отсутствие сюжета — не проблема. Чем больше я читаю, тем больше убеждаюсь в том, что сильный сюжет — это костыль для слабых писателей. Идея литературного произведения намного важнее сюжета. Знаю, что любители лихих сюжетов со мной точно не согласятся.
Ну и Бог с ними!

Потеря

Чем больше думаю над книгой, тем больше неуверенности в том, что до конца понял случившееся в ней. Конечно, можно все списать на подгулявшее субъективное восприятие. Но виноват и сам текст, запутывающий читателя по мере чтения. Кто-то умер, кого-то потеряли. Жизнь – это одна сплошная ежедневная потеря. С литературой, она туда же, куда и жизнь, такая же история. «Когда все становятся писателями, писателем уже не является никто». Писательство, как постоянно осознаваемая неудача. Стоит ли вдаваться в подробности? Возможно, предмет исследования в книге – потеря вообще и отношение к ней литературы. Постановка проблемы абстрактна, но откровенно эссеистичный характер «Друга» Нуньес превращает «роман» в книгу обо всем, не теряющую, тем не менее, берегов.

Все смущение, смешение и путаница, от того, что автор сам все запутал. Что было, что не было? Собака была большой или все-таки маленькой? Может никто не умер? Может только умирает?

Общее впечатление – Нуньес хочет сказать, что четких границ между всем этим нет. Жизнь и литература с легкостью меняются местами. В умелых руках, само собой. Выдумано или нет – а есть разница? Зыбкость правды и вымысла так очевидна. Не проще ли вынести за скобки различия между художественным и документальным и оставить чистые феномены – памяти, мышления, любви, утраты, одиночества.

Перед нами не документальная проза и не художественный документ. Проще всего книгу Нуньес назвать документом мысли. Именно она, живая, ищущая, перебирающая факты бытия не позволяет книге упасть в поганое ведро типового романа про женщину, потерявшую близкого человека и теперь расковыривающую почти триста страниц болячку. Ковыряние есть, но оно исполнено искреннего интереса, желания понять и разобраться. Там где есть мысль – нытья не бывает, некогда.

У автора появилась собака. Аполлон. Откуда он взялся? Кто бы знал… Жизнь полна воображения. Так легко вообразить и его, и его историю, сочинить ему прошлое, настоящее и будущее. А можно ничего не выдумывать. И это тоже будет его история.

Человек – ключ к миру. Пишущий, тем более. Говоря о нем, выхватываешь вместе с этим целые куски бытия. Не мертвые, не бездушные. Поэтому книга («роман») уходит далеко от рассказа о даме с собачкой. Основная интрига – удастся ли автору спаять воедино размышления о литературе, рассказ о братьях наших меньших и нашем к ним отношении с собственным самоанализом, старением, мелькающей идеей суицида, тоской о дружбе и памятью о прошлом?

«Друг» захватывает много тем. И, как ни странно, все они звучат стройным хором, единой мелодией.

Но прежде всего в книге привлекают вопросы творчества: я - писатель, мой друг писатель, тем и интересны.

«Друг» - маленькая энциклопедия писательского закулисья. И Нуньес здесь почти не уступает такому знатоку писательского ремесла как Курт Воннегут.

Возможна ли литература в эпоху политкорректности («у них абсолютно ничего нет ни в головах, ни между ног»)? Не слишком ли много на свете романов, чтоб писать еще один?

Нуньес ставит проблему и одновременно проверяет на практике.

Правда ли что писать стыдно? Неужели прав студент с ее курсов творческого письма и можно писать только о себе? Где Я, а не не-Я в тексте? Можно ли лечить травму литературой? Можно ли изжить, переступить через нее, написав? Писательство – это раскрытие, прояснение образа того о ком пишешь, или убийство его, эффективная форма забвения? Почему Джеймс Паттерсон похож на дьявола?

Слишком много вопросов.

Но свободное вопрошание и такой же неторопливый, но дотошный поиск ответов больше напоминают литературу, чем нытье и статичное описательство. В этой совершенно нелитературной книге ощущается потенциал прозы, выбарахтывающейся с одной стороны из разваливающегося формата «книги о вымышленных героях с вымышленными проблемами», а с другой стороны, не разменивающей себя на мелочи, по-прежнему вглядывающейся в себя, в другого, озирающейся вокруг и не стесняющейся сознаться, что при всей документальности, она все равно – плод творчества и воображения.

Ода издыхающей лягушке

Начну с того, что за книги про животных я всегда берусь с некоторой опаской, ожидая эмоциональную манипуляцию, грустную историю, которая должна выдавить из меня как можно больше сильных эмоций. Такие книги обычно очеловечивают животных настолько, что становится страшно и неловко.

В аннотации к этой книге (которая, кстати, получила National Book Award этого года) говорится про женщину, которая переживает самоубийство дорогого друга и вынуждена взять себе его старого пса, который остался совсем один после смерти хозяина. Так что мои опасения, думаю, понятны.

Только вот эта книга абсолютно другая. Она состоит из коротких заметок, воспоминаний, которые будто бы кажутся выдранными из личного дневника. Она про любовь (дружескую, возможно, романтическую, да и просто человеческую) к человеку, который был далёк от идеала, имел свои слабости, но при этом был неотъемлемой частью жизни главной героини. Эта книга про неё, а не про него. Про то, как справляться с горем, впрочем её способ — отнюдь не самый здоровый.

История про пса — фон, книга рассматривает отношения людей с животными, как люди могут любить своих питомцев так же сильно, как некоторых людей.

Про сюжет книги рассказывать бессмысленно, потому что его в ней нет. Это книга-эмоция, книга-созерцание, книга-размышление. Она не вызвала у меня сильных переживаний, но наверняка займёт место в моём сердце, потому что это одна из самых реальных книг про горе, которые я когда-либо читала.

Is this madness at the heart of it? Do I believe that if I am good to him, if I act selflessly and make sacrifices for him, do I believe that if I love Apollo—beautiful, aging, melancholy Apollo—I will wake one morning to find him gone and you in his place, back from the land of the dead?

Очень рекомендую, и это отличная книга для прощания с очередным годом.