Предотвращенный Армагеддон. Распад Советского Союза, 1970–2000

Хроника катастрофы

Татарский, конечно, ненавидел советскую власть в большинстве её проявлений, но всё же ему было непонятно — стоило ли менять империю зла на банановую республику зла, которая импортирует бананы из Финляндии.

В.О. Пелевин, «Generation „П“», 1997

Пристрастный, ярый, горячий памфлет от автора, известного мне ранее спокойным, взвешенным рассказом о Магнитке 30-х годов ( «Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization» ). Вышел этот памфлет в 1995 году (перевод сделан по дополненному изданию 2008 года), одновременно с монографией о Магнитке, что как бы намекает, что весь свой пыл автор растратил как раз на эмоциональный рассказ о величайшей катастрофе XX века (или так уже немодно говорить?).

Если честно, понять зачем этот сумбурный рассказ для западного читателя о нарастающих проблемах, крахе и возникновении на пепелище ̶в̶а̶р̶в̶а̶р̶с̶к̶и̶х̶ ̶к̶о̶р̶о̶л̶е̶в̶с̶т̶в̶ независимых стран переведен на русский, тогда как великолепная книга о Магнитке – не переведена, не представляется возможным. Так можно только интерес отбить, кажется мне.

Коткин пишет в начале, что довольно рано понял, что романтичный и недалекий Горбачев делает все так, чтобы разнести вторую супердержаву в клочья. Он ломился к Лигачеву, пытался убеждать, но тщетно. Любопытно, что при этом Коткин явно консервативный либерал, видно ему просто было жалко предмет своих исследований (ну и, возможно, людей, населявших одну шестую часть суши).

Не знаю, странно это все. Через тридцать лет все причины, которые так взволновали людей и действительно вывели их на улицы (в широком смысле) выглядят крайне надуманно. Вся эта борьба с привилегиями, широкая демократия, ускорение и прочее и прочее. Катастрофа оказалась такой сильной, что все это просто истаяло – живем мы стране (да и в других осколках ситуация не сильно лучше) с одним из самых высоких неравенств в мире, с демократией совсем не задалось, промышленность почти испарилась, какое тут ускорение и новые технологии. Вроде бы как улучшили по статистическим показателям некоторые статьи потребления, но и тут, аккуратно говоря, много вопросов к средним и медианным значениям. В некоторых других бывших республиках СССР и уровень 1989 года по ВВП на душу населения так и не достигли за все годы независимости. Про социальные гарантии, пенсионный возраст и раздачу квартир как-то и вспоминать неловко. Про культуру и образование лучше сразу не говорить – тут провал продолжается стремительным домкратом.

Автор подчеркивает, что мы сами дураки, виноваты иллюзии – искаженный образ Запада, где якобы все хорошо. Он, правда, и сам пишет про то, как там внезапно стало лучше после Второй мировой, но не будем забывать, что книга была написана более 20 лет назад, на самом излете славных десятилетий государства всеобщего благоденствия. Эрозия и там почти все разъела за прошедшие года.

В целом, по Коткину, никакого шанса и не было, все могло либо дальше потихоньку загнивать, либо закончиться глобальным ужасом – Коткин просто удивлен, что никто в СССР перед крахом не бахнул и не разнес весь мир в труху. Здесь, мягко говоря, видно, что автор не до конца понимает, что мифы о нашей агрессивности сильно преувеличены – мы вечно в обороне, пытаемся лишь сохранить статус-кво, куда уж там на манер КНДР угрожать даже в риторике.

Коткин раздает всем сестрам по серьгам – и романтичному идиоту Горбачеву (это почти цитата), и циничному властолюбцу Ельцину. Для него оба они продукты советской системы, умелые аппаратчики, ради власти сломавшие свою страну.

Есть, наверно, в этом что-то личное, но хочется думать, что катастрофа не была неминуема. Трудно поверить, что все это было закономерно и неизбежно, все, через что прошли мои родители и родственники, да и маленький, 6-летний и несколько более взрослый, я – и бегство с Кавказа, и выращивание картошки на участках возле города, на участках, разбитых на месте намечавшихся строек нового района (его потом все же построили в начале 2000-х), и отсутствие электричества по полдня, домашние задания при керосиновой лампе, отстрелы бизнесменов и поджоги ларьков, надомная работа – склеивание пачек для папирос для местной табачной фабрики. Все это очень уж контрастирует со смутными, но яркими воспоминаниями конца 80-х. Мы перестали летать на самолетах (у меня был перерыв с 1991 до 2008), перестали ездить на море (до 1997). И думаю я, что любая адаптация в умелых руках могла бы быть куда более мягкой. Но вышло как вышло – мне кажется, что мы опять стали примером для других стран, примером того, как делать не надо.

Три мудреца в большом тазу...

...пустились по морю в грозу.

В нашем случае мудрецов было двое — Горбачев и Ельцин — но и вдвоем они быстро справились с задачей потопить несчастный таз СССР меньше чем за пять лет. Во всяком случае, Коткин, упомянув мимоходом общий расколбас экономики к началу восьмидесятых, на который наложились падение цен на нефть и успешная западная пропаганда, видит причины «крупнейшей геополитической катастрофы» именно в беспочвенных амбициях малограмотных вождей:

В конечном счете, российский президент оказался слишком озлобленным, а советский – слишком высокомерным для того, чтобы договориться и в той или иной форме сохранить Союз. Но именно их взаимодополняющие роли и способствовали исчезновению столь опасного и хорошо вооруженного полицейского государства.

Читать «их» о «нас» я люблю, но в этом случае не взлетело. Неохота устраивать заочную дискуссию с автором, хотя я не согласна даже с названием. Он, конечно, может облегченно переводить дух: эти ненормальные русские умудрились не расфигачить в процессе всю планету — но мы-то знаем, что Армагеддон никто не «предотвращал» — потому что его никто не собирался устраивать. Настоящих буйных мало, слава богу. Все как-то так. Получилось. Опять же, мы знаем, кто из непосредственного опыта, кто по рассказам старших, что для миллионов жителей СССР эти времена были именно что концом света. «Каннибализации советской реальности» в девяностые посвящена вторая половина книги, но, по большому счету, проблемы индейцев шерифа-Коткина не особо волнуют. Зато поучает он туземцев с высоты постзнания с удовольствием, а в эпилоге и вовсе скатывается в нудный пикейножилетизм.

Впрочем, не взлетела книга не потому, что мне чужда логика автора. Претензии в основном к подаче материала: слишком сумбурно, а порой прямо-таки истерично. И масса утверждений, требующих расшифровки. Например: «не имея корней в обществе, власть оказывалась слабой, но при этом ничем не ограниченной (если не считать ее собственных запутанных структур и своекорыстия чиновников)». Неограниченная и при этом слабая? Ничем не ограниченная или все-таки будем учитывать структуры и чиновников? Ну и, как обычно, наталкиваясь на вроде бы частные, но очевидные для человека в теме ошибки, начинаешь сомневаться, насколько адекватно описана действительность в других аспектах.

Как вводный очерк для студентов-первокурсников, может, и сойдет, какая-никакая библиография в наличии, но цайтгайста в книге нет совсем, аналитическая составляющая малоубедительна, а хронологию я и без того неплохо себе представляю. В результате ни уму, ни сердцу.

Если мы ударимся в поиски, то обнаружим, что на русском языке о позднесоветской-постсоветской действительности написано достаточно много – но чего? В первую очередь это конспирологическая антиистория, море мемуаров, в основном слабой степени адекватности, и узкие работы, посвящённые зачастую политическим или экономическим сюжетам, очень часто – практически нечитабельные для не слишком углублённого в тему человека (что не отменяет порой весьма высокого качества этих работ). Конечно, вышеизложенным дело не ограничивается, но общая картина примерно такова.

В среде пресловутой «широкой общественности» устойчиво доминируют личные и семейные воспоминания, исторические анекдоты, высвечивающие некие грани действительности (горящий Белый дом, коробка из-под ксерокса, танцующий в 96 Ельцин, прелестно-неточное «я устал, я ухожу») и устойчивые полумифологические образы (см. хотя бы высмеивающую их песню Монеточки).

Достойные работы, более-менее обращённые к широкому читателю (естественно, такому, что не строит свои взгляды на основе заголовков типа «ВЕЛИКАЯ ТАЙНА КРЕМЛЯ КТО УПРАВЛЯЛ РАЗВАЛОМ СОЮЗА»), зачастую написаны зарубежными учёными (обращаю внимание, например, на такого автора, как Тимоти Колтон), и это вполне объяснимо: далеко не вся огромная армия советологов после распада объекта своего изучения полностью перепрофилировалась, к тому же (готовлюсь принять негодование части читателей) – «оттуда» макропроцессы часто бывают виднее, чем изнутри, особенно если исследователь подходит к теме добросовестно и изначально готов к долгой последовательной работе. Именно таким автором и является Стивен Коткин, изучающий СССР и постсоветское пространство не первое десятилетие и уделяющий особое внимание фундаментальным, глобальным процессам и причинно-следственным связям, при этом не ударяясь (по крайней мере, в «Предотвращённом Армагеддоне») в препарацию частностей политической истории.

«Предотвращённый Армагеддон» фактически является сжатым – и в то же время крайне изящным – изложением весьма последовательной концепции Коткина, посвящённой структурным причинам кризиса и распада советской системы, а в дальнейшем – спорного, если не сказать неудачного, перехода России к «рынку» и «демократии», уже не точных для нас без кавычек.

Скачок цен на нефть в начале 70-х и последующий их спад во второй половине 80-х годов, способствовавшие соответственно перестройке западной промышленности и критическому отставанию Советского Союза; преисполненное идеализма и разочарования «поколение Оттепели»; «огромный, неэффективный и неповоротливый» советский завод; алчная (пост)советская элита, осуществляющая передел собственности – такие общие, глобальные события и герои у «Предотвращённого Армагеддона», что даёт нам возможность чертовски ценного взгляда «сверху» на сложные проблемы и события, нуждающиеся в полноценном, не узко-политическом, исследовании, к которому и побуждает эта книга.

Стивен Коткин относительно сдержан в выводах, а особенно – в прогнозах (что нехарактерно для авторов «современной» истории и делает ему честь) – но не пренебрегает яркими характеристиками. Он одновременно критичен и к позднесоветским «идеалистам-реформаторам», и к могущественным «красным директорам», хозяйничающим в «Новой России», и к американскому политическому истеблишменту, вооружённому экспертными рекомендациями – внезапно – идеологически ограниченных левых и правых экспертов-советологов…

В итоге перед нами выстраивается крайне убедительное повествование, в которое действительно хочется верить – и которое, я уверен, крайне интересно будет опровергнуть исследователю столь же высокого уровня, как автор «Предотвращённого Армагеддона». Но много ли таковых?

P.S. И всё же – почему книга так называется? Ответ на этот, в сущности, не слишком сложный вопрос я предлагаю вам поискать в ней самой – а может, и просто подумать на досуге: почему всё могло быть ЕЩЁ хуже? Вдогонку рекомендую совсем небольшую статью Доминика Ливена «Россия как империя и периферия».