Два года назад ведьма Луиза ле Блан покинула свой ковен, нашла приют в городе Цезарин и теперь живет лишь воровством. Ей пришлось отказаться от колдовства, ведь в Цезарине на ведьм идет охота. Их боятся. Их предают огню. Рид Диггори – охотник на ведьм и преданный служитель Церкви. Их с Луизой пути никогда не должны были сойтись, и все же коварная уловка сводит их вместе в невозможный союз. Война между ведьмами и Церковью стара как мир, и опаснейшие враги грозят Лу судьбой куда страшнее огня. Но...
– Я знаю, что ты любишь сквернословить и рот у тебя похабный. – Он надавил мне на губу, как бы подчеркивая свои слова, а я вздрогнула. – Что ты привыкла добиваться своего. Я знаю, что ты вульгарная и хитрая интриганка-обманщица… – Я отстранилась от него, сморщив нос, но Рид только сжал мои плечи крепче. – Но еще я знаю, что ты сердобольная, свободолюбивая и смелая. – Он заправил прядь волос мне за ухо. – Я никогда не встречал такого человека, как ты, Лу.
Если ей суждено гореть в аду, я буду гореть вместе с ней.
– «Говорите истину каждый ближнему своему», гласит он, «потому что все мы части тела единого». – Я знаю, что сказано в Писании. – Так зачем же мешать мне глаголить истину? – Затем, что глаголешь ты слишком много.
Ведьмы и люди. Все одинаковы. Все невинны. Все виноваты. Все мертвы. Но не я.
- Да какого же хера все в этом королевстве пытаются прикончить мою жену?
Рид был здесь. И он оказался ведьмаком. А ещё... он только что произнёс слово "хер". Может, я всё-таки умерла. В это поверить было куда проще, чем в то, что Рид мог сквернословить так легко, будто всю жизнь этим занимался.
«Забудьте обо всем, что успели узнать о мире теней и колдовства. С этими женщинами вам не совладать, ни за что и никогда. Смерть - самая милосердная кара, которую они могут подарить вам, и даже ее еще придётся заслужить».
«Я не представляю, как можно двенадцать страниц разглагольствовать о траве. Вот он, истинный грех».
Господи, шасс, это уже угнетает. Романтично, конечно, но слишком сопливо на мой вкус.
Кто бы ни рассказывал этим ребятам о женщинах, они явно напрочь отстали от жизни.
Рид во всем был аккуратен, прилежен, все у него было на местах и по полочкам. Не ведая сомнений, он видел мир черно-белым и от угольной грязной серости, что находилась между, не страдал.
– Я знаю, что если ты не сквернословишь и не распеваешь песни об одаренных природой дамочках, что-то явно не так.
– Ты скоро станешь моей женой. – Нагнав девчонку в два шага, я хотел схватить ее за локоть, но не решился ее коснуться. – Это значит, что ты должна будешь мне повиноваться.
– Да неужто? – Она вскинула брови, все еще с усмешкой. – А еще, полагаю, это значит, что ты будешь меня чтить и защищать, да? Если уж мы всерьез собрались следовать этим твоим доисторическим патриархальным законам?
«Наши жизни служат отражением наших сердец».
« - Что за книга? - Единственная без слов «священный» и «истребление», которую я смогла найти в той злосчастной библиотеке».
«Я вцепился в книгу обеими руками, не зная, стоит ли отдавать ее. - Описаний травы там нет. - Решающий довод в ее пользу».
«Есть на свете вещи, которые изменить нельзя. Кое-что нужно увидеть. Нужно почувствовать».
«Глупость часто принимают за сентиментальность».
«Надежда и отчаяние забились в моей груди, и оба эти чувства были одинаково отвратительны. Но вскоре их победила паника».
«Иметь принципы - вовсе не преступление».
«Если что-то можно сказать, это ещё не значит, что нужно».
«В смерти никакой надежды нет. Смерть - это смерть, как ни крути».