Бешеный успех, который обрушился на Илью Ильфа и Евгения Петрова после выхода из печати «Двенадцати стульев» (1928), побудил соавторов «воскресить» своего героя, неунывающего и обаятельного афериста Остапа Бендера, и взяться за создание романа «Золотой теленок» (1931). Однако и завершение, и публикация второго романа все время откладывались в связи с громкими политическими процессами. В 1948 году очередное многотысячное издание дилогии было признано идеологической ошибкой, но с наступлением...
— Ну, довольно, – молвил Остап, – не стучите лысиной по паркету. Картина битвы мне ясна.
– …Может быть, именно в этом великая сермяжная правда!
— Сермяжная? – задумчиво повторил Бендер. – Она же посконная, домотканая и кондовая?
– …Простите, мадам, это не вы потеряли на углу талон на повидло, скорей бегите, он еще там лежит!
— …Клиента надо приучить к мысли, что ему придется отдать деньги. Его надо морально разоружить, подавить в нем реакционные собственнические инстинкты.
– Как говорится, бытие определяет сознание. Раз вы живете в советской стране, то и сны у вас должны быть советские.
— …В Рио-де-Жанейро, например, краденые автомобили перекрашивают в другой цвет. Делается это из чисто гуманных побуждений – дабы прежний хозяин не огорчался, видя, что на его машине разъезжает посторонний человек.
— Городок очень маленький, – сказал Бендер, – это плохо. Чем меньше город, тем длиннее приветственные речи.
…Какой-нибудь крестьянский писатель-середнячок из группы «Стальное вымя», не удержался бы он – вышел бы из машины, сел бы в траву и тут же бы на месте начал бы писать на листах походного блокнота новую повесть, начинающуюся словами: «Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился».
Жизнь страны менялась с каждым столетием. Менялась одежда, совершенствовалось оружие, и были усмирены картофельные бунты, люди научились брить бороды. Полетел первый воздушный шар. Были изобретены железные близнецы – пароход и паровоз. Затрубили автомашины.
А дорога осталась такой же, какой она была при Соловье-разбойнике.
Председатель комиссии по встрече автопробега протянул в своей приветственной речи такую длинную цепь придаточных предложений, что не мог из них выкарабкаться в течение получаса.
— Не делайте из еды культа!
…Не трещите крыльями без повода.
— …Я, конечно, не херувим, у меня нет крыльев. Но я чту уголовный кодекс. Это моя слабость.
— Где же вы возьмете пятьсот тысяч? – тихо спросил Балаганов.
— Где угодно, – ответил Остап. – Покажите мне только богатого человека, и я отниму у него деньги.
— …У меня с советской властью возникли за последний год серьезнейшие разногласия. Она хочет строить социализм, а я не хочу.
Из мировых очагов культуры он, кроме Москвы, знал только Киев, Мелитополь и Жмеринку. И вообще он был убежден, что земля плоская.
– …Вы, я вижу, бескорыстно любите деньги.
На дверях столовой «Бывший друг желудка» висел большой замок, покрытый не то ржавчиной, не то гречневой кашей.
– Финансовая пропасть – самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь.
– Вы дезертир трудового фронта!..
…Автомобиль тоже был изобретен пешеходом. Но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить. Улицы, созданные пешеходами, перешли во власть автомобилистов.
"Автомобиль - не роскошь, в средство передвижения".