М. А. Бакунин прожил удивительную, полную идейных поисков жизнь: он участвовал в восстаниях в Праге, Дрездене и Польше; провел несколько лет в ссылке в Сибири; встречался с выдающимися людьми своего времени – Марксом, Гарибальди, Герценом, Тургеневым.
Провозгласив, что его «отечество – всемирная революция», Бакунин выступал против порабощения народа бюрократическим аппаратом и обосновывал необходимость бунта «против организованного грабежа и утеснения – против государства». Так на свет появилась «Государственность и анархия» – манифест анархизма и основа бакунинского учения о возможности перестройки жизни на началах свободы, равенства и справедливости. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
К прибавлению
Русских анархистов отличала врожденная привилегированность, крайняя даже привилегированность, графы, потомки Рюриковичей, просто непомерно богатые дети, а также то, что только с них анархизм приобрёл политические черты. Противостояние государственности и народа непреодолимо. Государство никогда не будет защищать интересы народа, народ всегда будет ненавидеть государство. Власть — это насилие. Если мы хотим быть свободными, государство должно быть уничтожено. Бакунин не даёт ему ни одного шанса. Или не даёт ни одного шанса нам стать свободными в этой системе. Даже образование российского государства он находит вне ведомства русского народа, насажденным извне, сверху, и принёсшим только рабство. Хотя дальше он напишет, что «ни лицу, ни обществу, ни народу, нельзя дать того, чего в нем уже не существует»
Бакунин не отрицает характерные черты и особенности этносов, но считает, что чем меньше человек будет возиться со своим национальным, и больше — общечеловеческим, тем лучше. Славянофильство он вовсе высмеивает, считая, что славянское братство русскому народу навязывают, а сам народ нисколько о своём славянском происхождении не заботится, а иной раз и не подозревает.
Но будучи верным революционному принципу, Бакунин интересуется таким опытом во всех странах. Он рассматривает особенности и перспективы революции в Чехии, Польше, Франции, Германии, Латинской Америки... Бакунин, осуждённый на родине, уехал в Париж и стал революционером. Оттуда его отослали, что станет традицией в дальнейшем, и он продолжил кататься по европейским революциям и, как отмечают, на все опаздывал. Исключение составляет Дрезденская.
Германии, кстати, автор уделяет особое внимание. Как основной империалистической силе в Европе. Такой же является агрессивная Российская империя, способная принести в мир новые цепи.
Существование двух огромных империй, друг подле друга, влечет за собой войну, которая не может кончиться иначе, как разрушением или одной, или другой. Война эта, повторяем мы, неизбежна.
Вообще предсказания Бакунина любопытны:
Будет ли какая нибудь возможность остановить вторжение китайских масс, которые не только наводнят всю Сибирь, включая новые владения наши в центральной Азии, но перевалят и через Урал к самой Волге? Такова опасность, грозящая нам чуть ли не неизбежно со стороны востока
Особое внимание я уделяю «Прибавлению А». Бакунин против схем и теорий, «выработанных помимо народной жизни досугом буржуазных ученых» и милостиво предлагаемых ими «невежественной народной толпе». Он считает, что определять, какова будет по истине свободная жизнь, нельзя, если она будет достигнута, нельзя предсказать следующий день после социальной революции накануне. Поэтому автор так критикует тех, кто пытается это делать. Эти люди считают себя прогрессивным, революционным классом, но не готовы жертвовать выгодами и удобствами, слишком ценят свои холёные персоны. Автор анализирует опыт кооперативного движения, не отрицая его пользу, приходит к выводу, что это слишком мало, бесперспективно. Если кооперация не была успешна на Западе, обеспечить успех в России кажется ещё более невозможным.
Помнится, Маркс писал, что пролетарская революция должна начаться в развитых странах. Бакунин считает, что Россия — подходящая среда по обратной причине.
В русском народе существуют в самых широких размерах те два первых элемента, на которые мы можем указать, как на необходимые условия социальной революции. Он может похвастаться чрезмерною нищетою, а также и рабством примерным. Страданиям его нет числа, и переносит он их не терпеливо, а с глубоким и страстным отчаянием, выразившимся уже два раза исторически: бунтом Стеньки Разина и пугачевским бунтом, и не перестающим поныне проявляться в беспрерывном ряде частных крестьянских бунтов
Идейный народный идеал тоже в наличии. В чем он состоит? 1. Убеждение, что земля, вся земля, принадлежит народу; 2. право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру, разделяющему ее временно между лицами; 3. квазиабсолютная автономия, общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству. А что мешает? Три затемняющие черты, против которых и должен бороться деятель революции: 1. патриархальность; 2. поглощение лица миром; 3. вера в царя. Христианство автор находит не столь существенным препятствием. Революционер при возникновении вопроса прямо и честно должен заявлять, что он против религии, но это не основной его враг.
по нашему мнению, у нас в России этот вопрос далеко не представляет той важности, какую он представляет в Западной Европе
Суеверие и невежество народа не коренится в заблуждениях ума, оно произрастает из его нищеты, материальных страданий и в неслыханных притеснений. Патриархальность вот проиникла во все уровни русской жизни:
Деспотизм мужа, отца, а потом старшего брата обратил семью, уже безнравственную по своему юридически-экономическому началу, в школу торжествующего насилия и самодурства, домашней ежедневной подлости и разврата
Показательна позиция Бакунина в собственной семье. Его жена сбежала с итальянским революционером, а потом вернулась с ребёнком. Вновь сбежала и вернулась к законному мужу уже с 2 детьми. Оба раза Бакунин принимает ее и детей без особых попреков. Ему чуждо патриархальное чувство, чужд эгоизм; если он не не испытывает чувства собственности к земле, как он может иметь его к человеку. Высшим воплощением русской патриархальности, конечно, является царь. Отделённый от народа армией серафимов, херувимов, архангелов, ангелов шестикрылых и простокрылых чиновников разных мастей
Таким образом, воображаемый царь-отец, попечитель и благодетель народа помещен высоко, высоко, чуть ли не в небесную даль, а царь настоящий, царь-кнут, царь-вор, царь-губитель, государство, занимает его место. Из этого вытекает, естественно, тот странный факт, что народ наш в одно и то же время боготворит царя воображаемого, небывалого и ненавидит царя действительного, осуществленного в государстве
Но Александр, считает Бакунин, ускорил прозрение русского мужика. Царь знал, что он неволен, и дал ему такую неполноценную свободу. Теперь-то русский поймет, кто его настоящий враг. Помочь удостовериться в этой истине и есть цель революционной пропаганды. Помимо этого необходимо преодолеть разрозненность, показать крестьянину, что есть другие крестьяне, как и он, разумеющие. Бакунин обращается к тем, кто верит в то же, что и он. Призывает опираться на правду, отдаваться своему делу, только искренностью и деятельностью завоевывать доверие крестьян. И сам он не был человеком полумер. Его приковывали цепями к стене, надевали железный шар на ногу, помещали в крепости, из которых невозможно сбежать. Но никто не решался при этом убить, пытаясь передать эту заботу какому-нибудь другому правительству. Он был слишком чрезмерен даже для революционного правительства в Дрездене. В одной из баррикад при слишком неравных силах он предлагал: — повесить «Мадонну» Рафаэля на обратную сторону Баррикады: тогда они не посмеют стрелять, а если посмеют — будут опозорены в веках; — взорвать ратушу парламента: тогда новому правительству негде будет заседать; — спилить вековые дубы, чтобы хотя бы затруднить наступление. Немцы не пошли ни на одну из этих слишком для них радикальных мер. Предлагающий их русский потрясал и восхищал. Баррикаду расстреляли, а приговорённый к смерти Бакунин переходил от одних охранителей к другим, пока в итоге не сбежал из Сибири.
К прибавлению
Русских анархистов отличала врожденная привилегированность, крайняя даже привилегированность, графы, потомки Рюриковичей, просто непомерно богатые дети, а также то, что только с них анархизм приобрёл политические черты. Противостояние государственности и народа непреодолимо. Государство никогда не будет защищать интересы народа, народ всегда будет ненавидеть государство. Власть — это насилие. Если мы хотим быть свободными, государство должно быть уничтожено. Бакунин не даёт ему ни одного шанса. Или не даёт ни одного шанса нам стать свободными в этой системе. Даже образование российского государства он находит вне ведомства русского народа, насажденным извне, сверху, и принёсшим только рабство. Хотя дальше он напишет, что «ни лицу, ни обществу, ни народу, нельзя дать того, чего в нем уже не существует»
Бакунин не отрицает характерные черты и особенности этносов, но считает, что чем меньше человек будет возиться со своим национальным, и больше — общечеловеческим, тем лучше. Славянофильство он вовсе высмеивает, считая, что славянское братство русскому народу навязывают, а сам народ нисколько о своём славянском происхождении не заботится, а иной раз и не подозревает.
Но будучи верным революционному принципу, Бакунин интересуется таким опытом во всех странах. Он рассматривает особенности и перспективы революции в Чехии, Польше, Франции, Германии, Латинской Америки... Бакунин, осуждённый на родине, уехал в Париж и стал революционером. Оттуда его отослали, что станет традицией в дальнейшем, и он продолжил кататься по европейским революциям и, как отмечают, на все опаздывал. Исключение составляет Дрезденская.
Германии, кстати, автор уделяет особое внимание. Как основной империалистической силе в Европе. Такой же является агрессивная Российская империя, способная принести в мир новые цепи.
Существование двух огромных империй, друг подле друга, влечет за собой войну, которая не может кончиться иначе, как разрушением или одной, или другой. Война эта, повторяем мы, неизбежна.
Вообще предсказания Бакунина любопытны:
Будет ли какая нибудь возможность остановить вторжение китайских масс, которые не только наводнят всю Сибирь, включая новые владения наши в центральной Азии, но перевалят и через Урал к самой Волге? Такова опасность, грозящая нам чуть ли не неизбежно со стороны востока
Особое внимание я уделяю «Прибавлению А». Бакунин против схем и теорий, «выработанных помимо народной жизни досугом буржуазных ученых» и милостиво предлагаемых ими «невежественной народной толпе». Он считает, что определять, какова будет по истине свободная жизнь, нельзя, если она будет достигнута, нельзя предсказать следующий день после социальной революции накануне. Поэтому автор так критикует тех, кто пытается это делать. Эти люди считают себя прогрессивным, революционным классом, но не готовы жертвовать выгодами и удобствами, слишком ценят свои холёные персоны. Автор анализирует опыт кооперативного движения, не отрицая его пользу, приходит к выводу, что это слишком мало, бесперспективно. Если кооперация не была успешна на Западе, обеспечить успех в России кажется ещё более невозможным.
Помнится, Маркс писал, что пролетарская революция должна начаться в развитых странах. Бакунин считает, что Россия — подходящая среда по обратной причине.
В русском народе существуют в самых широких размерах те два первых элемента, на которые мы можем указать, как на необходимые условия социальной революции. Он может похвастаться чрезмерною нищетою, а также и рабством примерным. Страданиям его нет числа, и переносит он их не терпеливо, а с глубоким и страстным отчаянием, выразившимся уже два раза исторически: бунтом Стеньки Разина и пугачевским бунтом, и не перестающим поныне проявляться в беспрерывном ряде частных крестьянских бунтов
Идейный народный идеал тоже в наличии. В чем он состоит? 1. Убеждение, что земля, вся земля, принадлежит народу; 2. право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру, разделяющему ее временно между лицами; 3. квазиабсолютная автономия, общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству. А что мешает? Три затемняющие черты, против которых и должен бороться деятель революции: 1. патриархальность; 2. поглощение лица миром; 3. вера в царя. Христианство автор находит не столь существенным препятствием. Революционер при возникновении вопроса прямо и честно должен заявлять, что он против религии, но это не основной его враг.
по нашему мнению, у нас в России этот вопрос далеко не представляет той важности, какую он представляет в Западной Европе
Суеверие и невежество народа не коренится в заблуждениях ума, оно произрастает из его нищеты, материальных страданий и в неслыханных притеснений. Патриархальность вот проиникла во все уровни русской жизни:
Деспотизм мужа, отца, а потом старшего брата обратил семью, уже безнравственную по своему юридически-экономическому началу, в школу торжествующего насилия и самодурства, домашней ежедневной подлости и разврата
Показательна позиция Бакунина в собственной семье. Его жена сбежала с итальянским революционером, а потом вернулась с ребёнком. Вновь сбежала и вернулась к законному мужу уже с 2 детьми. Оба раза Бакунин принимает ее и детей без особых попреков. Ему чуждо патриархальное чувство, чужд эгоизм; если он не не испытывает чувства собственности к земле, как он может иметь его к человеку. Высшим воплощением русской патриархальности, конечно, является царь. Отделённый от народа армией серафимов, херувимов, архангелов, ангелов шестикрылых и простокрылых чиновников разных мастей
Таким образом, воображаемый царь-отец, попечитель и благодетель народа помещен высоко, высоко, чуть ли не в небесную даль, а царь настоящий, царь-кнут, царь-вор, царь-губитель, государство, занимает его место. Из этого вытекает, естественно, тот странный факт, что народ наш в одно и то же время боготворит царя воображаемого, небывалого и ненавидит царя действительного, осуществленного в государстве
Но Александр, считает Бакунин, ускорил прозрение русского мужика. Царь знал, что он неволен, и дал ему такую неполноценную свободу. Теперь-то русский поймет, кто его настоящий враг. Помочь удостовериться в этой истине и есть цель революционной пропаганды. Помимо этого необходимо преодолеть разрозненность, показать крестьянину, что есть другие крестьяне, как и он, разумеющие. Бакунин обращается к тем, кто верит в то же, что и он. Призывает опираться на правду, отдаваться своему делу, только искренностью и деятельностью завоевывать доверие крестьян. И сам он не был человеком полумер. Его приковывали цепями к стене, надевали железный шар на ногу, помещали в крепости, из которых невозможно сбежать. Но никто не решался при этом убить, пытаясь передать эту заботу какому-нибудь другому правительству. Он был слишком чрезмерен даже для революционного правительства в Дрездене. В одной из баррикад при слишком неравных силах он предлагал: — повесить «Мадонну» Рафаэля на обратную сторону Баррикады: тогда они не посмеют стрелять, а если посмеют — будут опозорены в веках; — взорвать ратушу парламента: тогда новому правительству негде будет заседать; — спилить вековые дубы, чтобы хотя бы затруднить наступление. Немцы не пошли ни на одну из этих слишком для них радикальных мер. Предлагающий их русский потрясал и восхищал. Баррикаду расстреляли, а приговорённый к смерти Бакунин переходил от одних охранителей к другим, пока в итоге не сбежал из Сибири.
Я много слышала восторженных отзывов о Бакунине и его трудах от своих знакомых, увлекающихся философией и историей. "Ах, - говорили они, - какой он был прекрасный оратор, как много он предсказал, с какими людьми он дружил и в каких кругах вращался! И вообще это один из немногих русских философов, чьи работы важны не только для России, но и глобально". К удивлению моему, Бакунин действительно общался в разное время и с Пушкиным, и с Герценом, и с Тургеневым, да и статья про него на Википедии на английском содержательнее и объемней, чем на русском (если этот факт, конечно, может служить доказательством всемирной его известности), а ещё его в университете по философии в США проходила моя сестра. Короче говоря, сложилось у меня впечатление, что труды этого автора прочитать нужно, как минимум, для того чтобы перестать чувствовать себя невежественным человеком. Итак, время пришло.
В предисловии к "Государственность и анархия" Михаил Александрович вопрошает: "Кто не читал достопамятного циркуляра Жюля Фавра?" Я, я, черт возьми, его не читала. Я только что узнала, что он существовал, был министром иностранных дел, а также "изменником республики, но защитником ордена иезуитов". Мне стыдно, но я очень смутно припоминаю, кто такие иезуиты и пытаюсь разгадать, какой республике и каким образом он изменил. Я иду гуглить, делаю это долго, читаю всё, что могу найти. И так каждую страницу, потому что, господи, я, оказывается, уже забыла всё, что читала когда-либо по философии и по истории. Бакунин делает отсылки, я хочу быть в теме. Мне кажется всё время, что, если я не узнаю, что это было за очередное событие, вскользь упомянутое автором, то я упущу какую-то важную мысль.
Наверное, это иллюзия, и контекст здесь важен, но не настолько, чтобы помешать понять основные идеи и мысли. Бакунин пишет понятно, никаких запутанных и сложных оборотов, всё вполне читабельно, хотя на мой вкус, излишне патетично. Однако, на мой взгляд, читать эту книгу, будучи неподготовленным человеком, не очень хорошая идея. Я, читая, замечала какие-то логические неувязки, у меня возникали критические вопросы, но были ли эти вопросы справедливы, или они просто являлись следствием недостатка знаний, я не знаю, а значит и спорить с автором, пусть даже и виртуально, не могу.
Итак, очень кратко изложу мысли, почерпнутые из сего труда.
Государство в любом виде - зло, идеал - общечеловеческое братство, вольные общины, чтобы его достигнуть нужны революции - всё это сдобрено щепоткой антисемитизма, критикой капитализма, марксизма и очень подробным и тщательным рассказом и анализом положения дел (революционного потенциала, жизни пролетариата и т.д.) в разных государствах Европы. Государство - враг народа; яркий пример страны, в которой государственность процветает - Германия, капиталисты наживаются на народном труде, революция должна быть интернациональной. Славяне - мирный народ, с антигосударственным духом, не склонный к собственничеству, однако германская цивилизация слишком сильно проникла в славянские земли и в дух многих славян, так что должно быть освобождение от неё. Как и другие народы, славяне, пролетариат России может освободиться с помощью социальной революции.
Идеи Бакунина не близки мне рационально (я не очень верю в способность всех людей саморганизовываться и сомневаюсь, что революция, коренной слом может привести к чему-то хорошему; если бы все люди действительно руководствовались идеями братства, равенства и т.д., революции, наверное, и не понадобились бы, и постепенно люди сами бы пришли к такому типу общественного существования), но есть в них какая-то страсть и сила, которой хочется верить. Вдруг взять и поверить, что люди когда-нибудь станут настолько разумны, способны к сотрудничеству, лишены предрассудков, полны любви и доверия к окружающему миру, что действительно смогут жить без контроля сверху, иеарирхии, не отдавая власть в чьи-то руки. Но только всё это выглядит весьма сомнительно и утопично.
В целом читать было интересно, хотя периодически я и давила в себе стыд за собственное невежество, однако, знай я заранее, как много отсылок в трудах Бакунина, я бы отложила их чтение на будущее.
Ликбез о политике 19 века
Анатация гласит:
Так на свет появилась "Государственность и анархия" – манифест анархизма и основа бакунинского учения о возможности перестройки жизни на началах свободы, равенства и справедливости.
Вот уж точно нет. Бакунин был против теории, говорящей кому как жить. Его же вера в анархию основана на ненависти к государству:
Наука, самая рациональная и глубокая, не может угадать формы будущей общественной жизни. Она может определить только отрицательные условия, логически вытекающие из строгой критики существующего общества. Таким же путем дошла она до отрицания самой идеи государства и государствования...
Но книга от этого хуже не становится. Я получил не то, чего ожидал, а именно объяснение политической ситуации 70-ых годов 19 века. Причем написанное живым, понятным языком. В рецензиях часто пишут, что читать эту книгу неподготовленным будет сложно, но как-то мне это не помешало. Да в тексте фразы такие как
Кто не читал достопамятного циркуляра Жюля Фавра...
встречаются с завидной регулярностью, но всегда либо по контексту понятно, что там было, либо Бакунин все разъясняет. Факт остается фактом - мне не разу не пришлось гуглить события, документы или людей.
Для понимания политики вам быстренько расскажут историю континентальной Европы 19 века, с упором на Германию, как на важнейшее государство для этой самой истории на момент написания книги и как на главного врага Социальной революции.
Пусть 20 и 21 века ставят свои условия, пусть часть прогнозов Бакунина не сбылась, его идеи о государстве не устарели. Вообщем читать можно, читать нужно, благо это не сложно.
Новейшее государство, централистическое, бюрократическое и полицейско-военное в роде, например, новой германской или всероссийское империи, есть создание чисто немецкое; в России оно было прежде с примесью татарского элемента, но за татарскою любезностью, право, и в Германии теперь дела не станет... Напрасно чехи поминают…