В тихом приморском городке появился новый житель. Нестарый. Определенно состоятельный. И с титулом. Чем не событие? Местное общество заинтриговано, взволновано и полно слухов. Впрочем, Анне нет до того дела. На что может рассчитывать немолодая разведенная женщина, жизнь которой вот-вот прервется? Все, что у нее осталось, — родовое проклятье и любимые цветы. И посторонним мастерам Смерти в замкнутом мире Анны места нет. Совсем нет. Категорически. Правда, некоторые мастера на редкость упрямы. ...
женские капризы убивают любовь куда вернее, нежели мужские измены.
Глеб никогда не умел успокаивать плачущих девочек, даже тех, которые уже женщины, но все равно еще девочки.
Все-таки, она немного дура.
Или просто женщина?
Видите ли… деньги порой не главное.
Общественная мораль — весьма сомнительный ориентир.
дедушка бы оценил. Знаете, он всегда говорил, что тьма или свет живут в человеке, а сила — это так… это то, чем Господь наделил.
как вспомню прошлый сарай с клопами, так вздрогну…
— Да не было там клопов!
— Просто они тобой брезговали.
— Дети, — Мирослав Аристархович закатал рукава. — Часто подражают взрослым… особенно часто, не тем взрослым, которым стоит подражать.
В завершение дня ворота измазали дерьмом.
Сперва сработал внешний контур, предупреждая о незваных гостях, затем угрожающим алым вспыхнул дополнительный, и погас.
Гости убрались.
Дерьмо осталось.
Здесь женщины все еще носили платья в пол, стеснялись поднимать глаза на незнакомых мужчин, но не стеснялись обсуждать незнакомых женщин.
Вот отчего так? Распоряжение отдавать, так это они мигом, а работу работать чтобы, то и не дождешься?
Анна вздохнула.
Как-то… иначе она представляла детей. Более… детскими?
Восторженными?
Наивная.
— Какие еще слухи гуляют? — поинтересовался Глеб.
Вареники, стоило признать, были хороши.
Несладкие, в меру мягкие, но не расползающиеся при каждом прикосновении. И пахло от них… по-домашнему.
— Так… всякие… на рынке сказывали, что скоро конец света.
— Дату не называли?
— Алексашка!
— Что? Может, называли, а я не готов.
— Никто не будет слушать тебя только потому, что ты когда-нибудь станешь графом, — Анна пригубила отвар. — Люди готовы слушать того, кому доверяют.
— Я, между прочим, граф, — заметил Глеб. — Меня морковку чистить не учили.
— И зря. Полезное умение.
Мальчишки молчали.
И Глеб прекрасно понимал их растерянность. Им ведь казалось, что все, о чем им говорили, оно не то, чтобы неважно, скорее уж никогда не случится.
Не с ними.
С кем-то другим, кто слабее или более невезуч, но уж точно не с ними. Не рядом с ними.
Глеб подумал, что в общем и целом этот человек не так уж плох. А что законник… так у всех свои недостатки.
— Капли прописать?
— В жопу капли…
— Можно и свечами, — согласился Глеб. — Тоже, говорят, весьма популярно…
Дети не прощают чужой слабости, они еще не готовы понимать, что без слабости не бывает силы.
клиент — тварь нежная, не любит, когда его матюками.
Она давно уже не испытывала стыда, прося о помощи. В конце концов, это ведь нормально, каждому может понадобиться…
ветер знал, что все люди носят маски, только одни привыкают к ним более других.
Все-таки с женщинами было сложно. Даже сложнее, чем с детьми.
— Простите, пожалуйста… я… не умею врать.
— Научитесь, — успокоил ее Глеб.
Десять некромантов ищут кухарку с крепкой нервной системой.