Оправдание Острова

Скажу так, Евгений Германович меня очаровал уже давно и с каждой прочитанной книгой любовь к нему только крепнет. Это была уже четвертая, долгожданная, новая.
Скажу честно, я испытала наслаждение, пока читала. Плотный, сложный на размышления текст, сначала с трудом поддается пониманию, зато потом... Как это говорят, - пленит!? Да, действительно пленит, окутывает и отправляет тебя в путешествие на Остров которого вроде как и нет. А читаешь, и понимаешь, что есть. И вот тут мне одной показалось, что Водолазкин переписал ход истории на свой лад? Очень стилизовано, с сарказмом, иронией и плавно уводя в антиутопию.
Перед нами хроника того самого Острова, начало своё берёт аж 350 лет назад, описывая правления каждого за это время, при этом показывая, что менялось, как, чему верили и поклонялись люди, чем были недовольны, чего хотели, что получили и тд. Соответственно, вы представляете каким языком ведётся повествование.
И ещё,  очень красиво древнерусский текст перемешивается с современным, да и не только текст, но и события, что позволяет видеть картинку словно в эффекте "3D".
Тут как в Лавре, много рассуждений относительно веры, свободы, жизни, силы времени. Можно смело растащить на цитаты.
Очень советую поклонникам творчества автора. Это эстетическое литературное наслаждение.

И летопись окончена моя

В конце концов, от жизни остается только история.

Автор, впечатления от очередной книги которого не стоит и пытаться предсказать, покуда не прочтешь - таков мой Евгений Водолазкин. Признанный шедевр "Лавр" не только оставил равнодушной, но до сих пор потряхивает при воспоминании о разлагающемся трупе возлюбленной, с которым герой два месяца делил комнату. В "Авиатора" влюбилась с первых строк, а на сцене пресс-конференции разрыдалась прямо на улице (слушала аудиокнигой). "Брисбен" возненавидела, поспешив исправить впечатление "Соловьевым и Ларионовым", а с "Сестрой четырех" полюбила снова.

И опять "да". Не щенячья восторженность "Авиатором", но сдержанно-уважительное признание: "Таки да, он Мастер". Писатель Водолазкин в первую очередь историк, и всякий его текст - роман с историей (даже когда речь идет о пьесе). "Оправдание острова" в этом смысле превосходит все, читаное прежде. Концентрированная история в количествах, почти несовместимых с жизнью: древнего мира, средних веков, новая, новейшая. Всякая часть изящно стилизована лексическими конструкциями, которые ассоциируются у читателя с описываемым временем: от "Повести временных лет" до новояза новостной ленты интернет-агентств.

Еще несколько слов о языке и стиле книги, прежде, чем начать говорить о содержании. Он роскошен и словно бы специально создан для разбора на цитаты. И освещен сдержанным умным юмором, который у нас зовут английским, на самом деле, более интернациональным, чем одноименный гимн, хотя сильно не для всех. Так смешно все время, что с определенного момента просто перестаешь реагировать, принимая как должное потоковый режим того, крохам чего при других обстоятельствах радовалась бы.

"Оправдание острова"- это история части суши (да-да, со всех сторон окруженной водой), по которой можно составить представление об истории человечества, как по капле воды об океане. Разумеется, наиболее четкая привязка к родине, да ведь и у других все это не сильно отличалось. Что касается литературных источников, кто-то отметит несомненную связь с "Историей одного города" Салтыкова-Щедрина , кто-то с "Историей мира в 10 1/2 главах" Барнса, "Островом пингвинов" Франса еще кто-то из особо продвинутых - с "Возможностью острова" Уэльбека (даром ли такое название?) И всякий будет прав, мир стоит на плечах гигантов. И всякий неправ, потому что такого еще не было.

Смотрите, в чем дело: здесь исторические хроники в изложении череды летописцев перемежаются комментариями светлейшей княжеской четы Парфения и Ксении, которым триста сорок восемь лет, а потому были они непосредственными свидетелями значительной части описываемы событий. То есть, как треть тысячелетия? Столько не живут. То есть, так. А в Библии такой возраст для патриархов и праведников вполне себе норма. Они и есть праведники, для которых время течет иначе, чем для остальных.

Одна из основных мыслей романа, его красная нить - предание о Содоме и Гоморре, в которых не сыскалось ни одного праведника, чтобы уберечь от огненного дождя. Так вот, у Острова их двое, светлых святых стариков, несущих на хрупких плечах груз мировых грехов. Фрагменты романа от лица Парфения и Ксении - чистое читательское наслаждение и то, за что обожаю Водолазкина стилиста. Понимаю, будь таким языком написан весь роман, это вскоре пресытило бы, но боже, как хорошо!

И да, это о людях, в которых при любых обстоятельствах остается что-то человеческое. Надо читать, это хорошо. Или слушать, потому что есть аудиокнига в исполнении Ивана Литвинова и Геннадия Смирнова: первый в представлении не нуждается, второй составляет ему достойную партию. Завершая, не могу удержаться от цитаты об одном из хронистов, совершенно меня очаровавшей:

В ту часть потустороннего мира (здесь возможны варианты), где он сейчас находится, посылаю ему мой искренний привет.

Источник

Читая книгу, вспомнила разговор Водолазкина с Познером в 2016-ом году, где Водолазкин высказывался против революций (позиция смелая своей непопулярностью, но при этом, конечно, удобная и безопасная). Мне кажется важным предварительно этот разговор послушать, потому что в интервью приводятся аргументы не бесспорные, но разумные, в то время как в книге глупый народ традиционно сам не знает чего хочет и всё, на что способен, так это сменить плохую власть на ещё худшую.
Я к Водолазкину-писателю отношусь хорошо (возможно, потому что читала его «Лавр» и «Авиатор», а «Брисбен», на волне гневных рецензий, благоразумно отложила), и книга мне понравилась. В некотором роде «Оправдание острова» похоже на руководство для подготовки к экзамену по истории Беларуси (подставь свою страну): сжатый пересказ событий со времен князей и льющейся с крепости смолы через короткий период величия к упадку-социализму-репрессиям-капитализму, и в этом смысле ничего нового в книге нет (и так известно больше, чем нужно, для здорового сна). Но были две вещи для меня заманчивые.
Первое – авторское интеллигентное,но беспощадное чувство юмора, зашитое в невинных выражениях вроде «Народный Совет обладал неограниченными правами одобрять указы Председателя Острова». Таких формулировок в книге полк, так что я не очень понимаю, почему книгу продают как продолжение традиций «Лавра» (на который она, по-моему, совсем не похожа), а не как политическую сатиру.
Второе – размышления двух жителей Острова, по непонятной причине не умирающих столетиями, когда остальные жители проживают обычный свой человеческий срок. Веками наблюдая историческую вакханалию, эти двое долгожителей нет-нет да выдают любопытные замечания, вроде:
- Основной вопрос только один, - Парфений поднес чашку к губам, - и касается обстоятельств создания мира. Средневековье отвечало: мир создан Богом. Что говорит об этом современность?
- Ну, во-первых...
- Современность говорит: не знаю, - подсказал Парфений. – И отчего-то мне кажется, что другого объяснения у науки никогда не будет.
Отдельно стоит отметить язык, состаренный не за счет выбывших из употребления, непонятных слов, но за счет конструкций, и от того воздушный, лёгкий и плавный. Не хочется лишаться Водолазкина-писателя, но миру определённо не помешал бы Водолазкин-переводчик: с удовольствием почитала б, например, его переводы Эко («Имя Розы» лежит в отложенном уже который год, но тяжеловесность языка продолжает пугать).

«...созерцать реку нужно сидя на берегу...»

«Разум существовал всегда. Только не всегда в разумной форме».

Новый роман - это хроника выдуманного автором Острова, описывающая, казалось бы, совершенно понятную историю его существования и развития, но очень напоминающую российские исторические события реального измерения. И описание это настолько сказочно и саркастично, что степень накала этого комичного абсурда вызывает весь спектр эмоций - от смеха до искреннего недоумения. А это уже что-то совсем новое в творчестве автора.

Структура романа выстроена в формате хроники летописцев разных времён с вкраплениями отрывков повествования от имени главных героев - княжеской четы и представителей двух династий, Парфения и Ксении. Было предсказано, что путём их объединения на Острове прекратятся междоусобные распри. Так и произошло на какое-то время. Однако, человек - существо сложное и, как бы хорошо ни жилось, ему всегда хочется чего-то нового. Это приводит к революциям, вооруженному захвату власти, переписыванию истории, к отказу от Бога и его замене на «веру в Светлое Будущее», к движению Острова к «Совершенной Гармонии», а точнее, к апокалипсису.

Хроника постепенно перетекает в антиутопическое повествование, которое, однако, нельзя назвать стандартным. Оно фантастичное и смешное до нелепого. И, вроде, при чтении антиутопии, ты должен испытывать отрицательные эмоции, здесь - все наоборот. Ты обезоружен этой забавой.

Также существует ещё одна - потерянная - часть пророчества о будущем Острова, которая открывается только к концу книги.
И снова библейские параллели, на этот раз, с Содомом и Гоморрой - городами, уничтоженными Богом за грехи их жителей.
И кто же сможет оправдать Остров перед Богом для его спасения и сможет ли вообще?

Евгений Водолазкин снова не распыляется. Он не включит в книгу множество мелких тем и не будет размывать фокус внимания читателя по ним. Если уж он взял тему, то взял ее твёрдо, развернул широко и всесторонне; и читатель будет погружён именно в неё и настолько глубоко, насколько это возможно. Такая фундаментальность в вопросе раскрытия темы мне, безусловно, импонирует.
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Так, например, в романе «Лавр» автор - географ и философ, сфокусированный на теме времени, а здесь - историк. Хотя тема времени, его течения, идея о том, что у каждого время своё, также не исчезает и присутствует как вспомогательная для раскрытия основной.
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Тема истории же главенствует в романе. Она первостепенна и преподнесена автором с множества сторон. Основной вектор размышления - сопоставление общей истории и истории личности, которая создает события ради себя, а не во благо народа, прорисовывая их для собственных нужд, фактически уничтожая историю. Личность у власти занимает место Бога, диктуя свои законы в написании истории, берет на себя полномочия Бога по лишению жизни в случае неповиновения. Автор употребляет термин «антиистория», который идеально описывает происходящее. «Чёрное стало белым. Нереальное - реальным».
⠀⠀
Другие векторы раскрытия основной темы - причины глобальных исторических событий; свобода человеческого выбора и ее пределы в аспекте Божьей воли; переплетения правды и вымысла в истории; прогресс и его негативные последствия (улучшение жизни, но не улучшение самого человека), сопоставление человека современного с человеком средневековья, смотрящим на историю со стороны, не пытаясь менять ход вещей.

Ну и, конечно, язык, умение обращаться с ним. Приятный аспект, сопровождающий, пожалуй, все книги автора. Изначально, описывая средневековое течение жизни Острова, язык полностью ей соответствует - архаизмы, синтаксическая структура предложений, - все так, будто читаешь древнерусский текст. К середине романа, когда повествование переходит в настоящее время, язык становится современным. Благодаря этому у автора, удивительным образом, получился стилистически тонкий градиент совершенно не видимый с первого взгляда. И ты не сразу понимаешь, когда одна стилистика сменила другую.

В итоге, снова необычный сюжет, глубина и метафоричность. И только одно «но» помешало перевернуть последнюю страницу с чувством полного удовлетворения - финал, который хочется видеть либо противоположным, либо открытым.

Synecdoche, Russia

«Оправдание острова» - новый неисторический роман Евгения Водолазкина.
Главные герои романа – это Порфирий, Ксения, остров и время. Порфирий и Ксения – князья-хронисты, которым больше трехсот лет – читают
рукописи и комментируют их.
Про время Водолазкин пишет так:

Да, у всех людей есть общее время, но оно – не более чем пунктирная линия, с которой соединяются личные времена каждого из нас. Потому
некоторые живут двадцать лет, а некоторые двести. Или девятьсот. Их личное время – это реальность, а общее время – чистая условность.
Желание сделать вид, что всё связано.

Остров тут служит бутафорской миниатюрой восточно-европейской цивилизации. Так как для Водолазкина никакого времени не существует, то
он перемешивает исторические события и персонажей, как колоду карт и раскладывает пасьянс. Соответственно увидит в этом пасьянсе
каждый своё, в силу своей эрудиции.
Что же может быть интересно в этом пасьянсе? Конечно, во-первых, люди. Во-вторых, ключевые события в истории. В-третьих, откуда всё
пошло? В-четвёртых, чем же всё это в итоге закончится? В-пятых, взгляд самого Водолазкина на исторический процесс.
Люди.
В романе это правители (императоры, князья, президенты, председатели) и летописцы (пророки), остальные остаются безликой массой, время
от времени кого-то из себя извергающей, а-ля революционер Косой. Не про людей книжица, нет им там места. Люди, с точки зрения
Водолазкина рождаются вновь и вновь одинаковые, так что бабы новых нарожают, с наполнением безликой массы проблем не будет. И не про
души, кстати, их там нет.
Ключевые события в истории.
Пасьянс в итоге разложился довольно странно.
Все восстания и революции Водолазкин объединил в одну большую, апогеем стала Великая октябрьская революция. Отношение самого автора
легко прочитать:

Поняв, что одними лишь взрывами бомб новый мир не построить, борцы за новую жизнь открыли для себя демонстрации как взрывы куда
более разрушительные. Их бомбам мало кто сочувствовал, ибо человеческая природа отвергает убийство. Куда более разумно, рассудили
борцы, заняться человеческой природой.
Ее непросто изменить у человека, но она легко меняется у людей. Довольно лишь собрать их вместе, и они будут послушны. В толпе нет
отдельных воль, у нее есть лишь общая воля, которой можно управлять.
Так думают они.
Демонстрации устраивают демоны. Так думаю я.

Надо было написать бесы!

С войнами вообще история интересная, тут Водолазкин их тож в одну объединил, и просто сдал Остров. Мол, обождать надо немного, империи
эти, которые нас завоевывают, всё равно развалятся, а правители перемрут, и если не противиться злу, то и жертв будет меньше.
Про «Холодную войну» вообще интересно:

Мы сидим в Люксембургском саду, ноги наши закутаны в пледы. Ксения – с закрытыми глазами, в лучах весеннего парижского солнца.
Самое смешное, что эта война вроде как продолжается и сейчас. Полноценная Столетняя война: декрет о ней, кажется, так и забыли отменить.
К счастью, в Париже об этих военных действиях мало кто знает.
— Интересно, зачем Косой объявил тогда войну? – спрашивает Ксения.
— Чтобы все вокруг него, Косого, сплотились.
Ксения улыбается, не открывая глаз.
— А почему – Франции?
— Потому что Франция далеко.

Франция тут, конечно, США. А книга, вероятно, на экспорт. Не для внутреннего пользования.

По междоусобице герр сочинитель прошелся с иронией; переведя в гротескный спор, что важней, кого раньше зачали или кто раньше родился.
Решили, что кто родился раньше тот больше и достоин.

Приватизацию немножко затронул, но оптимистично, потерпите, дескать, граждане, потом недра вернем, но через войнушку.

Ну может читатель более эрудированный чего там и ещё обнаружит.

Откуда всё пошло?

Ну, тут от Водолазкина сложно ждать больших мыслительных процессов и анализа. От бога всё пошло, просто и лаконично.

В одном из небиблейских писаний сказано, что Дьявол, желая потопить род человеческий, превратился в мышь и начал грызть дно ковчега.
Тогда Ной помолился Богу, и чихнул лев, и из ноздрей его выскочили кот и кошка и удавили мышь. Так возникли коты, которые в нашей земле всё
еще редкость. Да, сведения эти не вполне согласуются с дарвинизмом, но это скорее проблема дарвинизма.

Да нет, герр Водолазкин, у дарвинизма проблем нет, а вот у вашего подхода к аналитике большие проблемы. Надо ж, герр Водолазкин, всякие
противоречивые теории сталкивать, сравнивать и прочая, прочая, прочая. Там из этого всего глядишь, чего и родится интересного.

Чем же всё в итоге закончится?
Раз пошло всё от бога, то и закончиться всё должно судом страшным, но нет, до суда дожить надо, а потому нужны спасители с
самопожертвованием; правда, без воскрешения. Увы, и, что называется, ах.
Взгляд самого Водолазкина на исторический процесс.
«Я не имитатор, я был бы неплохим древнерусским писателем», - говорит нам Евгений Германович. Но никак не проверим, увы. Хотя, может
Водолазкин однажды найдет берестяную грамоту за подписью самого Яуигения. И докажет, что никакого времени нет. В романе своём
Водолазкин не в роли хрониста, а скорее чтеца или обозревателя. Кому только он всё это рассказывает не совсем ясно, читателю, богу или
пустоте?!

В ту далекую эпоху история была в большей степени историей, потому что смотрела на вещи менее предвзято. Современная же историческая
мысль формируется обстоятельствами, далекими от описываемых событий. Она зависит от политической целесообразности, что превращает
исторические сочинения в инструмент борьбы. Вот почему нынешний историк в том или ином смысле – участник событий, и взгляд его – это
взгляд сбоку. Средневековый же историк смотрел сверху.

Так и наш герр писатель, пытается смотреть, на свой бутафорский остров сверху вниз, словно персонажи одного из эпизодов сериала «Смерть,
любовь и роботы». Мимикрия под средневекового историка удаётся у Водолазкина неважнецки.

Историю Острова писали монахи. Ничего удивительного: лишь сосредоточенный на вечности способен отразить время, а земное лучше всего
понимает тот, кто думает о небесном.

Монахи ж самые непредвзятые люди на свете, или мы чего-то не знаем или Водолазкин таки нашёл какие-то секретные берестяные грамоты.
Вот бы Водолазкин и, правда встретился со средневековым монахом, даже не реальным, а литературным или художественным, чтобы немного
свои мысли в порядок привести.

…усомнился я в том, что технический прогресс способствует прогрессу человеков. Второе существует независимо от первого, а, положа руку на
сердце, скорее, что и не существует. Паровоз делает путь удобнее, но сами путники не становятся лучше.

Водолазкин точно учёный? От таких философствований, тянет кухонными разговорами лаборантов кафедры философии провинциальных
ВУЗов.

По итогу. Цитата из «Лавра» (авторства Е.Г.Водолазкина):

Можно сказать и так. Только память не должна быть слишком длинной. Это, знаешь, тоже ни к чему. Нужно ведь что-то и забывать. Я вот
помню (Христофор показал на плиту серого камня), что здесь лежит Елеазар Ветродуй. Он был состоятельным человеком и мог позволить себе
такую плиту. Но я помнил бы его и без нее. Этот человек слегка прихрамывал и говорил резким гортанным голосом. Говорил отрывочно, время
от времени замолкая, так что речь его тоже была хромой. Страдал от избытка газов. Громко пукал, и я давал ему настой ромашки. Давал
укропную воду, другие ветрогонные средства. И запрещал пить на ночь парное молоко. Но, владея коровой, Елеазар любил молоко паче меры и
упивался им в вечерние часы. Что приводило к ветрам во чреве. А еще Елеазар любил резьбу по дереву. И лучше его не резал никто в Рукиной
слободке, особливо когда дело касалось оконных наличников. Работая, сопел. Приговаривал что-то вполголоса, как бы про себя. Проводил по
губам ладонью, словно останавливая речь. Словно боясь сказанного. Хотя ничего опасного он, если разобраться, не говорил. Так, рассуждал о
свойствах дерева, о том, что нам всем в слободке и без того известно: что дуб – твердый, а сосна – мягкая. И веришь ли, Арсение, еще висят его
наличники, а Елеазара уже не помнят. Спросишь, бывало, молодого: кто сей Елеазар? Не дает ответа. Да и старики помнят смутно, потому что
помнят равнодушно, без любви. А Господь помнит с любовью, и в своей памяти не упустит никакой мелочи, и не нужно Ему его имени. Арсений
лежит на теплой плите. Лежит животом вниз, рядом с ним закрытая Александрия. Его лица касаются желтые головки лютиков. Ему щекотно, и он
улыбается. Волк едва заметно виляет хвостом. Елеазар, пукни, тихо просит мальчик. Хотя бы раз. Пусть это будет твоим сигналом оттуда.
Елеазар обиженно молчит.

Нашли бы вы, Е. Г. Водолазкин, себе такого Христофора, который бы вам настой ромашки давал. Потому что философия в романе слабая и
вторичная, взгляд на исторический процесс узколобый и уж точно не сверху, людей вы не видите и видеть не умеете, а души не замечаете.