Мой одесский язык

Я чувствую себя старым ворчуном, который сейчас всем испортит настроение. Беру себя в руки. Это нелегко.
Т. Соломатина

Когда природа оставляет прореху в чьём-нибудь уме, она обычно замазывает её толстым слоем самодовольства.
Г. Лонгфелло

Книга-недоразумение.

Во-первых, моё личное недоразумение: по названию я решила, что это очередной экземпляр для моей лелеемой и возмутительно медленно пополняющейся коллекции книг под тегом «приключения русского языка». Не вышло. Обидно.

Во-вторых, оценка этой книги — три звезды — вовсе не «мне параллельно», не «ни то, ни сё», не «посредственно» и даже не «нормально так»: это среднее арифметическое между двумя и четырьмя, с периодическими выбросами в одну и пять звёзд по мере чтения.

«Известный российский писатель»™ Татьяна Соломатина (количество упоминаний этого бренда в книге скрупулёзно посчитала в своей рецензии Neznat , за что ей отдельное спасибо) спроворила эту книжку по рецепту ирландского рагу: всё, что осталось в авторском холодильнике после ухода гостей (издателей) очередного пира духа, было порублено мелкими шматочками, перемешано и разогрето на медленном огне читательского спроса.

Кстати, не могу не отметить: Соломатина исправно заключает эти три слова в кавычки, из коих открывающие, очевидно, должны символизировать скромность, а закрывающие — самоиронию.

Любовь «известного российского писателя»™ к себе не знает границ. Спортсменка, комсомолка и просто красавица, интеллектуалка, до которой нам с вами — как до финско-китайской границы пешком, кладезь юмора и бесчисленных талантов… Нет, братцы, самовлюблённость хороша и вызывает лично у меня умиление (а не раздражение) всего в двух персонах: это Владимир Гиляровский и… ну, один из читателей/писателей ЛайвЛиба (не скажу, кто).

Остроумие Татьяна С. почерпнула непосредственно из народных масс (которые, судя по многим ремаркам в книге, искренне презирает), поэтому страницы пестрят следующими перлами: «наивная чукотская девушка», «сидеть на попе ровно», «цирк с конями», «здравствуй, ёлка, новый год» и т.п. Я уж не говорю о тех словечках, которые, действуй на самом деле в нашем книгоиздании цензура, о чём саркастично упоминает «известный российский писатель»™, были бы запиканы звёздочками.

Автор снисходительно объясняет нам, несмышлёнышам, что такое «парторг», «кульман» и — внимание! — «подзаголовок». Последнее пришлось объяснить два раза, а то вдруг кто-нибудь с первого раза не понял. Автор, смирив свою хвалёную гордыню, приводит в книге огромными кусками интервью с собой любимой, ядовито комментируя его явную неудачность, непрофессионализм, обилие штампов… Всё может быть. Но, друзья мои, когда я дочитала до этой строчки:

Беседовала Инна — что характерно — Кац

— у меня в глазах потемнело от ненависти.
Я толерантна, я предельно толерантна. Даже мой внутренний злобный граммар-наци за последние год-полтора (это когда я уже обжилась на ЛайвЛибе) обленился, покрылся жирком и только добродушно фыркает, завидев очередное издевательство над орфографией и пунктуацией. И единственное, что я по-прежнему ненавижу — это вот такие выходки, свидетельствующие о полном отсутствии вышеупомянутой толерантности. Этого «что характерно» я Соломатиной никогда не прощу. Поверьте на слово: в книге подобных загибов предостаточно.

Но есть же там и что-то хорошее, раз оценка претерпевала такие колебания? — спросите вы.
Конечно, есть. Это Одесса.
Это город, в котором я была счастлива в далёком-предалёком детстве и теперь уже почти такой же далёкой юности. Город, который до сих пор считаю лучшим на Земле, кто бы и что бы мне ни говорил о том, какова Одесса сейчас. Поэтому от полных любви описаний Одессы, от её пейзажей, названий, словечек, звуков и запахов в горле щекотно шевелится сладковатое царапанье, имя которому — ностальгия…

Вот за это — спасибо. И не буду я ничего больше говорить о тебе, Татьяна Юрьевна. Гуляй себе по Аркадии, Фонтану, Шестнадцатой — вся в белом, с бубенчиками по краю.

За считанные годы писательница доросла до мемуаров. Книга "Мой одесский язык" начинается с рассказа-предисловия (страниц на 20) о том, как Т. Соломатину пригласили в книжный магазин "Москва" провести "Урок одесского языка" в рамках программы "Литературные столицы мира". Урок удался, и решено было написать целую книгу.
В том вошли воспоминания Соломатиной о детстве - часть, которую испортить сложнее всего (и которая, в принципе, не требует писательского таланта). И рассказ о поездке в Одессу уже в образе "известного российского писателя". Для объема в книгу вставлены любимые стихи автора и несколько интервью, в том числе и те, что Соломатина считает неудачными.

Ну, перейдем к самому интересному, цитатам.

С. 7. "... (не очень тактично поминать Бунина и Маяковского рядом, ну да их проблемы уже иные)". В книге Соломатиной их вообще не стоит поминать.
С. 8. "Или же потому, что любая моя книга, поступающая в продажу в книжный магазин "Москва", медленно, но уверенно каждый раз оказывается в топ-20, а то и в топ-10 продаж русской прозы, а "Приемный покой" даже целых четыре часа был книгой месяца, после чего руководство магазина резко сменило политику на правильную и духовную..."
С. 9. Здесь Т. Соломатина использует выражение "на полном серьезе", потом поясняет его, потом дает сноску о том, что в пояснениях оно не нуждается.
С. 10. "Да я Власа Дорошевича читала уже тогда, когда эти маркетологи с пиарщиками комбинации из трех пальцев (в одесском языке - дуля, в русском - кукиш или фига, хотя где сейчас дуля не дуля?) своим родителям из колыбельки показывали". И талант к раздуванию текста уже тогда проявился, наверное.
С. 12. "Я подрастаю, и в моем бездумном акациевом соленом языке появляется акцент цветущих свечек". (Это про каштаны).
С. 17. "Мой одесский язык хорош настолько, что позволяет мне свободно общаться в среде носителей. Никогда на одесском Привозе во мне не вычислят москвичку". Да и в Москве тоже.
С. 22. "- Круто! Обалдеть. Ты - талант!
- Надо же! - скептически заметила я человеку, издавшему - на тот момент - уже пять книг моего авторства".
...
- Напиши книгу.
- Здравствуй, елка, новый год! (Оригинальная реплика не прошла цензуру, - Прим. автора) Я только тем и занимаюсь, что пишу книгу. Как только заканчиваю предыдущую, так сразу же начинаю следующую. И каждый раз - книгу".
Издатель у Соломатиной вообще на коротком поводке бегает, судя по тексту.
С. 36. "Слева была улица Богатого, справа - улица Московская. Если стоять спиной к фасаду родильного дома. Если лицом, то справа - Богатого, слева - Московская". Удивительно!
С. 41. "Первым делом мы с менеджером поинтересовались, а где же дамская комната, она же - санузел, она же - туалет, клозет, рест-рум, гальюн и прочее". Почему же не "мы поинтересовались, спросили, а также выяснили и осведомились?"
С. 44. "...въезд в родной Город "известным российским писателем". Раз.
С. 47. "Рассказывать о том, как мы с мужем однажды попали в гостиницу "Красная" в состоянии полного и окончательного дежавю - не хотелось". И она так об этом и не рассказала.
С. 48. "... первое интервью в родном Городе, данное уже "известным российским писателем". Два.
Там же. "... иду, простите за очевидную и явную банальную пошлость, некоторым образом победительницей". Чувствуется, что автор еще очень хотел наставить смайликов. Лишь бы выдать все это за самоиронию.
С. 49. "... и перечисления давно забытых на антресолях ВАКовских дипломов". И скромность.
С. 64. "Возможно, это не самое лучшее мое интервью. И уж точно - не самое, мягко говоря, профессионально обработанное журналистом". Но вы все равно его прочитаете, жалкие хомячки.
С. 75. "... когда я уже "известный российский писатель". Три.
С. 86. "... я там была почетным гостем - "известным российским писателем". Четыре. НЛП?
С. 89 ".... тетя Люба, была красивая, отменно сохранившаяся (генетически это у нас) славянка".
С. 98. "И почему до сих пор я вспоминаю Сашку, стоит моему обонятельному тракту проанализировать пару молекул, испускаемых прелой листвой..." Супервумен. Видит и подсчитывает молекулы.
С. 104. "- Я - да! - задрал голову официант. (Не транспонируемая в письменную версию интонация)".
С. 105. "Муж подмигнул мне, незаметно заправил за ворот футболки выбившееся белоснежное крупное перо и, затянувшись подкуренной мной сигаретой, тихо сказал..."
С. 110. "Обломок дворянского генофонда, он легко подбирал и транспонировал в любую тональность романсы, коих знал бесчисленное множество". Ну любит она слово "транспонировать".
С. 122. "И если вы все еще полагаете, что юность заканчивается с белыми песками Шестнадцатой, с сиятельными грандами аншлагов иноземного синематографа в по-провинциальному помпезных золотых берегах вашего детства или с чем-то подобным, то это значит, что вы пока путаете пеший ход с пешеходной экскурсией, а божью искру с пьезоэлементом". Не, мы детство с юностью не путаем.
С. 123. "Ну вот, теперь... придется объяснять, что такое "кульман". Не надо! Стой!
С. 127. "А в нашем - в те времена глубоко феодальном - государстве всего прогресса-то было, что ДнепроГЭС (простите за фонетику), атомная бомба, да "Победа"". Мы-то простим...
С. 127-128. Потому что мой муж, хоть и владеет графическими редакторами, но частенько рисует от руки, как и поныне рисуют все уважающие себе инженеры, архитекторы и дизайнеры - профессионалы, а не те, что трехмесячные курсы по почте, организованные журналом "Дом, построенный никем из ничего" проходят". А я-то по "Приемному покою" решила, что он непризнанный писатель и философ. А он еще и художник.
С. 133. "Ужас объял все мое естество, простите за непозволительный приличному прозаику оборот. Но из гаммы C-dur "до" не выкинуть. Ужас объял все мое пятилетнее естество". Да простили мы уже, простили.
С. 139. "Он - как всегда. Я - стараясь не расплескать радость, чей уровень уже возле глаз".
С. 154. "Надо же - во мне, одесситке, нет ни капли украинской крови, но я знаю, что такое "Будь ласка!" Надо же, я тоже знаю. Бля, я - Соломатина!!!
С. 155. "... а я почувствовала себя не "известной российской писательницей"...". Пять.
С. 159. "Я ему, издателю, и читаю из списка Main Dishes, а он не понимает ни фига, хотя только-только соловьем про "Дорчестер" заливался. Спрашиваю: мол, а как же ты в том дрочестере ел, что хотел, бедняга? А он мне: "Не в "Дрочестере", а в "Дорчестере", - ах я, сирота казанская, не знаю особенностей Russian-English фонетики, ха! - и ел, что хотел". Так его, издателя, дурака неграмотного!
С. 161. "... как умудряется дряхлый, морщинистый, скованный в движениях мосье Ерофеев выглядеть на экране пристойным , почти годным к употреблению мужчиной поздних лет, а я - красавица и умница - тем чем я сейчас выгляжу...".
Там же. "Считается что в среднем объектив плюсует семь-десять килограммов, но это в среднем. Мне он добавляет семнадцать-двадцать. В том числе лет". Но я не комплексую, вот нисколечки.
С. 169. "Но объектив камер испаряет мою красоту. Живость моя летуча, как молекулярные слои C2H5OH, пусть даже и разбавленного до сорокапроцентной потребительской нормы. Только in real time, только мгновенно-неуловимо есть она - любая живая красота, когда со звоном соприкасается стеклотара..." Да не комплексую я, черти! И вообще, химию знаю, по английски шпарю, а уж если кто со мной водки выпьет, тому и мгновенно-неуловимо красивой покажусь.
С. 189. "В случае обыкновенном - "известный российский писатель"... мелькаю в быдлоящике". Шесть. Привет уважаемым телезрителям.
С. 190. "Всплывают откуда-то из надпочечников слова, которые я вставлю в рукопись". Раскрыт секрет писательского мастерства.
С. 209-210 - Соломатина пародирует Жванецкого. Больно цитировать.
С. 222. "... встреча читателей с известной российской писательницей". Cемь.
С. 226. "... приносят "известной российской писательнице". Восемь.
С. 234. "По сей день я прекрасно "читаю с листа". Вещи любой сложности. Я беру своими "глупыми негнущимися" пальцами любые аккорды".
С. 235. "А еще я прекрасно знаю музыкальную литературу. У меня хороший вкус к чтению".
С. 236. "Я точно не гений законченного осмысленного результата. Я - талант бездумного бесстрашия процесса".
С. 238. "... журналистка немного не уверена в том, что я достаточно известный писатель... простая разговорчивая тетка. Явно без стигм "звезданутости"... Если ты немного талантлив, и много работаешь, и сверх меры веришь в себя..." И никаких стигм.
С. 239. "Раз уж "и такие" добиваются четверти полосы в глянце, то уж... Я люблю дарить людям радость".
С. 242. ""известный московский писатель"". Девять.
С. 246. "... как в такой уютной и домашней мне может жить такой яростный азартный победитель?"
С. 260. "Училась я на "отлично". Не скажу, что мне стоило это каких-то колоссальных усилий... Я должна была быть девочкой-паинькой, гордостью мамы и папы, а также школы, ДЮСШ, музыкальной школы и шахматного клуба. Должна и была. Никаких проблем. Мне было приятно быть лучшей. Такой вот паскудный характер".
С. 262. "Обучаешь внутреннюю бешеную собака повадкам внутреннего лиса".
С. 265. "Дрессирую внутреннего лиса.... Песня, написанная мною, побеждает на конкурсе политической песни. Дурачье! Рецепт: берете одно стихотворение Гарсиа Лорки и перепираете так, что ни один член жюри не заметит. Плюс три аккорда. Плюс два пафосно декламирующих отличника по бокам. "А судьи кто?!" Простите, это не гордыня и не высокомерие. Это объективная реальность, данная мне в ощущениях вашей убогостью". Да мы уже два раза простили.

И, наконец, финал:
С. 281. "И полного выздоровления от "одесского синдрома" у тех, у кого в паспорте, в графе "место рождения" написано: "ГОР. ОДЕССА", не наступит никогда. Ну что ж, боишься дифференцирования личности? Интегрируй пространство!"

Дальше процитировано стихотворение Э. Дзюбина.

Втопку.ру

Поразительная книга

Когда приступал к чтению, думал – опять что-нибудь забавное из серии об Одессе и одесситах. Мимо на 100%. Совсем не о том данное произведение. По-моему очень мешает название правильному восприятию. Тем более, что автор сразу заявляет – «никакого одесского языка в этой книге не будет».
Возможно, кто-нибудь так и воспримет эту книгу как сборник историй, но для меня она оказалось очень многослойной. За первым очевидным сюжетом о поездке автора в родной город для участия в книжной выставке-ярмарке «Зелёная волна» прячется главный смысловой текст о … А вот тут начинается полифония – кто-то скажет – дальше автор обращается к своему детству. Не соглашусь. И поездка на Украину, и воспоминания о детстве, и рассказы о знаменитостях, связанных с Одессой, и разнообразные люди и их истории, и много-много смыслов включает в себя казалось бы простой и очевидный текст, как говорит Татьяна Соломатина – «Я пишу просто байки». А дальше – кто и что для себя возьмёт и рассмотрит.
Так что же поразило? И «Вайсбейн под Москвой», и «Ужасы рогатой козы», и «Неисчерпаемость», и… Очень трепетное отношение к подробностям, деталям, которые невозможно запомнить, только удивительная способность писателя, пропустив всё через себя, перенести на бумагу, зафиксировать то, что забылось, растворилось в прошлом.
Можно только громко восклицать от счастья прочитать – «Фельнер, Гельмер и Глазунов» настоящий шедевр! Не знаю, как описать словами свои впечатления и эмоции.
«До сих пор в любом Оперном театре моё любимое время – чуть до начала. Оживает оркестровая яма, шелестят страницы нот, гудят, поют, переливаются короткими трелями инструменты, жестикулирует Первая Скрипка… Зал неспешно, разнотемброво прокашливается. Гаснет свет. Дирижёр расправляет крылья… Всё. Миг между отрывом от земли и свободным полётом называется вознесением».
А в «Где-то в тени винограда» понимаю ли я Татьяну Соломатину, когда она заявляет – «Какое паскудство быть писателем! Гадость, гадость!» Могу ли понять? Только попытаться…
Не буду приводить все мои потрясения из этой книги. Поверьте, что при чтении и «Падшего ангела Паши», и «Вариаций», и «Клубники» я вижу, что автор как настоящий писатель видит и рассказывает то, что проходит мимо обычных людей.
В «Солнечных пятнах на асфальте» в очень сжатой форме «школьные годы чудесные». У всех разные, у всех общие. Всё это было…
«Детство. Солнечные пятна на асфальте улиц солнечного Города. Переменную облачность разгоняет ветер. Переменные – разгоняются константами…»
А, чтобы понять почему мужчины – немного птицы, надо прочитать «Занимательную орнитологию».
И, да – «Одесса – врождённое хроническое неизлечимое заболевание».

Слушала я тут на днях песню Михаила Шифутинского "Моя Одесса" и плакала. Нет, я коренная москвичка с такими же корнями во всех поколениях. Но я поняла, что я безумно хочу посетить Одессу.
Что я знаю об Одессе? Ланджерон, Аркадия, Потёмкинская Лестница, Морской Порт и Памятник Жёнам Моряков, Дерибасовская улица, Дюк де Ришелье на Приморском Бульваре (один из основателей Одессы), районы Молдованка и Пересыпь, рынок Привоз, Леонид Утёсов, Исаак Бабель, Остап Бендер, а так же "Шаланды, полные кефали".
Откуда я всё это знаю? Да просто по рассказам, фильмам, книгам. Но мне необходимо это увидеть воочию.
"Мой одесский язык" - книга как книга, не больше и не меньше. Ничего особенного, но мне понравилось, и это не смотря на то, что Соломатину я вообще особо недолюбливаю. Это рассказы не только про Одессу, но и про Одессу в Соломатиной, и Соломатину в Одессе. Знаете, такая тонкая грань, но она есть. Это рассказы про детство Татьяны, и про то, что для неё сплелось в сердце при упоминании Одессы.
Она вспоминала свое детство одесское, это сейчас она везде, а детство то у нее родом из Одессы. Это радости и обиды, детские шалости, воспоминания о нежном возрасте с высоты прожитых лет. А это всегда интересно читать - как менялся человек, каким он стал, как он видит своё детство, как оценивает прошлое. Она рассказывает о дорогих сердцу местах. О таких, которые у каждого из нас есть. Вне зависимости от места рождения и жительства. Каждый из нас привязан к чему-то, и у каждого будет то место, куда он будет стремиться вернуться. Она пишет, что Одесса ей гораздо ближе, чем Киев. И мне были так интересны её пометка о том, как она "коренная одесситка" жила в гостинице в своём родном городе. Для нас может это и странно звучит, но это же непередаваемая гамма эмоций. Мне вот никогда не доводилось жить в гостиницах Москвы, а кто знает? Я бы хотела это узнать, КАК ЭТО БЫВАЕТ, когда ты в родном городе, но не в родной квартире.
А может кого-то это повествование просто перенесет и окунет туда, где «…помидоры микадо, белые арбузы, розовые кусты, красные маки и белый песок. Мой одесский язык — это плиты „монастырского“ пляжа, белые шары Ланжерона, пыльная Лузановка, „Золотой берег“, „Отрада“ и ботанический сад».. А может быть кто-то поймёт, как он скучает по родным местам, даже если он счастлив в другом месте.
Как пели Земляне: "Хорошо, что есть на свете - это счастье - путь домой".
__
Одесса, мы обязательно встретимся, слышишь меня..? И я обязательно спущусь от бульвара к порту. И еще много чего.

В этой книге соединилось то, за что я люблю и за что я не люблю, произведения Соломатиной. Здесь и вправду великолепный и колоритный одесский язык. И не менее колоритные наблюдения за течением жизни. Здесь меткие характеристики и хорошие диалоги – то, что ведет читателя от страницы к странице, заставляет улыбаться узнаванию. В книге практически нет сюжета – эссе, воспоминания, путевые заметки, интервью и байки. Тем не менее, все держится очень стройно и общее впечатление гармоничное. А вот то, что мешает мне полюбить творчество Соломатиной, тоже представлено во всей полноте. Всякий автор, наверное, пишет, в первую очередь, о себе. Свой опыт, свои переживания, свои оценки. Это абсолютно необходимо. Вот только в книгах Соломатиной прочие персонажи часто рядом с автором просто уже не нужны. Ну еще степенные седые и мудрые мужчины, готовые к покровительственному восхищению главной героиней, выписаны любовно – в них героиня смотрится, как в зеркало, и любуется собой. А вот остальным, включая уважаемого читателя, до прекрасных героинь Соломатиной, как до Луны пешим ходом. И даже если в книге нет такой вот персоны, а есть лишь эссе, заметки и прочее (смотри выше), то можно вставить удачные, с точки зрения автора, интервью с восхищающимися журналистками и полюбоваться собою вдоволь. Я прочла книгу не без удовольствия, но ощущение того, что главное в произведении – нарциссизм автора, осталось послевкусием. Вроде бы, иначе и не напишешь, идея, разумеется, состоит не в желании только себя показать, но как-то вот этот самопоказ воплотился лучше всего.