Из золотой рыбки и щуки надо сварить уху! Цветик-семицветик и аленький цветочек — полить керосином! Золотое кольцо — переплавить! У феи-крестной — сломать палочку! Старика Хоттабыча — побрить! У джина — отобрать лампу! Потому что ЭТОГО я не заказывала! Но осчастливили почему-то именно меня!
Орать «помогите, насилуют» в наше время бесполезно. Либо захотят присоединиться, либо достанут телефоны и начнут снимать.
Но в этот момент (а как же иначе) меня догнал лорд и, зацепившись за тот же камушек, картинно взмахнув руками, рухнул сверху. Зря я думала, что мы виды не совместимые. Оказалось очень даже. И это отлично ощущалось пятой точкой.
То, что я не спринтер, установили еще в пятом классе. И не марафонец, как выяснилось в девятом. Я бегун так себе, на троечку. Но, оказывается, просто у меня не было стимула. В общем, черта я легко обогнала на первом же повороте. На каблуках, между прочим.
— Не поверите, но я вольно-обязанная. Вольна была пожелать, а теперь обязана разгребать.
— То есть людей у вас совсем нету, да? — обреченным тоном поинтересовалась я.
— Лю-дей? — погонял незнакомое слово на языке лорд. — А с чем их едят?
— С хреном, — в сердцах брякнула я. Тоже мне каннибал выискался.
— Это как? — черт озадаченно потер свой правый рог.
— А хрен тебе басурманин проклятый! — я гордо выпятило то, что слегка смялось.
— «Смотри, какие рога», — восхитилась я. У меня вешалка из оленьих и то меньше была. — «Похоже, он здесь самый главный».
— «Или у него жена больше всех гуляет.
Я снова стащила что-то с полки и принялась хрустеть.
— «Бобрик ты мой, хватит работать челюстями. За ушами трещит и мне ничего не слышно», — с долей умиления произнес Филька.
Ветки нехотя разомкнулись, являя нам чей-то упитанный филей.
— Ваше Величество! — в очередной раз заорав, Ральф бросился вытаскивать монарха из зарослей.
— «Ничего себе, по заднему виду опознал», — потешаясь, сказал Филька. — «Я, конечно, ни на что не намекаю, но лизун он видимо еще тот».
Памперсы и валериана — вот что просто необходимо всем путешественникам по мирам.
Не бывает неисправимых детей, бывает мало звездюлей.
— Подловила, — он усмехнулся и стал хорош прямо словно бармен, который бесплатно угощает дорогими коктейлями.
— «В общем так. Опыт у женщин — словно минное поле из граблей, по которому ты ходишь с завязанными глазами. Сколько раз тебе прилетит одним и тем же черенком — никто не знает.
Я вообще не понимаю, зачем Силке сваха. Она сама вполне способна если не окрутить мужика, то скрутить точно.
«Ну у тебя и голосок», — Филя сам говорил заторможено. — «В округе медведи точно остались без потомства. А популяции зайцев был нанесен непоправимый урон».
Особо порадовали ордена. Брежнев умер бы от зависти — столько он на себя их навешал. Прямо шел и звенел. Во всех местах.
Найти бы того умельца, который сварил приворот, и познакомить бы его с клизмой. Литров на пятнадцать.
— Жалоба от соседей на то, что вы мучили собачку. А она выла и скулила!
— «Бедная животинка», — простонал сквозь смех Филька. — «И ты это… не пой больше. А то страшно подумать, за что примут в следующий раз невинные слушатели твой исключительно мелодичный голосок.
Я, слабо соображая, что несу на больную голову (да со мной и на здоровую это оказия часто случалась), гордо выкрикнула:
— Свободу Анжеле Девис! — и прикусила язык. Нельзя перебарщивать с агитационным движением.
Есть в жизни несколько непреложных законов. Если ты куда-то опаздываешь, то обязательно застрянешь в пробке, на туфлях сломается каблук и на колготках поедет стрелка. И второй: утро добрым не бывает. Особенно в морге.
А сердечко так сладко екнуло. На всякий случай наличие трусов проверила, а то вдруг выпрыгнула.
Помни, инициатива любит инициатора, причем исключительно извращенной любовью
— «Ну вот», — расстроенно вздохнул Филя. — «А я так хотел посмотреть на Лох-Несское чудовище».
— «Изнутри?», — ехидно спросила я.
— А с гигиеной как? Моетесь вы где, в реке?
От раскатистого смеха орчанки затрепетал полог шатра.
— Да ты что! В реке такая жуть живет, вдохнуть не успеешь, как на дно утащит. А для питья родник есть. Странная ты, дева, кто ж часто моется. Дождь прошел, и ты чист. Как раз вчера и мылись.
Кому интересны заморенные невесты. Вот женщины вернуться из леса и покормят.
А я по наивности думала, что добыча провианта — удел мужского пола. Мир можно поменять, но искоренить паразита на диване, кричащего «хочу жрать!», не под силу даже этим воинственным дамам.
— «А давай коротко и по делу, как на приеме у проктолога, когда страшно больше, чем стыдно».