— Что, тот секси-дед опять за трамваем твоим сталкерил?
— Он не дед, — в сотый раз поправила ее и в миллионный раз пожалела о том, что ей об этом рассказала. — Он, просто, старше меня.
— Ага, и возможно, твоей мамы, — не удержалась подруга. — Я же говорю — дед. Секси-дед, так уж и быть.
...это так порочно, но в тот же момент правильно, что если после этого меня не примут в рай, я точно буду знать, что так божественно как сейчас мне не будет даже там.
Всеми силами игнорирую его стояк, оттягивающий ткань брюк. Делаю вид, что заинтересована ковриком близ входной двери. Серенький такой, пушистый, а на нем мужчина со стояком.
Боже! Мне жарко.
Но я же приличная девочка, да? А приличные девочки на втором свидании трусы с визгом не срывают.
...мама говорит, что в мужчин в равных пропорциях засыпаны ангельская пыль и адские угли. Пыль, которую они пускают нам в глаза, скрывая минусы своей натуры, и угли, которыми они затем выжигают девичьи сердца и души.
— Я так смеялась, что у меня аж сиськи из лифчика повыскакивали.
— А это уже интересно, — отозвался с передней парты Артём, который до этого, вообще, спал.
— Не для тебя ягодка созрела, — осекла его Вилка.
— А-а, — протянул он разочаровано в ответ. — Это о твоих сиськах шла речь. Сиськи Шрёдингера: в лифчике есть, а без лифчика — нет.
— Пошёл ты, член с иголку, — показала ему средний палец подруга.
— Ну, мою иголку, хотя б видно…
Нет ничего предосудительного в том, что человек желает получить что-то такое, отчего на душе станет особенно тепло. Без мечты и замёрзнуть можно.