Одна из лучших книг года по версии Glamour, TIME, The Washington Post, Book Riot, USA TODAY, Lithub и The Millions. Мрачно-забавный психологический триллер, где героини средневековых сказок Братьев Гримм оказываются взрослыми, современными женщинами, нуждающимися в психотерапевтической помощи. У каждой из них своя история. У каждой – свои травматические воспоминания о пережитом. В современном Нью-Йорке пять женщин встречаются на сеансе групповой терапии, пытаясь справиться со своими...
“Did you miss some red flags, Bernice?” asks Will. “What red flags?” Ashlee asks. “The pretentious asshole word-vomit, to start,” says Ruby. “Well, you can’t see red flags when you’re falling in love,” says Ashlee. “Like, because of the rose-colored glasses,” she explains.
“He made you feel important,” says Raina. “It’s what you’re desperate for at that age.” “A guy’s supposed to make you feel important,” says Ashlee. “But, Ashlee, he isn’t supposed to use it against you,” says Raina.
It’s strange, to learn your boyfriend is a psychopath and to not be entirely surprised.
How did he kill you? Aisha asked.
I don’t feel comfortable saying, said Blanche, as if there was some code about dying and telling.
The Tiffanies, on the other hand, felt very comfortable telling: strangled in bed while having sex. Like every third guy, he was into choking, so I didn’t think anything of it until I was dead.
Not such a hard way to go, muttered Aisha.
The worst part, said Human-God Tiffany, is that I never got to come.
I mean, the worst part after being dead, clarified Falcon Tiffany.
I mean, the worst part after being dead and coming back to life as a fucking jar, added Baboon Tiffany.
In death, or whatever it was, she felt perpetually horny, or not quite horny, but like she was always on the verge of something exceptional yet unachievable.
“You’re triggering Bernice by looking dead,” says Ashlee. “I’m triggering myself by being me,” says Ruby.
“Don’t cross the street without looking both ways,” adds Ashlee.
“But don’t dawdle,” says Raina.
“Yeah, don’t get distracted on your way,” Bernice says, wagging her finger at Ruby.
“Or, actually, you know what?” says Ruby. “Maybe don’t even be out there, on the street, not if it’s dark, not if you’re alone, not if you’re a kid, not if you’re a woman, not without a rape whistle around your neck, not without pepper spray clutched in your hand, not, anyway, if you’re wearing that outfit.”
“But, I mean, don’t be a prude either,” says Ashlee, pulling at the hem of her dress.
You can’t change the past, but it’s infinitely reframeable. You can tell the same story over and over a hundred different ways, and every version is a little right and every version is a little wrong.
У Эмиля характер пьяного пирата, пытающегося как-то оправдаться за свои действия. Три недели из четырех он относится ко мне словно к сирене, пытающейся заманить его корабль на камни. А когда устает от воздержания, возникает вблизи кладовки с этим голодным, ждущим взглядом. Позже Эмиль списывает это на моменты слабости, в которых всегда винит меня: «Ну, ты опять надела это платье» или «Ты наконец-то вымыла голову». Но все равно мы продолжаем это делать, неостановимо и раздражающе – так бывает, когда ты ловишь себя на том, что подпеваешь дурацкой попсовой песне по радио, которую, к несчастью, знаешь наизусть.