Рецензии на книгу «1913. Что я на самом деле хотел сказать» Флориан Иллиес
Был в кино. Плакал.
Ну вот, прочла я последнюю часть увлекательной дилогии от Флориана Иллиеса под общим названием "1913". И, знаете, даже слегка грустно закрывать это окно в невероятный год прогресса, как технического, так и духовного.
По структуре и содержанию есть некоторые отличия от Лета целого века . Если в "Лете" упор был сделан по большому счёту на немецких и французских деятелей искусства с небольшой примесью неожиданных фактов, так сказать, "из народа", и любовных похождений представителей богемы того времени, то в продолжении автор расслабляется и несколько дистанцируется (не полностью) от художников и писателей, но, на мой взгляд, книге это идёт в плюс.
Почти с ходу Иллиес уточняет свои предположения из первой книги насчёт вероятной встречи Сталина и Гитлера в парке Шёнбрунн в Вене. Точнее, в очередной раз повторяет, что эти личности прогуливались там почти в одно и то же время, и, есть такая вероятность, могли разок пройти мимо друг друга, как прохожие. А не прям "встретились" и пожали руки, как предполагали многие возмущённые рецензенты. Видимо, неправильно понял автора не только наш читатель, но и вообще читатели многие. Почему я тогда сразу всё поняла правильно? Загадошно...
Чем же ещё отметился 1913 год? Возникли торговые марки Камэл и Мейбеллин. Изобретатель дизельного двигателя, Дизель, сиганул в море, а замечательный журналист и писатель Амброз Бирс пропал без вести (вероятно, тоже сиганул). Нижинский сбежал от Дягилева. Положено начало изучению радиоактивного распада. Гейгер изобрёл свой счётчик. Пруст, наконец, доредактировал и выпустил "В поисках утраченного времени" (молодец какой). Кандинского навестила матушка. Молодому Хемингуэю уже его матушка отсылает новые рубашечки (из предыдущих он вырос). И так далее, и так далее.
Джек Лондон, как оказалось, писал свою "Маленькую хозяйку большого дома" от безденежья. При этом у его жены оборвалась беременность, их дом, куда они угрохали все деньги, сгорел до основания, самому Лондону удалили слепую кишку, вырвали передние зубы из-за пародонтоза, а его почки приказали долго жить (потому что он жёстко бухал и наркоманил). Вот умеет Иллиес заинтересовать автором, к которому ты доселе испытывал лишь исключительное безразличие. Лондон, кстати, был за суфражисток, всё мечтал, что бабы придут к власти и запретят алкоголь. Забавно.
Ещё, и я о таком не имела ни малейшего представления, в 1913 году были в моде всякие секты, типа веганов, йогов, близости к природе, воспевающие нудизм и сексуальную раскрепощённость. А ещё танго, но речь не об этом. Для меня стало открытием не то, что люди стремились к "духовным лидерам" и сексуально озабоченным "старцам" (это бич человеческой психологии), а то, что уже тогда витали идеи "детокса" и всякого такого духовно-физического "очищения", которые широко распространены сейчас во всех этих ваших инстаграмах. Ещё странно, что люди взбирались на какие-то горы и наслаждались природой, в 1913 году! Там же кони (и львы) по городам расхаживали! Хотя, может, там была совсем беда с инфраструктурой, и, чем поглощать загаженный и тифозный воздух города, действительно лучше было бы сходить на лекцию о пользе нудизма на свежем воздухе?
Если подводить какие-то итоги, эта книга мне понравилась не меньше, чем первая. Я, опять же повторюсь, люблю формат баек и достаточно критично воспринимаю читаемое, чтобы к некоторым заявлениям относиться с долей сомнения и иронии.
Всё ещё не устаю поражаться началу ХХ века. Удивительно время. Подобное уже никогда не повторится.
Книга прочитана в рамках 97-го тура игры Флешмоб "Нон-фикшн"
Предапокалиптический калейдоскоп
Условная зима.
Солнце окончательно уходит за горизонт, и город погружается во мрак. Флориан Иллиес, обуреваемый творческим пылом Кафки, садится за рабочий стол, чтобы с усердием Пруста продолжить писать вторую часть своего наделавшего шуму «Лета целого века». Он считает себя как профессиональным историком искусства, так и опытным стратегом: осознавая, что успех первой книги был вызван не только историческими событиями, представленными в весьма необычном формате, но и невыразимо притягательной субъективной составляющей, он увеличивает яркость и повышает плотность авторского «Я» в тексте, вынося его даже в название.
Иллиес задумчиво смотрит на календарь. Разумеется, свою роль сыграла привлекательность его собственного внутритекстового образа. Но была важна и попытка создать нечто принципиально новое, кардинально отличающееся от заполонивших современную литературу описаний постапокалиптического будущего. А именно – освещение предапокалиптического прошлого. И 1913 год – идеальный вариант, золотое сечение века в метафизическом смысле. Царство Эроса, на смену которому в следующем году пришел Танатос. Буквально все великие того времени утопают в любви (и пусть для кого-то это рай, а для кого-то ад): Эйнштейн и Эльза Левенталь, Кафка и Фелиция, Горький и Мария Андреева, Пруст и его роман. Иллиес решается эксплицировать эту мысль и в первой же главе заявить о том, что «1913» – «на самом деле книга о любви». На ум приходит и фраза из дневника Пауля Клее: «1913 год – сплошное признание в любви». Ее бы тоже вставить в книгу…
Условная весна.
Работа кипит. Иллиес пишет медленно, тщательно отбирая и вербализуя материал, выстраивая композицию. Во всем этом просвечивает он сам, может быть, даже более, чем в вводных словах и конструкциях, замечаниях и комментариях, а значит на нем лежит большая ответственность.
Тем не менее не стоит быть слишком серьезным. Иллиес позволяет себе упоминать события с ироническим модусом повествования, располагая их между фактическими и предполагаемыми событиями. Скажем, «девятого января император Вильгельм II находит доказательство существования Бога». Да и сама история может быть невероятно смешной. Например, мадам Матисс плакала, когда увидела свой портрет, нарисованный мужем, – это вызывает смех и вместе с тем побуждает к обобщениям: «Абстракция сурова, особенно к тем, кого абстрагируют… Мало радости в том, чтобы быть женой художника-кубиста».
Но юмор в книге имеет далеко не первостепенное значение. Ее лейтмотивом является приближение одной из самых страшных войн XX века. Как и в «Лете», Иллиес раскидывает по тексту осколочные намеки на грядущий кошмар. Вот цитата Августа Бебеля, предрекающего катастрофу и говорящего о том, что «мир будет вооружаться до тех пор, пока одна из сторон не скажет: лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Вот констатация факта об увеличении численности регулярных вооруженных сил России и Франции в ответ на беспрецедентное увеличение военных расходов германского Рейхстага. Такие ложки дегтя не могут не сказываться на вкусовых качествах меда в той же бочке.
Условное лето.
Иллиес потеет, словно Бальзак за написанием романов. Но дело не в индивидуальных особенностях потоотделения, не во времени года, а в сложности творческой задачи, стоящей перед ним. Нужно сохранить баланс между художественной и нехудожественной литературой: не потерять надежную опору в виде исторических фактов и не скатиться в простодушное фантазирование; не увлечься научными изысканиями и не превратить захватывающую книгу в вызывающее зевоту исследование. Это достигается формальными методами. Во-первых, иногда слова героев или о героях (из письменных свидетельств) берутся в кавычки – так устанавливается гармония между историческими личностями и художественными образами. Во-вторых, огромную роль имеет переключение с повествования в настоящем времени на повествование в прошедшем – и наоборот. Так читатели, сами того не осознавая, абстрагируются то от собственной, то от романной реальности.
Еще сложнее не сбить прицел, не испортить внутренний фильтр, базирующийся на писательской интуиции, включать в текст только репрезентативные события. Репрезентативные по своему существу, это можно только почувствовать. Не стоит зацикливаться на круге главных героев, необходимо постоянное обращение к общественным событиям: изобретению первого детектора лжи; паровозу локомотива, который зависает над пропастью (не в этом ли «застревании между верным путем и верной гибелью» весь 1913 год?); получению компанией «Siemens AG» патента на телефонный наборный диск… И как же без упоминания прочих гигантов культуры? Три строки не жалко отдать Астрид Линдгрен, которая играет в саду за родительским домом; и две – Вирджинии Вулф, которая пытается покончить с собой. Маловажные это события или все-таки?..
Иногда требуется использовать своего рода художественный фрейминг, то есть субъективную расстановку акцентов над сухими фактами: «В Берлине летом 1913 года насчитывается два миллиона жителей, семь тысяч девятьсот автомобилей, три тысячи триста извозчиков и тысяча двести таксомоторов. И всего один император». Это тяжело. Но игра стоит свеч.
Условная осень.
Иллиес просматривает написанное. Работа ему нравится: недостатки предыдущей части исправлены, достоинства умножены. В тексте он тщательно избегает «авторитетного письма», стремясь еще больше сблизиться с читателем и не парить за текстом этаким призрачным историком-демиургом. Часто он напрямую обращается к читателю, горячо убеждает его в рассказываемом и умоляет ему поверить. Это несерьезно? Что ж, это ему даже импонирует.
Он осуществляет такие же, как и в «Лете», плавные переходы от одного эпизода к другому. Эдуард фон Кейзерлинг вздыхает «о корректурном листе для прожитой жизни»? Красивее не мог бы сказать даже Рильке. «Электролюкс» выпускает на рынок первый пылесос с «довольно абсурдным названием "Денди"»? Величайший денди 1913 года, Габриэле д'Аннунцио, никогда в жизни не пользовался пылесосом. Лоуренс пишет в дневнике, что голова может ошибаться, а кровь – никогда? А ведь за два месяца до этого умер будапештский востоковед, снабдивший Брэма Стокера всеми важными историческими подробностями о фигуре графа Дракулы.
Скептики обязательно скажут, что книга вовсе не емкая, а просто-напросто короткая. И что вторая часть никогда не бывает лучше первой. Все это, может быть, так и есть. Но на каждое «нет» всегда есть свое «да».
Тьма отступает. Город озаряется мягким утренним светом.
Кафка с лопатой и другие удивительные истории
Лето целого века превратилось в год. Что за чудесный, освежающий и яркий текст! Иллиес решил окинуть взглядом год, в котором воплотилась эпоха модерна. Вся книга — это признание в любви искусству и людям того времени. Флориан говорит о писателях, художниках, учёных и политических деятелях так, будто сам только пять минут как вышел из их квартир. Сарказм в деталях и некоторая даже насмешка над теми, кого он описывает, не должны сбивать с толку. Это тоска по временам, которых сам Иллиес не мог застать.
Если вам знакомо чувство, что вы родились не в своё время, то вы ощутите эту глухую тоску тоже. Главное достоинство книги — это её лёгкость, воздушная паутинка из слов. Хотя вроде бы замысел довольно прост: в хронологическом порядке разнести по книге события, приключившиеся с самыми заметными людьми 1913 года. Я даже могу представить, что у Иллиеса было множество бумажных черновиков, самоклеящихся квадратных бумажек, которые он раскладывал, чтобы ничего не упустить. И на этих бумажках мы можем заметить имена: Матисс, Нижинский, Пруст, Кафка, Горький, Стравинский, Рильке, Малевич... ещё много, много имён.
Лаконичность замысла и структуры не должны обманывать, ибо Флориан наполняет каждый абзац подлинным духом времени. Не знаю, как он это делает, но книге удаётся приблизить 1913 год настолько, что я практически увидела его перед собой. Никакие банальные перечисления событий, как в учебнике или энциклопедии, не могут создать портрет эпохи. А вот насмешливый, но немного печальный стиль ремарок Иллиеса вплетается в эти осколки ушедшего времени так, что больше ничего знать не нужно. Осталось только чувствовать и благодарить.
Феномен двух книг про 1913 год для меня труднообъясним. Эта проза находится на стыке между документалистикой и изящным художественным вымыслом. Фигура автора здесь всезнающая, и голос писателя ведёт по страницам, как мудрый проводник. Я читала книгу всего два дня, потому что мне не хотелось её отпускать. Мне почти жизненно необходимо было видеть все упомянутые картины, слышать звуки "весны священной" и думать о полётах ввысь.
Это ли не та красота, к которой мы все стремимся, открывая новую книгу?..
смешал угольную пыль с вазелином и тем самым изобрел тушь для ресниц
Возможно за вторую часть Флориан Иллиес - 1913. Лето целого века я взялась в лучшем и более благожелательном настроении. Но перечитав свой отзыв, я склоняюсь всё же к тому, что "расширение 1913" (субъективно) лучше.
В маленькой розовой книжке есть всё, чего мне не хватило в желтой потолще: новые и разнообразные имена, больше фактически произошедшего и меньше сослагательного наклонения, более живой и свойский язык и, как ни странно, более сильное ощущение рубежа. Сложно сказать за счет чего (видимо за счет удачной компоновки фактов и правильных цитат), но Иллиес ярче изобразил атмосферу надвигающейся бури.
Отдельное спасибо Иллиесу за Пруста и Нижинского. Это было мило.
Первая часть мне агрессивно не понравилась. Та книга растеклась мыслью по столу, и из раза в раз показывала одних и тех же людей, занятых одним и тем же делом. Я не хотела читать вторую, но отзывы уговорили меня, и уговорили не зря.
Информация сжата и строго по делу, эпизоды цепляются один за другой, в книге просто-напросто больше юмора. Персонажи из первой книги остались, но их жизнь таки показана осмысленными вспышками: вот Кокошка и Малер проводят отличный отпуск, а вот она бросает его у алтаря. Всё, что нужно было сказать, сказано. Добавились просто "интересные моменты": в рецензии на первую книгу я сетовала, что не написано про изобретение туши, АВТОР МЕНЯ УСЛЫШАЛ. Историю про премьеру "Весны священной" в первой книге я вообще не восприняла, а здесь она описана так, что я дочитывала книгу под разные исполнения этой музыки (феноменальный опыт, кстати).
В целом, название прекрасно отражает суть: это то, что автор и хотел написать в первой книге, но у него по разным причинам не получилось. Эта книга заставила меня гуглить фотографии и картины, эта книга смогла меня заинтересовать. Я бы советовала читать только её, а "Лето целого века" опустить, но каждый решает сам.
Это продолжение книги "1913. Лето целого века". Написано в том же стиле: автор рассказывает, что случилось в том или ином месяце 1913-го года, опираясь на дневники видных деятелей немецкой и мировой культуры. Кафка без остановки ноет в письмах к своей Фелиции, Рильке занимается тем же в письмах к целой куче девушек, Горький на Капри скучает и грезит о революции, ненасытная Альма Малер дает отставку Оскару Кокошке, Айседора Дункан теряет детей... В общем, захватывающе.
Лично мне продолжение понравилось даже больше, чем "Лето целого века". Причин тому выделю две. Во-первых, в продолжении Иллиес отходит от характерной для первого тома германоцентричности. Все-таки "Лето целого века" преимущественно построено на рассказах о деятелях вроде Тракля и Гофмансталя, а это люди, конечно, уважаемые, но для русскоязычного читателя, мягко скажем, не культовые. Во втором томе куда больше разных Прустов и Джойсов, от чего книга только выигрывает.
Во-вторых, на этот раз Иллиесу удалось сделать более связный сюжет и лучше передать атмосферу того незабвенного года, когда Европа оказалась над пропастью. Если первая книга показалась чересчур хаотичной, то сейчас мысль автора действительно понятна. Может, поэтому в названии и появились слова "Что я на самом деле хотел сказать"?..
Из минусов отмечу разве что сохранившееся с первой книги чересчур фривольное отношение автора к героям. Местами это раздражало.
Легкое, увлекательное и полезное чтение на один вечер. 4/5.
одно лето, один год, целая эпоха...
Когда Стравинский отлучился в уборную, Дягилев стал утешать Нижинского, раздосадованного резкой реакцией публики: «Весна священная», шептал он ему на ухо, — это дитя нашей любви. Хм, можно и так посмотреть.
Как стрекоза в летний солнечный день перелетает то в одну, то в другую сторону, присаживаясь на разные травинки и цветочки, так и мáстерская рука автора выхватила из плотных архивов истории, из дневников, воспоминаний, книг и биографий... те крупицы эпохи, мгновения жизни и творчества, обозначившие время, предвосхитившие целый XX век.
Продолжение, второй том о 1913 годе. Если первый, «1913. Лето целого века» (мой отзыв тут), обозначил главные события именно лета, то второй отразил весь год — как дополнение и одновременно приближение к персонажам, к действующим лицам, событиям личным и общественным, культурным и научным, из мира искусства и жизни Европы за 1913 год
«1913. Что я на самом деле хотел сказать», Флориан Иллиес, издательство Ad Marginem, 2022
Восторг! Читаешь, погружаешься в жизни людей, творивших книги, картины, музыку, историю.., влюбляющихся, расстающихся, негодующих, страдающих от депрессии, поднимающихся до вершин гения, покоряющих небо или вечные льды, постигающих природу человека или микрочастиц... Читаешь и не можешь оторваться от такого мозаичного взгляда на давно канувший в Лету год, на 1913-ый. Счастливым ли он был или несчастным? Скорее, переходным (во многом знаковым и ключевым) — от одного века к другому. Что же на самом деле хотел сказать автор? Надо прочитать книгу, обе книги Иллиеса, и попробовать ответить самому себе, ухватить стрекозу времени, но всё равно всё увидеть не удастся. Об этом и речь.
В этом году всё происходило одновременно, прошлое, настоящее и будущее нерасторжимо слились в эпохальных романах, которые были начаты или завершены в этом году: в «Улиссе» Джеймса Джойса, в «Человеке без свойств» Музиля, в «Поисках утраченного времени» Пруста, в «Волшебной горе» Томаса Манна
Вена и Берлин, Лондон и Мюнхен, Петербург и Венеция... Пуччини и Стравинский, Фрейд и Юнг, Дягилев и Нижинский, Равель и Дебюсси, Пикассо и Матисс... Коко Шанель, Жан Кокто, Марсель Дюшан, Джек Лондон, Райнер Мария Рильке, Габриэле д'Аннунцио... Максим Горький на Капри, Василий Кандинский в Париже... Выпуск на рынок первого ручного пылесоса, конец эры немого кино...
20 ноября Франц Кафка идёт в кино в Праге. Потом он пишет в дневнике легендарные слова: «Был в кино. Плакал»
Флориан Иллиес сумел перенести нас во времени и пространстве, так что его книги стали настоящим событием, эдакой “машиной времени“, так живо и ярко приблизив нас к произошедшему более века назад. Или это всё же словно застывшие в янтаре насекомые, которых мы рассматриваем так пристально... и пытаемся угадать, что же на самом деле случилось и явилось причиной/следствием произошедшего?
Одновремнно это очень иронично и тонко, с художественным чутьём, почти интимно и местами лирично написанный текст. Ф. Иллиес соединяет подчас так неожиданно и до селе никем (наверное?) не противопоставленные факты, вещи, события, людей... Пусть в какой-то мере это стало плодом его фантазии и творчества (а ещё многолетней скрупулёзной работы и компания в архивах!), но ведь как хорошо и гармонично соединяет!
Обязательно читать
(Пруст порадовал. Влюбился в женатого мужика, сделал его шофёром, потом секретарём, и одновременно правил гранки готовящегося к изданию первого романа из цикла «В поисках утраченного времени». Переписывал и переделывал множество раз, роман разросся, "секретарь" мало чем ему помогал в подготовке книги к изданию. Сам потом после выхода романа из печати написал восторженный отзыв под чужим именем. Своему другу, к которому питал страсть и влечение, Пруст в итоге подарил самолёт, на котором тот позже и улетел... А потом упал на нём в Средиземное море и погиб).
Сначала немного побрюзжать: просто отвратительное издание: мягкая обложка, желтоватая бумага, странички сметаны на скорую руку, блеклый шрифт... Серьезно? И это для книги, рассказывающей о писателях, фотографах, художниках , и куда просто просятся приличные цветные иллюстрации? И ещё: не знаю уж как там переведено все остальное, но если так же, как и название... Если бы я переводила название, оно скорее звучало бы "То, что я непременно хочу добавить", но уж никак не "на самом деле сказать". Не уверена, что моего знания немецкого на настоящий момент хватило бы чтобы одолеть эту книгу в оригинале, но серьезный соблазн попробовать у меня возник.
По сути: дополнение к "1913 - лето целого века" - всё такая же прекрасно-ироническая мешанина из мелких и крупный событий, происходящих в 1913 году - от изобретения дизельного двигателя и туши для ресниц до первого полета через Альпы, от "Священной Весны" Стравинского до "Поисков утраченного времени" Марселя Пруста. Многих имен я не знала, так что читать приходится с гуглом, но это еще интересней - главное не забыть вынырнуть из фантасмагорий 1913 года обратно. Забавных анекдотов, любовных сплетен и упоминаний живописнейших персонажей в книге достаточно, чтобы простить автору периодические ехидные напоминания о том что "Рильке продолжает страдать от насморка". Короче, несмотря на мое брюзжание (см. выше), буду искать следующую книгу автора; правда, теперь в электронке.
Продолжение прекрасной 1913. Лето целого века . Точнее даже не продолжение, а расширение. Все тот же год, но истории уже других людей. Кажется невероятным, что всего за один год произошло столько всего - Пруст выпускает первый том "В поисках утраченного времени" , Нижинский женится, Джек Лондон посвящает всего себе сельскому хозяйству, Фрейд спорит на конференции с Юнгом, а у Рильке опять насморк. Встречаются и уже знакомые герои - Кафка страдает, у Гессе семейный кризис, Коко Шанель возвращает "женскому телу свободу".
Прошло полтора года с момента прочтения мной первой части, и я уже успела забыть, как автор пишет. Тем приятнее было снова погрузиться в атмосферу бурного 1913-го. Уделяя каждому происшествию по одному-два абзаца, Иллиес успевает не только рассказать историю, но и передать настроение, провести параллели и поиронизировать. О эта ирония! Она проявляется не только в искрометных комментариях, но и в самой компоновке событий:
[Рильке] Берет ручку, макает в чернильницу и пишет последние строки своего стихотворения "Нарцисс": "Я сам тону в своем взгляде, и я готов подумать, что я смертельно опасен".
На следующий день в Берлине было основано Немецкое общество спасения жизни, DLRG, занимающееся спасением людей на водах.
Ну красота же!
Есть ощущение, что в этой части больше внимания уделяется женщинам. И не только как музам, спутницам или покровительницам, но и как отдельным личностям. Это не может не радовать. Мое сердце покорила княгиня Шаховская - одна из первых русских авиатрис.
Как бы я хотела, чтобы эта книга была толще. Но нет, она почти в два раза меньше первой части. Чтобы добавить книге объема, оставляются пустыми целые страницы. Плюс опечатки и ошибки в тексте.
В статье с красивым названием, как у романа, - "Дыхательные симптомы лжи" - он показал, что люди делают относительно долгие выдох перед тем, как солгать. Поэтому он ввел так называемый критерий Бенусси: отголосок правды - удлиненный выдох, а прелюдия лжи - удлиненный вдох.
Эх, а я надеялась, что теперь буду видеть всех насквозь.
Но на самом деле это мелочи, потому что книга прекрасна. Если вы совпали в чувстве юмора с автором и вам интересен этот исторический период, то вас ждет еще немного наслаждения. Я провела приятные несколько часов с этой книгой. Очень бы хотелось еще такого формата от автора.
Совершенно необязательное дополнение.
Ничего примечательного во второй книге я для себя не открыла. Как по мне, так нужно либо обе сразу читать, чтобы не разрушать ту атмосферу 1913 года которую получается создать у первой части, либо читать если первая ну ооочень понравилась, либо не заморачиваться и не читать. Эту книгу я бы даже продолжением не назвала. Сложилось впечатление, что это какие-то куски вырезанные при редактуре первой книги. Да здесь больше самого автора, и да, мне тоже нравится его несколько саркастичный подход. Но раскрыла ли книга с каких-то новых сторон героев –нет. Заинтересовала ли внедрением новых, тоже-нет. Да и героев-то новых, кот наплакал. А так, да, написано, как и предыдущая прекрасно, с большим мастерством, поэтому ценителям подобной литературы могу смело рекомендовать.